Оценить:
 Рейтинг: 0

Жулики. Книга 1

Год написания книги
2019
1 2 3 4 5 ... 9 >>
На страницу:
1 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Жулики. Книга 1
Николай Захаров

Анна Ермолаева

В книге описаны события, произошедшие, по мнению автора, в девяностых годах 20-го века. «Лихие девяностые» со стрельбой и погонями переплетаются с прошедшими временами, не менее «лихими». Все совпадения имен персонажей с реально живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Егеря шли за ним всю ночь по следу, с собаками и он, вымотавшийся до предела, упал часов в девять под сосенку, и прислушиваясь, стал готовиться к последнему бою. Лес притих, будто прислушиваясь вместе с Мишкой к треску сушняка под сапогами преследователей и рычанию овчарок.

Замолкли птицы и только заполошно верещали сороки, извещая остальных обитателей леса о том, что группа двуногих с оружием ломится через чащу, не разбирая дороги.

Два аккумулятора, давали надежду, продержаться полчаса наверняка. А больше Мишке было и не нужно. Выбрав холмик, он залег на краю полянки, заросшей молодняком и, расчистив от травы предполагаемый сектор стрельбы, выложил перед собой обе «Оспы».

Немцы шли за ним по пятам и уже через пять минут первый кинолог с овчаркой на поводке, выскочил на полянку заросшую подлеском. Пес хрипел, удерживаемый немцем и с треском проламывался сквозь прошлогоднюю траву. Эту «сладкую парочку» Мишка сжег двумя короткими импульсами с каким-то садистским удовольствием:

– Получи, фашист, гранату от советского солдата!– Вспомнил он расхожую фразу и, сплюнув, отполз за гранитный валун, торчащий у него за спиной.

Прожженная насквозь овчарка, скулила, барахтаясь в траве и бежавшие следом за кинологом егеря, на открытое пространство выбегать, не рискнули. Залегли и затаились. Раздалось несколько резких свистков – это офицеры отдавали команды:

– «Обойдут с флангов. Живьем взять хотят»,– подумал Мишка, не разбирающийся в системе сигналов свистом, но и без этих знаний он понял, что они означают. Немцы не стреляли.

– Хрен вот вам, козлы,– процедил он сквозь зубы и выцепив взглядом равномерно шарахающуюся траву, влепил туда «тройкой», устроив Аутодафе еще одному нерасторопному егерю.

Сухая трава вспыхнула погребальным костром, и в его пламени немец завизжал так, что у Мишки волосы зашевелились на голове:– «Жуткая хрень – эта Оспа»,– подумал он, а немцы по-прежнему не стреляли, шурша слева и, справа от него:

– «Сколько их всего там?»– Мишка взглянул на часы мельком.– «Вроде уже время "Ч". Пора бы уже. Еще бы минут пять продержаться»,– сжав в каждой руке по «Оспе», он перебежал к примеченной вековой сосне и, укрывшись за ее стволом, достал мелькнувшего егеря в камуфляже.

Немец вломился живым факелом в заросли сосняка и папоротника, молча, с хрустом обламывая сухостойные хворостины и замирая в них:

– «Повезло придурку, сразу загнулся»,– подумал Мишка, и ему стало жаль, горящий уже в трех местах по его вине лес:

– «Хрен эти козлы тушить станут»,– вздохнул он. Еще двоих Мишка расстрелял в упор, когда они уже прыгнули на него, выскочив в своих маскхалатах чуть ли не из-под его ног, когда он собрался снова сменить позицию.

Перепрыгнув через убитых и стреляя во все, что шевелится, Мишка с новыми силами, попытался оторваться от преследователей, и тут ему подломило ноги, будто огромным прутом металлическим, кто-то с размаху врезал по ним, и он полетел, кувыркаясь через голову. Придя в сознание, увидел склонившееся над ним лицо в фуражке:

– Отпусти оружие. Сопротивление бессмысленно,– сказал офицер по-русски, медленно, почти по слогам и Мишка попытался повернуть голову влево, чтобы взглянуть на руку, но это ему не удалось. Голову держали жесткие ладони, и Мишка плюнул в склоненное над ним лицо. Лицо отшатнулось, поймав плевок, а сидящий на груди у Мишки егерь в пестрой куртке, хлестнул его по щеке зло, но аккуратно.

– Русише швайне,– прохрипел он при этом и ударил сжатым кулаком по предплечью, принуждая, таким образом, пленника выпустить оружие.

– Сука,– просипел Мишка, выплевывая кровь и осознавая в бессильной ярости, что буквально распят егерями на земле. Не меньше десятка их удерживали его тело и как ни странно, но у него, находящегося в беспамятстве, им не удалось выдернуть «Оспы» из рук. Облепили и пытались выкрутить рукояти из ладоней.

– Хрен вам, козлам,– прошипел Мишка и нажал на оба спуска одновременно. Импульсы плазмы, рванувшие из стволов, сжигали траву и землю, заставляя отпрыгивать немцев и ослаблять хватку, а последнее что он увидел, выворачиваясь бешеным усилием из-под навалившихся на него егерей и уже почти сев – это направленный ствол пистолета ему в лицо и яркую вспышку. А затем навалился мрак и был он осязаем настолько, что Мишка ворочался в нем, как в паутине и пытался выплюнуть из горла тугой ком, мешавший дышать:

– «Где я?»– думал он, пытаясь дотянуться руками до лица, но руки не слушались и не ощущались совершенно.– «Это я умер?»– почему-то пришла в голову мысль, с оттенком вопросительным.– «Нет, я же думаю, а Сур говорил, что методика технически доведена до совершенства. Тогда почему я не возвращаюсь в дом Силиверстовича?»– мысли эти звенели в голове и дыхание его, вдруг ставшее свободным, хриплым клекотом вырвалось из груди, будто это не он дышал, а кто-то рядом, чужой:

– «Вот, блин, попал!»– с тоской подумал Мишка.– «А начиналось все так здорово»,– и ему вдруг вспомнилось детство, школьные годы, армия и жизнь на гражданке, после демобилизации. Ясно, ярко и будто не его прожитые годы, а опять же кого-то другого. И увиделось все как бы со стороны, чужими глазами.

Мишка Соболев ничем таким особенным с детства не блистал. Прыгал, бегал и даже свистел средненько. Ну а уж какими-то экстрасенсорными способностями типа телепатии, телекинеза или телепортации – тем более не обладал. Он даже ушами шевелить не умел. В его классе – уже в первом, половина детей это умели, а Витька Семенов тот дальше всех сквозь зубы плюнуть мог. Ох, как ему все завидовали. И Мишка тоже завидовал. У многих его одноклассников необычные способности были, с самого первого класса проявившиеся или обычные, но усиленные. Верка Михайлова, например: могла на ресницах десять спичин удержать. Вот такие «махаоны» вырастила над глазенками. А Женька Никифоров мог щеку иглой проткнуть запросто, в любом месте. Каждый что-то умел, в крайнем случае – ушами шевелил и только Мишка Соболев был «мышью серой».

Ничего такого у него не имелось из способностей. Очень он переживал по этому поводу. Комплексовал. А ведь чем дальше, тем обиднее. У одноклассников-то с годами разные всякие, другие способности появляться начали. Кто-то на гитаре брякать научился, кто-то рисовать, а у кого-то голос прорезался.

В науках тоже некоторые преуспели. Вон Витька Семенов, мало того, что плевался, как верблюд дальше всех в классе, так он еще и на математических олимпиадах стал первые места занимать.

По всем предметам у учителей кто-нибудь из класса в любимчиках и, только Мишка еле-еле на тройках из класса в класс переваливался. Ну, не было у него тяги ни к одному предмету, даже к физкультуре. А поэтому учиться Мишке было не интересно и лень.

А ведь дебилом Мишка не был и соображал, когда это ему было нужно, очень даже быстро. Особенно когда зависала над его головой, ушами шевелить не умеющей, карающая длань чья-либо. Чаще отцовская – за очередной «неуд» по нелюбимым предметам. Вот тогда Мишка демонстрировал чудеса изворотливости и сообразительности. У него даже дневников было всегда два. Один для учителей – рабочий, другой для родителей – парадный.

И ведь за все время обучения один раз только попался он с этими дневниками. Он ведь, чтобы подвоха родители и учителя не почувствовали, за тех и других расписываться наловчился. Да так это у него ловко получалось, что когда однажды он, перепутав, сдал «парадный» дневник классной руководительнице, для глаз родительских предназначенный, то та и подвоха-то сразу не заметила. И может быть в нем, впервые ее бы запись подлинная появилась, если бы случайно не оказалась рядом на беду – математичка – Елизавета Павловна.

– Ну-ка, ну-ка,– схватила Елизавета Павловна дневник Мишкин.– Это когда же я Соболеву пятерку поставила по алгебре, что-то не припомню дива такого? Он и на тройку-то мой предмет не знает. Эко диво дивное! Да я ему и по геометрии одних пятерок наставила, только за прошлую неделю целых четыре,– дело было в учительской на переменке и естественно, что весь коллектив педагогический на «диво дивное» взглянуть захотел.

– Ну-у, жу-у-ук!– ахали учителя, рассматривая свои автографы завитушистые, Мишкой безукоризненно скопированные. Они-то думали, что подписи у них очень мудреные и неповторимые. И вот какой-то «шалопай понимаешь», троечник серенький из 7– го класса взял, да и уверенность эту их, одним махом ликвидировал.

Что было-о-о!!! Досталось тогда Мишке со всех сторон по полной программе. На всю школу прославился. Так что один все же дар у него был – от Бога ли, от черта ли, но был. Все это признали сразу и безоговорочно. Талант у парня вне всяких сомнений. Талант фальсификатора, а попросту если, то – жулика. И так Мишку, за эти его «художества», бичевали и гнобили, так уличали, что он и сам в талант этот свой поверил. Особенно отец постарался. Так ремнем вбивал, что не захочешь, а уверуешь.

– В кого ты у нас урод такой?– спрашивал отец, тряся перед Мишкиным носом кулаком, с зажатым в нем ремнем офицерским. Ремень был от мундира с майорской звездой, честно отцом Мишкиным выслуженной, « в несокрушимой и легендарной».– Я думал, что династии продолжателя ращу, а оказалось, что жулика выкормил, фамилию позорящего. Да тебя близко к армии подпускать нельзя, гаденыша,– ну и все в таком же духе. Потом, конечно, со временем все утряслось и в школе, и дома, но именно тогда Мишка впервые понял, что талант мошенника, в нем окружающими обнаруженный, имеет две стороны. Одну из которых, желательно никому и никогда не показывать.

Как у Луны – к примеру. Только у Луны скрытая сторона ничем от не скрытой особенно-то и не отличается и за нее Луну ремнем по заднице не хлещут. Нет, не раскаялся Мишка в содеянном, а сделал вывод для себя, что нужно быть внимательнее и осторожнее.

Школу Мишка закончил все на те же тройки дежурные и в отличие от обремененных всяческими знаниями одноклассников, не стал ломать голову, куда ему бежать с аттестатом, чтобы знания эти преумножить.

Амбиций у Мишки не было, поэтому пошел он работать на рынок грузчиком.

«А что? У нас любой труд почетен», – так родителям и заявил. А те, к тому времени, уже на Мишку рукой махнули и не ждали от него каких-либо достижений.

А Мишка, разгружая из фур мешки с картошкой и луком, присматривался к взрослой жизни без прикрас и пришел к выводу, что место рабочее он себе выбрал правильно. Не потому, что любил таскать тяжести или заработки у грузчиков рыночных какие-то повышенные. И даже не потому, что возможностей много подхалтурить и даже подворовывать имеется. Это тоже немаловажно, но главное – именно на рынке, особенно на задворках его, Мишка впервые в своей жизни увидел вблизи авантюристов и жуликов, прохиндеев разного пошиба. Родственные ему души.

Кто там только не ошалался: перекупщики сельхозпродукции, с липовыми справками об инвалидности, каталы-шулера кидающие колхозников на «бабки» в очко, секу и буру, ну и карманники – шныряющие между ротозеями – покупателями, само собой.

Уже появились первые кооператоры, с их длинным, дурным рублем и вокруг него засуетилась вся эта публика. И вот эта-то среда околоуголовная и уголовная оказалась, для вчерашнего школьника, близкой, желанной и понятной. Здесь никто не говорил трескучих фраз и не норовил блеснуть эрудицией. «Срубить бабло с лоха» – вот чем все жило, чем дышало и чему подчинялось. Освоившись в рыночной суете и присмотревшись к ее изнаночной жизни, Мишка влился в нее со всем пылом души юношеской, жаждущей впечатлений. И на удивление быстро стал своим в разных ее закутках, закоулках и схронах.

Среда приняла, похлопала снисходительно по хлипкому плечику и сначала использовала на побегушках, да на «шухере», но приметив в новом своем члене нешуточные способности и тягу к авантюризму – начала учить.

Учился Мишка с удовольствием. Отличником был. Схватывал все на лету и скоро стал незаменим и у наперсточников, и у шулеров картежных, и даже у перекупщиков.

Прожженные в своем ремесле жулики диву давались его потенциальным способностям и скорости, с которой он перенимал их профессиональные навыки.

Знаменитый на весь город катала, у которого в колоде было тузов столько, сколько ему нужно – Васька Трефовый, нарабатывавший эти умения, в местах «не столь отдаленных» десятилетиями и тот восхищенно присвистнул, когда через неделю Мишка обставил его в «очко». Сдавая себе по два туза, пять раз подряд и лопухнувшись только один раз. Открыв двух тузов бубновых:

– Ну, фраер, обул. Ну, ты жу-у-ук. Далеко пойдешь в нашем ремесле, если менты не тормознут. Бросай ты эти мешки вонючие, пальцы побереги. А вот за два «лба» последних «стремных», в приличном обществе и на «перо» посадить могут. Упражняйся, Жучара,– вот так, с легкой шулерской руки, Мишка стал Жуком. «Погоняло» это к нему приклеилось намертво, и уже через неделю он и сам на него стал откликаться.

Хорошие отношения сложились у Мишки и с бригадой наперсточников. Присмотревшись к манипуляциям и сообразив в чем тут фокус – Мишка, как-то с утречка, подвалил к компании и изъявил желание сыграть, выложив на ящик четвертной.

Наплыва «лохов» не наблюдалось в это время раннее, и Мишка оказался единственным, желающим испытать счастье наперсточное.

– Кручу, верчу – запутать хочу,– затарахтел наперсточник, а бригада, играющая роль зевак, подтянулась в количестве пяти человек поближе, приготовившись разводить «лопуха».

– Ну, выбирай любой,– наперсточник приглашающим жестом указал на три наперстка. Мишка поднял средний и угадал.
1 2 3 4 5 ... 9 >>
На страницу:
1 из 9