Черная голубка

Андрей сам поначалу подумал, что Наталья не здорова, её распухшее от слёз лицо было мало узнаваемым.

– Ты вот что, Наташ, собралась ехать к своему – езжай, но знай, я буду тебя помнить, а теперь прощай и ещё давай я тебя в последний раз поцелую.

– Целуй, Андрюшенька, целуй меня всю жизнь. Не пойму только, о каком «своём» ты говоришь?

– Об этом, который письмо прислал из Барнаула.

– Никто мне писем не присылал. И нет там у меня «никаких своих», кроме родителей и маленькой сестрёнки.

От этих слов Андрей будто проснулся.

– Как мне тогда понимать твой отказ?

– Дурачина ты, Андрюшенька, настоящий, от обиды я такое сказала. Ждала я, когда ты скажешь «люблю», а ты меня словно на уходящий трамвай торопил, нельзя ведь так.

– Прости, любимая, давай я это слово буду говорить тебе каждый день с утра до вечера? Понимаешь, я ведь всё могу сказать, а вот это слово у меня почему-то в горле застревает, не знаю я, почему оно такое трудное, стесняюсь я его, что ли.

Прижав свои губы к её уху, быстро заговорил:

– Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю – и так повторял он раз за разом.

От этого у Наташи кружилась голова, и счастливее её не было никого на свете.

– От тебя пахнет табаком, – говорила она. – Ты, наверное, курил?

– Ну, надо же когда-то начинать. – После этих слов тошнотворный комок подкатил к горлу, и не успел он отбежать от Наташи и пяти метров, как его, бедолагу, вырвало прямо на газон. Последняя папироса в пачке ему больше не пригодилась. После такого засилья табачного дыма в его организме вредная привычка курить пропала у Андрея надолго. В следующий раз он закурит только после войны.

После регистрации своих отношений они решили сыграть комсомольскую свадьбу. На свадьбу, конечно, это было мало похоже. Правильнее сказать, провели вечеринку, на которой присутствовали трое парней из комнаты Андрея, среди которых был и тот самый студент, мать которого пострадала за капусту. Он принёс молодым большущий букет пахучей черёмухи. Ещё пришли три девушки, проживавшие в одной комнате с Наташей. Они были тоже с цветами: оранжевые огоньки, принесённые из леса, прекрасно сочетались с белой черёмухой. Их поставили в банки с водой и разместили по центру стола. Ещё на столе было две бутылки красного вина.

Количество вина проконтролировала воспитатель из их общежития, предупредив всех, чтобы сие мероприятие проходило без шума, но стоило ей выйти из комнаты, как на столе появилась до этого спрятанная в подушку третья бутылка, и все захлопали в ладоши. Также на столе была порезанная толстыми ломтями колбаса, шоколадные конфеты в фантиках и большая сковорода жаренной на сале картошки.

Той же воспитательницей был выделен граммофон с тремя пластинками, за сохранность которых отвечал сам Андрей, клятвенно заверивший воспитательницу, что сохранит их в целости. Граммофон поставили на тумбочку, а пластинки, чтобы, не дай бог, не разбились, разложили на кровати. Одна из пластинок была с нетанцевальной музыкой «Ревела буря, гром гремел», но всё равно ей были рады и за вечер прослушали несколько раз. Воспитатель проинструктировала, как нужно пользоваться аппаратурой:

– Главное тут не перекрутить пружину.

Но самым главным было то, что щедрая воспитатель позволила молодым провести первую брачную ночь вместе в гостевой комнате, которую предоставляли приезжающим проведать своих чад родителям. Подарками для новобрачных стали книги, по количеству гостей их было шесть. Две повеселевшие от вина девушки пошли танцевать первыми, оставив подругу в одиночестве с тремя парнями, а те не могли решиться её пригласить, пока не выпили ещё, и только когда захмелели, вышли на круг все. Разлучив подружек, разбились на пары. Устроили перерывчик между танцами, хором запев всем известную и любимую песню «Бежал бродяга с Сахалина».

Но и нельзя, конечно, не отметить, какими поцелуями отвечали новобрачные на призыв гостей «Горько!». Вначале были только прикосновения губами, сопровождавшиеся лёгким покраснением щёк и ушей. Очевидно, что от выпитого спиртного, время продолжительности поцелуя стало увеличиваться, а контакт между губами становился крепче. И к финалу свадьбы, уже освоившись и потеряв стыд, на зависть гостям они сливались в поцелуе крепко и надолго.

Утром им пришлось разойтись по своим комнатам в разные общежития, поскольку в техникуме не были предусмотрены семейные общаги. Развели их ненадолго, всего-то на три дня. Они оба получили распределение на родину Андрея, в посёлок Сахарный завод.

Сойдя с поезда в Алейске, они на попутке добрались до окраины города, а оттуда по той самой трёхкилометровой тополёвой аллее, окаймлённой по краям белыми известковыми лентами, пошли на Сахарок, несколько раз останавливаясь в пути для поцелуя. Андрей, глядя в лучистые глаза Наташи, сказал: «Не жизнь у нас с тобой будет, Наташка, а сахарок». Радостно было на душе, у них начинался новый этап в жизни: семья и работа. Всё это им представлялось в радужном свете.

Первой серой полосой в жизни Наташи стала её золовка, старшая сестра Андрея. Им пришлось жить вместе, другого жилья у них не было. С первых же дней золовка невзлюбила её не понятно за что – то ли от ревности к брату или от того, что ни с кем не хотела делить родительский кров, в общем, ходила и бурчала, всё ей было не так и не по неё. Андрей успокаивал Наташу, что всё скоро наладится: «Встанем в профкоме на очередь, и нам, как молодым специалистам, дадут квартиру в строящихся домах. Потерпи немножко».

Сам Андрей даже повысить голос на сестру не мог, она всё-таки заменила ему родителей, много сделала для него. Когда Андрей подавал заявление на квартиру, то устно объяснил председателю профкома причину, по какой ему было необходимо жильё:

– Сам не пойму, что с сеструхой происходит? Сварливой какой-то стала.

Чего тут не понять, мужика ей надо, и всё, – убедительно сказал председатель. – С её-то внешностью, конечно, проблема. Мы не рассчитывали, что вам квартира понадобится, и в план вас не внесли, но через годик, глядишь, что-нибудь прояснится.

Не всё уж так плохо было в молодой семье, вскоре началось приятное и волнующее ожидание.

Как-то Наташа, выходя со двора, вдруг почувствовала слабость и головокружение. Всё перевернулось. Небо с землёй поменялись местами, и она упала, только не вниз, а вверх на землю. Соседки, судачившие о чём-то через дорогу и ставшие свидетелями этого падения, поспешили на выручку. Одна приподняла ей голову, а другая приложила ухо к груди, пытаясь прослушать стук сердца. Бледная Наташа приоткрыла глаза и с трудом вымолвила:

– Тошнит.

Диагноз соседками был поставлен моментально и точно:

– Мальчик будет.

И не ошиблись ведь: весной родился мальчонка, да такой хорошенький, бутузик просто. Радости не было границ, сварливая золовка и та светилась, как вымытая тарелка. Чего уж говорить об Андрее – он пил, пел, плясал и даже пытался сочинять стихи:

У меня родился сын,
И теперь я не один.
Он и справен, и хорош,
На меня чуть-чуть похож.

Тут сами понимаете, почему лавры А. С. Пушкина его миновали. Но вот порой проще сочинить такие великие строки, чем дать имя младенцу. На это ушло почти девять месяцев, пока Наташа ходила беременной и четыре дня после родов. Родители решили: имя у первенца должно быть необыкновенным. Перебрали имена знаменитых деятелей, всех святых, полководцев и богатырей. Имя сыну должен давать отец – так кто-то решил из знакомых. Отец размышлял: если мы оба с Наташей химики, стало быть, в честь Менделеева надо назвать Дмитрием, а лучше каким-нибудь элементом из его периодической таблицы. Может быть, Ферум? А что, железное имя.

У Наташи от этого предложения чуть было не пропало молоко, и тогда она сама вынесла вердикт:

– Будет Андреем Андреевичем.

Оспаривать никто не стал.

Золовка сказала:

– Наконец-то, а то у меня от этих имён уже шарики за ролики заходят.

Так и записали младенца в метриках: Ищук Андрей Андреевич.

Самой приятной забавой для молодых родителей было купание младенца. Эта процедура у них была нарасхват, только и слышно:

– Ты вчера купала, сегодня моя очередь.

Наташа вторила:

– Ты купать не умеешь, головку ему неправильно поддерживаешь, сначала у меня поучись, потом уж и купай.

Андрей не сдавался:

– Вот родится девчонка, купай её сама хоть сто раз на дню, а сына отец должен, я в домоводстве читал.

Наташа не хотела сдавать свои позиции:

– Что-то я такого в домоводстве не видела.