Авантюристы. Книга 3

– Савельич, именно тут и попрут. Поверь на слово, так что гоняй мужиков до седьмого пота, но чтобы это построение в шеренгах с копьем, до автоматизма усвоили,– посоветовал Михаил.

Иван Савельевич посмотрел Михаилу в глаза, слегка прищурившись и молча кивнул, принимая на веру его слова. Разговор их прервал подошедший, с озабоченным лицом Петр Павлович. Обняв вскочившего сына, спросил, пожимая руки Сергея и Ивана Савельевича:

– Насовсем, или попутно заскочили?

– Попутно.

– Ищите?

– Да.

– След есть?

– Есть.

– И куда теперь?

– В штаб Кутузова.

– Вот значит как. А у нас половинная убыль личного состава после вчерашней баталии.

– Завтра не было бы хуже,– посочувствовал Сергей.

– Да куда уж хуже? Если завтра будет столько же выбито, как вчера, то никого и не останется,– Петр Павлович присел на стул и постучал ложкой по березовой жердине: – Невестушка, накорми тестя, чем-нибудь. На корку хлеба даже согласен. Маковой росинки во рту с утра не было.

– Ох, вот ведь две дуры,– охнула Катюша.– Раскрыли рты, слушаем,– перед Петром Павловичем мгновенно появилась миска со щами и ломоть ржаного хлеба.

Загремели ложки по котелкам и мискам, разговор как-то сам собой увял, все понятно было и без слов. Ополченцы думали о завтрашнем дне, а командиры их каждый о своем.

Пики Михаил с Сергеем доставили, как и было обещано, через час и Иван Савельевич, разбив новоприбывшее подкрепление на десятки и сотни, принялся «гонять сиволапых», отведя их за рощицу и выбрав полянку пообширнее. Крестьяне, сбивались в кучи и, выставив копья, демонстрировали наблюдателям огромных, серых ежей.

– В шеренги. Плечо к плечу,– орал, срывая голос Иван Савельевич и его помощники из кадетов, растаскивали слипшихся в кучи ополченцев сермяжных. Пришлось ставить каждого в место обозначенное, сначала первую шеренгу, потом вторую, затем третью и так в глубину до десятой. При этом Иван Савельевич с простотой необыкновенной пояснял:

– Впереди стоящего убьют, значит, встаешь на его место. Копье древком в землю упри. Стой здесь. Задача конных остановить. Ну а коль прорвется кто, тогда руби топором, режь ножом,– топоры и ножи упоминал он не для красного словца. И то, и другое было доставлено вместе с копьями. Пришлось Михаилу правда М.Э. использовать для этого, но выставить крестьян с одними копьями он посчитал неразумно, тем более, что топор в руках мужицких инструмент вполне привычный и в рукопашной схватке, пожалуй, и сабле не уступит, особенно против конницы, когда она вламывается в пешие порядки. Копье тогда становится бесполезно, а вот нож и топор, которым с легкостью можно вспороть лошади брюхо, становятся средством весьма эффективным и обучать тут особенно никого и не нужно. Каждый получил пояс с ножнами, и мужики ахали, щупая кожаный ремень, и даже нюхали, удивляясь и радуясь, с непосредственностью подростков. Затягивали их, на своих зипунишках, и приноравливались к ножам и заткнутым наискось топорам.

Глава 5

Понаблюдав за попытками «отцов-командиров» превратить экстренно, неорганизованную толпу во что-то, хоть отдаленно напоминающее войско, Михаил с Сергеем распрощались и ускакали в направлении Горок, подбадриваемые сигналом, который опять появился на металлодетекторе. Сигнал был устойчив и когда они въехали в Горки, показывал удаленность от ларца чуть больше двух километров и расстояние это увеличивалось.

– Движется и, скорее всего, по Смоленской дороге в сторону Москвы,– предположил Михаил и парни, не задерживаясь в деревушке, свернули на Смоленскую дорогу. Предположение оказалось верно, так как расстояние начало уменьшаться. И если бы не интенсивное движение встречное, то догнать, теперь по пеленгу объект было бы делом нескольких минут. Но не сегодня и не в этот час.

Москва гнала в Армию все необходимое. Генерал-губернатор Ростопчин, чтобы о нем не говорили впоследствии, современники и потомки, в каких бы грехах его ни обвиняли, в одном обвинен не был и не будет. Все, что просил Командующий для нужд Армии, получал по распоряжениям Растопчина незамедлительно и в полном объеме.

Солнце, палившее нещадно, высушило землю и пылевое марево висело над дорогой, превращая лица возниц в серые маски. Громыхали колеса на колдобинах, стучали копыта тысяч крестьянских лошаденок, мобилизованных для нужд армии, переругивались и перекликались между собой люди и, все вместе это сливалось в поток звуков, тревожный и непрерывный. Пришлось прижаться к обочине и двигаться навстречу этому потоку, ведя лошадей в поводу. Верхом ехать было совершенно невозможно. Ветви деревьев, подступивших вплотную к дороге, заставляли пригибаться к самой луке седла и ехать, постоянно согнувшись удовольствие было, то еще. А вот объект неожиданно стал удаляться, похоже, нашел возможность обходного маневра или же перед ним иссякла встречная масса, но цифры на детекторе замельтешили, в сторону увеличения расстояния и Михаил озабоченно взглянув на Сергея, ускорил шаги. Через пару километров действительно обозы встречные поредели и это позволило снова сесть в седла и попробовать сократить расстояние, которое уже достигло максимума и сигнал периодически пропадая, колыхался на отметке в 5-ть тысяч метров. Промелькнули избы деревушки, которая отмечена была у Михаила, как Новое село, которое и было, может быть когда-то таковым, но сейчас покосившиеся, черные и крытые соломой избы названию этому не соответствовали. Церквушка, с облупленным куполом, мелькнула мимо и несколько дворняг облаяли их из-за перекошенных плетней. Население, судя по всему, оставило село и по нескольким кривым улицам его бродили сейчас несколько сотен явно проезжающих мимо обозников, остановившихся по своим надобностям. Однако в избы они не совались, поили лошадей из единственного деревенского колодца и что-то жевали сами, присев в тени своих телег. Избы с закрытыми ставнями и дверьми, нахлобучив крыши из почерневшей соломы, будто предчувствуя ожидающую их участь сгореть вскоре дотла, замерли в ожидании, покорные и беззащитные.

Навстречу им по дороге брела однорогая корова с годовалым теленком то ли потерявшаяся, то ли брошенная хозяевами, она свернула к деревне и, уткнувшись мордой в покосившиеся ворота крайней избы, замычала требовательно и протяжно. В ее сторону, тут же поспешили два крестьянина и погнали хворостинами к своим телегам, оживленно переговариваясь. Свежего молочка видать захотелось. Несколько в отдалении от деревушки стоял каменный дом управляющего или помещика с претензией называться усадьбой, он, конечно же, на дворец не тянул и даже на особняк, но по сравнению с курными перекошенными избенками, выглядел вполне прилично и крышу имел черепичную. У высокого крыльца, суетились военные. Артиллеристы. Видимо ночевали в этих хоромах и теперь собирались продолжить марш. На проезжающих мимо монахов внимания они не обратили, занятые упряжками. Ржал чем-то недовольный жеребец, зло всхрапывая. И рядовой артиллерист, рявкнув на него: – Тпр-р-ру, скотина, угомонись,– врезал ему по морде кулаком, придерживая за поводья. Жеребец фыркнул и попытался ухватить солдатика зубами за руку, но тот видать конюхом был опытным и так натянул удила, что тут же и усмирил взбунтовавшееся животное, захрипевшее и пустившее кровавую слюну,– Не балуй, шельма. Я те дам. Тпр-р-р,– рычал солдат, осаживая жеребца в упряжку.

Расстояние до ларца сокращалось стремительно, и Михаил пришпорил Лерку, спеша покончить с преследованием поскорее. Дорога поворачивала на юго-восток, ныряя за лесок, и на всем протяжении была безлюдна, поэтому он надеялся, что свернув, они наконец-то увидят тех, кого преследуют. Раздавшаяся впереди ружейная пальба, заставила парней еще прибавить. Стреляли прямо по курсу и когда лошади вынесли их за изгиб дороги, открыв взгляду очередной ее прямой участок, то картина открывшаяся их взглядам, прямо скажем, озадачила не на шутку. Метрах в двухстах они увидели конный экипаж, запряженный четвериком и, стоял он с распахнутыми настежь дверцами на обочине, перекошенный на одну сторону. Несколько тел в мундирах неподвижно замерли рядом, раскинув руки, а убитая лошадь, запутавшись в постромках, тянула рядом стоящую мордой к земле, а остальным мешала двигаться.

Напавшие, очевидно, действовали дерзко и молниеносно. Перебив кучеров и охрану, выдернули пассажиров и скрылись в неизвестном направлении. Михаил, подскакав к карете, осадил лошадь и поднял руку со сжатым кулаком, прислушиваясь. Сергей замер рядом, повинуясь жесту. Со стороны Бородино доносились редкие пушечные выстрелы, а здесь, рядом, уже опять щебетали птицы, успокоившись после ружейной пальбы. Треска сучьев или человеческих голосов слышно не было. Выпрыгнув из седла, Сергей быстро обошел убитых, всего их было четверо, двое офицеры в званиях поручика и капитана инфантерии и двое рядовых-кучера. Один из них был еще жив. Пулей его вышвырнуло с облучка, и теперь он хрипел пробитым легким у переднего колеса экипажа.

– Не жилец, Миш, попробуй что-нибудь сделать.

Михаил склонился над умирающим солдатом и положил ему ладонь на вспотевший лоб. Хрип сразу пошел на убыль, дыхание стало спокойнее и кучер, дернувшись, начал кашлять, выплевывая кровавые сгустки.

– Молодец,– Сергей присел рядом.– Вон, пуля выскочила. Спас жизнь человеку. Может, хватит уже плеваться?

– Ты так сказал, будто это я плююсь. Сколько нужно столько и хватит. Еще пару раз и все,– кучер, будто подчиняясь его указке, кашлянул действительно пару раз и, всхлипнув, втянул в себя воздух, размазывая ладонью по лицу кровавую смесь,– Михаил достал перевязочный пакет и смочив его водой из фляги, протянутой Сергеем, протер лицо выздоравливающему на глазах кучеру.

– Повезло парню. В себя скоро придет?– Сергею не терпелось допросить свидетеля.

– Уже пришел, но пока в шоке. Ты как, рядовой?

– Мать честная,– прохрипел тот, пытаясь сесть. Сергей помог ему и, прислонив спиной к колесу спросил:

– Как зовут, парень?

Кучер, совсем зеленый парнишка, видать первогодок, в новеньком с иголочки мундире, испуганно прижимался спиной к спицам и таращился на монахов.

– Да успокойся. Монахи мы. Мимо проезжали, ну и увидели, что тут разбой видать произошел. Как зовут, служивый?

– Игнатом,– кучер принялся отряхивать от пыли мундир и, схватившись за голову, спросил: – А где кивер?

– Сергей, поищи, куда его кивер укатился. Видишь, парень переживает?– Сергей обошел экипаж вокруг и, подняв найденный кивер, нахлобучил его на голову Игнату. Однако, тот сняв фуражку-цилиндр, молча отставил ее в сторону и кивнул в сторону убитых офицеров.– Ихний, мой попроще.

– Да какая на хрен разница?– удивился Сергей, но пошел все же искать «попроще».

– Не положено,– Игнат, полез рукой за пазуху и, вытащив оттуда окровавленную ладонь, удивленно уставился на нее.– Эт, я чтоль ранен?

– Царапнуло слегка,– успокоил его Михаил.– Шрам, конечно, будет потом не большой, будешь перед девицами хвастаться. Сегодня и заживет. Кто напал, Игнаша?

– Не успел увидеть, батюшка. Сразу шибануло в грудь,– сконфуженно признался парень.

– А куда ехали?

– В Москву, вестимо.

– Кто в карете-то был? Уволокли ведь их злодеи.

– Один был. Фельдъ-егерь Командующего Фельдмаршала Кутузова Михаила Илларионовича. Майор Лицынский Иван Васильевич. Пакеты Его Величеству и Генерал-губернатору Москвы. Сундучок еще был с имуществом командующего для супружницы евоной, с оказией послан, стало быть. Чего в нем не ведаю. Должно гостинцы домашним фельдмаршал послал. Вот ведь напасть.

– Совсем ничего не успел увидеть? Может, услышал что-то?– Михаил передал Игнату протянутый Сергеем кивер.– Этот?

– Мой. Благодарствую,– Игнат нахлобучил кивер на русоволосую голову и с сожалением подергал оборванный витой ремешок.

– Ну, так что слышал?– повторил вопрос Михаил.

– Кричали вестимо, но не по-нашему. Я уж под карету слетел и в голове сверк. Благим матом крыли. Токма я не понял. «Морда» будто кричал кто-тось.