Так Бывает

Потом они говорили…и сейчас, спустя почти восемь месяцев после их последнего сеанса, она снова умостилась на кушетку, а он опять наблюдал за ее действиями.

– Что такого случилось, что ты опять решилась прийти, Таня? – он первым нарушил обоюдное молчание и войну взглядов.

– Кирилл теперь живет со мной, – легко сорвалось с губ, но совсем не то, что она собиралась так долго, настраиваясь, идя сюда, сказать.

– Ты хотела обсудить именно это? Кирилла? Или, может быть, причина в твоем муже?

– Вам то откуда знать? – она сильно удивилась его ответу.

– Таня, вы с Людой учились в одной группе, и Завьялов не умеет держать язык за зубами.

– Хм, ясно, он как всегда болтает обо всем, что видит, -в университете было тоже самое, – весело начала я.

– Юмор, – он смеется, перебивая меня, – эффективный способ избежать мыслей о том, как на самом деле болезненна твоя жизнь.

– Может поговорим о чем-то другом? Но спасибо за поддержку, очень жизнеутверждающее заявление.

– Сарказм, – хмыкнул,– та же цель: попытка избежать разговора.

– И чего же я пытаюсь избежать?

– Правды, что теперь ты другая, что у тебя есть тайны даже от себя самой, что ты способна хладнокровно сделать другому человеку больно, прими это, или сойдешь с ума от постоянного недосыпания, – в голосе душки-великана прозвучало явное предупреждение, – Когда ты позвонила и попросила о встрече, ты сказала, что плохо спишь из-за кошмаров. Что тебе снится?

– Это сложно объяснить…

– Таня, это ты позвонила и это ты попросила помощи. Не я, а ты. Поэтому расскажи все как есть, – он показал на себя, – Моя работа помочь тебе, а не осуждать, расскажи.

– Вы давите на меня, – мне действительно казалось, что меня на кушетке раскатал своеобразный бульдозер, весом в пару тонн.

– Мы уже говорили об этом в прошлый раз, помнишь? – я неуверенно кивнула, -времени много прошло, -мало ли о чем мы там говорили, – Что на тебя надо давить, иначе через твою стену отчуждения не прорваться никому.

– Как вы, психологи, любите это выражение: «стена отчуждения».

– Хватит! – от прозвучавшего холодного, как самый жуткий мороз, голоса, все напускное веселье слетело в миг, – Расскажи про сон, Таня.

Я вдохнула побольше воздуха, а потом на одном выдохе выпалила:

– Мне снится девочка… я подсознательно знаю, что она моя…а потом, потом я уже где-то нахожусь, там влажно и мокро, но безопасно и тепло, – опять судорожный вдох, – Затем вижу свою маму, она беременная, лежит на…на гинекологическом кресле, ее чистят, и снова я где-то там внутри, мне становится страшно, что-то приближается ко мне, а затем…я, я…

– Что… ты?

– Умираю. –глянула в глаза Леониду, он смотрел на меня всего мгновение, а потом продолжил писать что-то в своем блокноте, кивая в такт своим мыслям.

– И что ты ощутила, когда наконец поняла, что на самом деле тебе снилось?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ты пытаешься закрыться, это нормально. Но мы оба знаем, что тебе снилось, как твоя мать делает аборт, то есть не дает родиться именно тебе. И я спрашиваю, что ты почувствовала, когда поняла свой сон до конца.

– Это было облегчение, – глухо выговорила, – Мне стало легче от мысли, что я могла не родиться, что мама не сошла бы из-за этого с ума, что папа не заставил ее, а смирился. Мне стало от этого легче.

– Тебе не кажется, что ты переносишь ситуацию со своим абортом на этот сон? Тешишь себя мыслью, что поступила правильно, но при этом ощущаешь вину за содеянное?

– А я разве не виновата?

– В нашу последнюю встречу, я уже говорил тебе, что ты поступила правильно. Ты не готова к появлению своих детей, у нас еще много работы, и, если бы ты родила, – видно было, что ему не хотелось заканчиваться фразу, но он все-таки ее договорил, – у твоего ребенка матери бы не было. Была бы озлобленная, недовольная женщина, которая родила нежеланного ребенка, но матерью ты бы не стала.

– Понимаю.

– Ты решила для себя, чего хочешь от наших сеансов?

– Хочу избавиться от этого груза, стать нормальной, возможно…возможно вернуться к мужу.

– Ты его любишь? Действительно любишь? Или это из-за ощущения свободы? Он был первым, кого ты пустила к себе, когда вырвалась от матери, вы поженились сразу после ее смерти. Ты уверена, что вообще его любишь?

– Да что Вы понимаете? Как можно его не любить? Конечно, я уверена, он -все для меня, часть меня самой, и без него я медленно погибаю, становлюсь не живой, а какой-то искусственной. Как Вам такое в голову пришло? – возмущение клокотало внутри, доводя ее до бешенной злости, руки затряслись, а на глаза навернулись обидные злые слезы.

– Ты вышла замуж, потому что тебя было некому остановить.

– Неправда!

– Твоя мать умерла и ты почувствовала радость от этого, стала наконец свободной от нее, от ее ненависти…и тебе просто захотелось чего-то хорошего для себя, а твой муж, он хороший.

– Все не так, я влюбилась в него еще до всего этого, он прекрасный, понимающий, любящий, а еще удивительно нежный и настойчивый одновременно. С ним я нашла себя, с ним мне невообразимо хорошо, с ним я становлюсь лучше. Да, у нас все было не так, как у всех, но и мы с ним не как все, он особенный для меня, понимаете? Особенный.

– В этом все дело? Как только заходит разговор о вас двоих, ты, спустя год, как отдельно живешь от него, все равно продолжаешь говорить «мы». Не он, и я, а «мы»! Скажи, ты простила его за то, что он был с другой?

Напоминание об измене укололо в самое сердце, вскрыло нарыв, и горечь от обиды, можно было прочувствовать на языке, можно было вдохнуть ее с воздухом в легкие. Но, если трезво оценить ситуацию, если отбросить обиду и эмоции, и откровенно признаться себе…

– Да, я простила, но не забыла насколько это бывает больно, когда…когда любимые ранят хоть и не намеренно.

– Не намеренно?

– Дима просто был зол на меня, я это понимаю, а девочка подвернулась под руку. Также понимаю, что никаких чувств он к ней не испытывал. Вы мужики, вообще, можете сексом заниматься просто так, особо не заморачиваясь эмоциональной составляющей.

– А если бы он ее полюбил, что тогда? Простила бы?

– А за любовь разве надо прощать?

– Так значит, если бы он влюбился в другую, ты бы его отпустила?

– Да, наверное, да.

– Считаешь себя недостойной для него? Почему? Из-за ребенка?

– Я лишила его такой возможности, даже не сказала.

– Ты ведь понимаешь, что он бы сказал рожать и ты бы родила, а потом возненавидела и себя, и его, и ребенка тоже?! Удивительная черта у всех женщин,– это мое профессиональное наблюдение, -вы всегда берете на себя вину, хотя там и брать нечего.