В чужой игре

– Вафля – это мужское достоинство, – объяснил сокамерник. – Хоть ты и Васёк, но пока что неопытный.

– Васёк? – опять удивился Векшин.

– Карманный вор, значит. Я же вчера еще понял – луну ты крутишь.

– В каком смысле?

– В прямом… «Одно, говоришь, не пойму, как кошелек в карман попал…» Но я не в обиде. – Эдуард расплылся в самодовольной улыбке. – Козе понятно, каким ремеслом ты занят. По «низам» шарить тоже надо уметь. Особенно «с росписью», порезав одежду.

Петр молчал. Пусть думает, как ему хочется.

– Ты точно на машине работаешь? – спросил Эдуард.

– Я техникум перед армией кончил, заодно и курсы водителей. Газель в руках.

Сокамерник замолчал, моргая и глядя перед собой.

– Значит, машина в руках. А жигулёнка ты водишь? – снова спросил.

Векшин удивился. Можно подумать, что автомобиль – это чуть ли не вертолет. Ведь сам водитель, а еще спрашивает.

– Боюсь, не выбраться мне отсюда, – продолжал Эдуард. – Бухгалтер сдёрнул… Представь, со страху рванул, козел. Теперь они думают, что мы сами те деньги прибрали. И на «негра» свалили.

Петр молчал.

– Что ты скажешь?

– Трудное дело, конечно, – выдавил из себя Векшин. – Сразу и не понять.

– А как ты думаешь, отпустят меня или на кичу загонят? – донимал Эдуард.

– Если б бухгалтер никуда не ушел – другое дело, – отозвался Петя. – А тут видишь, как получается. Нет его…

– Вот и я про то же, – вздохнул Эдуард. – Не видать мне свободы. Они же теперь и безвинного могут засадить – за такую сумму, ты что. Им бы только иск на кого повесить. – И добавил однозначно, словно загодя зная: – Тебя-то они точно освободят.

После обеда его снова потащили на допрос. Следом за ним увели и Векшина.

В кабинете по-прежнему находился лишь Подшивалов.

– Забыл я тебе сказать одну вещь, – начал он. – Запомни главное: на связи будешь только со мной. Интересы остальных тебя не волнуют – иначе проколешься. Теперь о деле. Что нового?

– Испуган, потому что подельник сбежал.

– Еще бы ему не пугаться…

– Спрашивал, действительно ли я работаю водителем…

– Кажется, лед тронулся. – Подшивалов улыбнулся. Первый раз со вчерашнего дня. – Ему нужен водитель. Но для чего? Для чего нужна человеку машина, если тот сидит в камере?

Векшин смутно догадывался, но ничего конкретного сказать пока что не мог.

– Вернешься назад, – инструктировал Подшивалов, – говори, что следователь до сих пор не принял решение, что ты будешь добиваться освобождения, потому что нет на тебе вины.

– Понятно…

– Его ни о чем не спрашивай, – напутствовал оперативник. – Думаю, сегодня либо завтра он что-то тебе предложит. Скажешь, очные ставки проводили с твоим участием, и все говорят, что кошелек сначала валялся на полу, а потом очутился у тебя в кармане. Это его подтолкнет, ему не на что надеяться…

Петра вернули в камеру. Эдуард сидел уже там.

– Бараны, – проворчал от порога Векшин. – Они говорят, будто я притер того мужика в очереди…

Сокамерник чиркал спичкой.

– Прикинь… – продолжал Петя, – очные ставки решили делать. «Потом, говорят, примем решение… Куда, говорят, тебе торопиться!…» – Он присел на нары. – Как будто здесь санаторий! Прокурору буду жаловаться!.. Плевать я хотел на эту контору!

Петя обернулся к двери, норовя произнести очередное ругательство.

– Не торопись, – остановил его однокамерник.

Векшин вытянулся на нарах и закрыл глаза. Потом успокоился и дремал часа два, вздрагивая, просыпаясь и вновь засыпая. Ему действительно надоел весь этот концерт.

Потом он проснулся. Эдик сидел в той же позе.

– Хочу с тобой поделиться, раз судьба нас свела, – скрипнул он голосом.

Векшин молчал, помня о главном.

– Можно бабок срубить полчемодана – как ты на это смотришь?

Петр пожал плечами:

– Заманчиво…

– Я бы, например, согласился, – продолжал Эдуард. – Иначе так и будешь блох гонять по чужим карманам. Соглашайся. Насчет процента столкуемся…

Сидя в полутемной камере, грабитель строил радужные планы. У него как-то всё выходило просто – от безысходности он и не в такое мог поверить. Он словно бы говорил о рыбалке. На живца с подсечкой.

– Это же элементарно, – повторял он. – Проще, чем капустная кочерыжка.

План заключался в следующем: Эдуард признаёт кражу и едет показывать место, где закопаны деньги. Оставалось лишь встретить в том месте ментов. Есть у него ребята надежные. Отобьют. И деньги будут целы. И будет свобода…

Это был голодный свирепый волк, отбившийся от стаи. Он захлебывался от предчувствия близкой свободы. Одинокий волк…

– И будет свобода.

Желание выти на свежий воздух оказалось настолько сильным, что совершенно затмило ему рассудок. Он подробно рассказал, где надо искать деньги и даже нарисовал план на носовом платке стержнем от авторучки. Зарплата оказалась припрятана не так далеко, в Горелом лесу, рядом с селом Архангельским.

– Бухгалтер совершенно не в курсе, – говорил Эдуард. – Метнулся в строну леса и бегает до сих пор.