Кафе маленьких чудес

– Вы так находите? – спросил польщенный Бошан, и тут упали первые капли.

– Какая подлость! Похоже, начинается дождь, – воскликнула Изабелла, ускоряя шаг.

– Думается, вы правы, – согласился Бошан, стараясь идти в ногу с высокой спутницей и не отстать.

Его хромота усилилась. К сожалению, усиливался и дождь, на небе сгущались грозные тучи, в воздухе прокатился могучий раскат грома. Изабелла вскрикнула и вцепилась в руку профессора, и тут хлынул ливень, они кинулись спасаться. Но куда бежать?

Бошан первым заметил небольшой павильон:

– Туда!

Он сорвал с себя плащ и поднял его как парус у них над головами. Хохоча и кляня непогоду, они побежали по парку. Когда, запыхавшись, они вбежали в павильончик, оба были уже насквозь мокрые, снаружи шумел дождь.

– Mamma mia! – еле переводя дух, воскликнула Изабелла. – Ну и погодка!

Она была почти одного роста с профессором, сквозь запотевшие очки он видел прямо перед собой ее лицо, залитое водой. Тушь с ресниц растеклась под глазами. Профессору стало смешно.

– Вы могли бы поступить в качестве экспоната в зоопарк Центрального парка. Сейчас вы похожи на медвежонка панду, – сказал он.

– А у вас такой вид, точно вы вообще ничего не видите!

Изабелла Сарти так и прыснула, а за ней рассмеялся и он, и они корчились от смеха и никак не могли остановиться. На них вдруг накатила волной сумасшедшая жажда жизни и понесла, и вскоре, когда они, отсмеявшись, очутились друг против друга в павильоне, кроме туши для ресниц, размазанной оказалась и помада на губах Изабеллы.

После того неожиданного поцелуя в Центральном парке Нью-Йорка, вслед за которым из уст Изабеллы вырвалось испуганное «Ах, а как же Леандро!», оба уже не могли жить друг без друга. Таким образом, эти дни проходили не только под знаком теорий Вирильо о скорости и катастрофах – катастрофа уже произошла, причем со скоростью света, – но и сопровождались несмелым стуком в дверь гостиничного номера и такой страстью, которая уж точно скорее соответствовала бешеному ритму современного мира, чем теоретическим выводам Вирильо. И после того как в последний день заседаний конгресса Изабелла в восхищении замерла перед картиной Огюста Кота, репродукцию которой из музейной лавки ей затем подарил Бошан и которая теперь висела на двери ее кабинета на философском факультете, где ее с каким-то нехорошим и, как оказалось, вполне оправданным чувством рассматривала потом Нелли, оба наконец поняли, что пора подумать о будущем и легализовать отношения, которые они со всяческими предосторожностями продолжали поддерживать в Париже.

Болезнь профессора случилась очень кстати, так как в часы, проведенные с ним в пропахшей ментолом и лимоном спальне, Изабелла приняла печальное решение расстаться с женихом («бедный, бедный, Леандро!»). Но представить себе жизнь вдалеке от своей многочисленной семьи она тоже была не в состоянии.