Посейдонис. V книга научно-фантастического романа «Когда пришли боги»

Команда боцмана Кука готовилась к дальнему плаванию по необъятному, срединному морю к большому материку, где раскинулась знойная земля Та – Кемет. Боцман так далеко ещё не ходил и его душа немного волновалась. Скоро он туда доставит команду путешественников небожителя Илы. Небожитель как-то поделился с ним мыслью о том, что после плавания к Та – Кемет, им, возможно, придётся идти к очень далёкой земле, лежащей по другую сторону очень большой воды. При воспоминании об этом намерении небожителя у Кука в животе что-то сжималось, то ли от отваги, то ли от страха. Он сам ещё в своих ощущениях толком не разобрался. А ещё ходили невероятные слухи, что к той, очень далёкой, земле они пойдут уже на другом корабле, где паруса будут не главными. Судно ещё строилось, и Кук ожидал его появления на воде с некоторой опаской. Говорят, что у нового корабля, почти, не будет мачт. Спрашивается, зачем тогда так много матросов, если так мало вант?

А Гефест, Дедал, Прометей, Амфитрита и, примкнувшие к ним, Туай, Мокл, Элай, Ала и Эна под руководством Посейдона уже колдовали над созданием двигателя для нового судна.

Парусный корабль был хорош тем, что он всегда в ладах с природой и та, в благодарность за такое отношение к ней, дарит ему свою силу. Поставил паруса и иди себе. Только смотри, чтобы не проскочить мимо цели, да не напороться на рифы. Но природа, всё же, дама капризная, а потому непредсказуемая. А порой она, даже, жестокая. К тому же, её капризы часто не совпадают с желаниями мореходов.

А если оснастить посудину автономным двигателем, то он легко и с нужной скоростью поведёт судно к цели. Это то, что нужно кораблю. Да и команда не так бы утомлялась.

Сила, приводящая в движение космические корабли и аэровиманы, могуча и дерзка. Её то и предстояло приспособить к неспешному ходу корабля по воде!

Построив судно на автономном ходу, атланты хотели пересечь океан и достичь земель, лежащих по другую его сторону. Покорять же просторы океана на небольшом парусном судне было рискованно. Новый корабль мыслился более надёжным и парусником был лишь наполовину…

Все три вождя, по-прежнему, здравствовали и продолжали державно мыслить.

Кру начал было сдавать, но вовремя вмешался Асклепий. Он придумал исцеляющую микстуру, которая активизировала движение его рук и ног. Особенно в тех местах, где они перестали сгибаться и болели даже во сне. У старого вождя произошли некоторые изменения, с его нижней челюстью. Она выдвинулась вперёд ещё сильнее.

Чар погрузнел и замедлился. Его походка стала шаркающей, а слух притупился. Свою дочь Латону он слышал с трудом. Даже громовой бас внука Геракла доходил до него избирательно. Микстура Асклепия сделала его ноги, пусть не быстрее, но легче. Всё бы хорошо, если бы не капли на кончике носа. А капли эти стали появляться всё чаще, и были они всё крупнее.

Оба старых вождя любили коллективно подремать на досуге.

Третий их коллега, Дык, почти не изменился. Только белый клок на его голове, со временем, преобразовался в белую шапку. С годами, он сделался ещё молчаливей. И это его качество нравилось и Кру и Чару. Он не мешал им дискутировать. Вернее дискутировал один Кру, а Чар ему поддакивал и почти всегда невпопад, по причине ущербного слуха…

Самый главный небожитель, Зевс, пребывал, как всегда, только на высоте. И это правильно. Координатор, в первую голову, должен координировать. Остальное, конечно, тоже важно, но не так. Правда, это остальное, время от времени, отвлекало державное внимание Зевса от его великих дел. Дело в том, что у него имелась маленькая слабость: он был неравнодушен к женскому полу. На него засматривались земные женщины. Все без исключения. Однако у молодых и красивых шансов было больше. Громовержец держался, держался, да и давал, иногда, слабину. Увы, боги спускаются на землю!

Его супруга, величественная Гера, внутренне возмущалась шалостями мужа, но открыто не бунтовала. Не было резона. Оберегала авторитет и супруга и свой собственный. Царь должен быть всегда вне подозрений, а потому, он неподсуден…

Вместе с юными Эрой и Каной, супруга царя богов, по-прежнему, трудилась на поприще просвещения. Она обучала широкие массы написанию сложнейших иероглифов и другим полезным вещам. Среди её учениц попадались и шалуньи, которые заводили мимолётный роман с её мужем. Куда от них денешься? Гера вынуждена была обучать и их. А что делать? Ведь люди для богов все равны. Правда, шалуньям иногда доставалось. Правда, немного… Деметра вместе с Эвном, Адой и Эдой продолжала трудиться, не покладая рук, в саду Гесперид над выведением новых сортов яблок и других плодов.

Выражаясь современным научным языком, сад Гесперид являлся экспериментальной площадкой по выведению новых видов растений. На его территорию посторонние допускались лишь по особому распоряжению главного ботаника атлантов, Деметры.

Особое положение запретного сада породило среди местного народонаселения много толков, слухов и различных фантазий. Самая дерзкая из легенд гласила, что в саду Гесперид растут яблоки, дарующие простым смертным бессмертие. Не трудно представить, сколько появилось желающих присоединиться к сомну небожителей…

Дети Клейто и Латоны: Атлант, Аполлон и Артемида были приняты в семью атлантов и им стали поручать серьёзные дела…

Зевс пожелал, чтобы вокруг города процветала нетронутая природа, наполненная непуганой живностью. Охота разрешалась только за пределами очерченного круга. Юная Артемида стала глазами Зевса. Вооружившись тугим луком и пучком стрел, она носилась по окрестностям, ревностно выполняя поручение отца. И горе тому охотнику, который нарушил запрет. Нарушителя она наказывала сразу. Ни один из смертных не мог тягаться с ней в остроте глаза, быстроте рук и меткости стрельбы. Её стрелы не знали промаха. И попадала она непременно в то место, которое у всякого человека находится ниже спины. Стрела у Артемиды была непростой. Она причиняла не боль, а зуд. Раненный такой стрелой, охотник в течение нескольких дней мог спать только стоя. Ни сесть, ни лечь он не мог из-за сильного зуда.

Рядом с Артемидой всегда бегала ручная лань. Она признавала хозяйкой только Артемиду. Та подобрала её крохотным телёнком и выходила. Маму лани кто-то убил. Юная богиня охоты часто играла со своей ланью и украшала её рога золотой лентой…

Сын Посейдона, юный Атлант, был определён стражем у врат сада Гесперид. Занятие ответственное, но однообразное. Сад располагался так далеко от города, что туда можно было долететь лишь на вимане. А для людей он находился, почти, на краю земли. Редкий охотник мог дойти туда. Поэтому охранять сад было не от кого. Юный Атлант скучал, но порученное ему дело, выполнял ревностно…

Юный сын Зевса, Аполлон, с младых ногтей полюбил музыку. Конечно, он прекрасно владел искусством стрельбы из лука. Стрелял без промаха и был вне конкуренции. Даже его сестра, богиня охоты, Артемида, не оспаривала его первенство. Однако музыка взяла верх над искусством охоты.

Гефест и Дедал смастерили и подарили гениальному музыканту сладкозвучную лиру. Инструмент получился красивым и волшебно звучащим.

Аполлона никто не учил играть. Талант музыканта у него был от природы. Перебирая тонкими пальцами чуткие струны, он импровизировал блистательно.

А ещё он восхитительно пел. Его глубокий, гибкий голос очаровывал всех своей музыкальностью. Орфей рядом с ним просто бы отдыхал. Вдобавок ко всему, небожитель был ослепительно юн и красив. В будущем, по части шалостей, он будет составлять конкуренцию даже своему любвеобильному отцу. Предпосылки к такому повороту событий уже стали складываться. Юные пастушки из смертных, то там, то сям, следовали за его музыкой, забывая обо всём на свете…

Осирис и Исида, по возвращению в Та – Кемет, сразу же приступили к реализации своего грандиозного, строительного замысла среди песков и камней Гизы. Им помогали Тот, Сет и Нейт. Математик Тот корпел над расчётами. Сет следил за техникой. Осирис руководил работой своих помощников и кристаллоробов по нарезке мегалитов для сооружения великих пирамид. Работа спорилась. С особым энтузиазмом трудились Са, Тут, Там, Икс, Игрек и Зет, а так же другие люди Па. Грань между диссидентами и патриотами уже давно стерлась. Они совместно делали большое и доброе дело.

У Па твёрдо сохранился моральный статус вождя. После героического поступка его стали уважать низы и приметили верхи. Теперь он, по личному поручению божественного фараона Осириса, трудился в самой гуще народных масс, претворяя в жизнь директивы верховной власти. Работа ему нравилась. И это ничего, что его теперь никто не боялся. Теперь перестал бояться своих бывших подданных и он. Покушений на его особу не предвиделось.

Исида и Нейт родили сыновей, Гора и Анубиса. Сыновья, как две капли воды, были похожи на своих матерей. Гор на Исиду, а Анубис на Нейт. Подозрение в том, что у них один отец, не могло придти в голову никому. Генетическую экспертизу никто проводить не собирался. По этой причине, божественный фараон Осирис мог не только спокойно царствовать, но и спать. А благородная и улыбчивая небожительница Нейт свою тайну хранить умела…

Сын Алкмены и Зевса, Геракл настолько вырос, что стал похож на качка, перекормленного анаболиками. Он окончательно оброс мышцами. Руки преобразовались в ручищи, ноги в ножищи, туловище в «шкаф», а голос в низкий бас. На лице появилась первая растительность. Его мать, Алкмена уже пряталась у него где-то под мышкой.

Но душу свою Геракл, при этом, сохранил в полной неприкосновенности. Какой она была в детстве, такой и осталась.

После очередной, нелепой проделки своего сына, Алкмена отпускала ему подзатыльник, восклицая в отчаянии, когда же он, наконец, повзрослеет. На что тот смиренно гудел, что он уже взрослый.

Признавать в нем своего сына, Зевс не спешил. Стеснялся. Поэтому Геракл пребывал, пока, в категории смертных.

Геракл ярко отличался от прочих смертных не только могучими бицепсами и оригинальным поведением, но и манерой прогуливаться. Ходил он по улицам Посейдониса в, присущей только ему, свободной манере. Всегда двигался не спеша, посередине улицы, широко размахивая руками и загребая ногами. Прохожие предпочитали обходить его стороной.

Учился Геракл неохотно. Педагоги, из среды атлантов, пытались терпеливо внедрить в его голову различные знания. Но ученик был капризным и часто вёл себя непредсказуемо. Когда ему, вдруг, надоедало учиться, то он поднимался со своего места и, молча, уходил с занятий. Вначале, изумлённые педагоги пытались его вразумить и это им в какой-то мере удавалось. Но упрямство и своеволие Геракла крепчало вместе с его телом. И они, в конце концов, махнули на него рукой: сколько усвоил знаний, пусть столько и будет. Ведь это его знания.

Нельзя сказать, чтобы Геракл совсем не испытывал любопытства к наукам. Испытывал, но только в том случае, когда это ему самому было интересно.

Однажды, очарованный игрой Аполлона на лире, он попросил у того инструмент, чтобы сыграть самому. Великодушный Аполлон уступил лиру Гераклу и тот начал вдохновенно перебирать несчастные струны негнущимися пальцами. Звук при этом, конечно, извлекался, но он был похож, то на скрип несмазанного колеса, то на бренчание упавшего медного таза, то на визг ржавых, дверных петель.

Аполлон был терпелив и вежлив. Он долго слушал дикие аккорды, нещадно извлекаемые из несчастного инструмента, но, всё же, не выдержал и сделал незначительное, критическое замечание по поводу исполнительского мастерства Геракла. Замечание исполнителю не понравилось. Новоявленный музыкант тотчас вспылил и, недолго думая, запустил инструментом в кудрявую голову, сидящего под деревом, Аполлона. Реакция юного небожителя неприятно удивила Геракла. Аполлон не только увернулся от удара, но спас драгоценный инструмент, запущенный с невероятной силой. Он поймал его налету, не позволив разбиться о ствол дерева.

Юный небожитель вскочил на ноги и подошёл к Гераклу. Его изнеженные, музыкальные пальцы железными клещами сжали руку своенравного детины. Геракл сделал попытку вырваться, но у него ничего не вышло. И тогда он впервые осознал, что существует сила, которая легко может одолеть его собственную силу, если пожелает. Геракл сразу сник.

Аполлон с ледяным спокойствием произнёс:

– Не уподобляйся дикарю, Геракл и всегда помни о последствиях своих поступков…

Что же дальше? А дальше жизнь в Посейдонисе и его окрестностях бурлила, как весеннее половодье. Там проистекало сразу много всего. Объять необъятное невозможно. Отсюда и остаётся, что обрисовывать, вырванные из контекста могучего бытия столицы Атлантиды, лишь отдельные его осколки, да фрагменты. Зато какие!

Глава 2

Немейский лев

У бывшего охотника, а ныне почтенного гражданина Посейдониса, человека, недавно модернизировавшего своё имя с «Эв» на «Эврисфей», пропал кот. Хороший такой кот, независимый по своей натуре, и постоянно пребывающий у себя на уме. Хотя Эврисфей и одомашнил его совсем недавно, но уже успел к нему крепко привязаться.

И когда кот внезапно исчез, то его хозяин загоревал. Он уже привык к коту и без него, вдруг, ощутил дискомфорт в личной жизни.

Почему ушёл кот? В чём причина? Неужели неприязнь к хозяину? Конечно же, нет. Внешнее обличье хозяина коту была по боку. Подумаешь немного кособокий, немного косоротый, один глаз выше другого, а при разговоре немного шепелявит. Ну и что? А найдите другого хозяина, кто без недостатков? Никогда не найдёте! У каждого обязательно найдётся что-то своё, сугубое.

По этой причине, всякого кота больше должны волновать моральные качества хозяина, а не физические. Ведь для любого, уважающего себя, кота главное что? Правильно, чтобы хозяин хорошо кормил своего подопечного и гарантировал ему различные кошачьи свободы.

Любовь Эврисфея к своему хвостатому другу была столь глубока, что, несмотря на свою врождённую прижимистость, кота он кормил не ограниченно. Да и все кошачьи свободы им были гарантированы, правда, в пределах объективной необходимости. Единственное, что могло досаждать коту, так это нравоучения. Длинные и нудные. Хотя, если трезво разобраться, то кто обходится без нравоучений и необязательно в адрес котов? Кто? Таких людей не найдёте. Правда, хозяин кота, в этом отношении, был весьма упёрт!

Однако если глянуть с другой стороны, то представители кошачьей породы, а эврисфеев кот, несомненно, относился к оной, скорее привязаны к дому, чем к хозяину.

И вот, кот неожиданно оставил свой дом, где можно было и есть, и отдыхать, сколько кошачьей душе угодно. Невероятно! По доброй воле он, конечно же, уйти не мог. Значит, что? Значит, его украли. А если украли, то кто? Человек? Ах, как это рискованно. Тут же об этом стало бы известно. Доброжелателей, коих во все времена было хоть отбавляй, сразу бы донесли об этом прискорбном факте Эврисфею. Тогда кто, кроме человека? Тогда остаётся только зверь! Страшный и ненасытный. Это он утащил любимого кота Эврисфея и съел его. Ведь больше некому! Бывший охотник горько вздыхал и гнал прочь от себя нехорошие мысли. Но они, как назло, не хотели уходить, угнетая тяжким грузом его ранимую душу. И, всё же, о печальном конце своего любимца он думать не желал.

А на следующий день, после таинственного исчезновения кота, стали твориться настоящие чудеса. Первыми их заметили охотники. После охоты они возвращались домой. С трофеями или без оных, это теперь уже не важно. Шли они, как всегда, через Немейский лес, мимо старой, заброшенной пещеры. Так было короче.