На счастье

Но она успевала за ним, практически бежала. Лишь бы руку ее не отпускал.

Голова кружилась. Воздуха не хватало. Мысли снова путались, сознание уплывало.

Проводница проверяет билеты и документы, запускает их в вагон и провожает до нужного купе.

Ксюша влетает в него, замирает на миг, а потом от накрывшей с головой паники и страха забивается в угол, обнимает подушку и пытается снова дышать и не дать тошноте окончательно собой завладеть.

Здесь никого нет. Она в вагоне. Вокруг стены. Окно закрыто… вот… она цепляется мыслью за окно и пытается его открыть, но сил не хватает.

Папа подходит близко, накрывает ее ладони своими, надавливает сильней и окно поддается, открывает, впускает прохладный ветер и воздух.

Ксюша не выдерживает, поворачивается к отцу, прячет свое лицо на его плече и кричит.

От сковавшего ужаса. От накатившего страха и паники.

Кричит что есть силы, срывает голос, в который раз, но плевать на него.

Тело дрожит, руки сводит болезненной судорогой.

От папы ничем не пахнет. Никаким парфюмом. Он обхватывает ее плечи сильно, но ласково. Растирает спину, гладит. Утешает. Делится своим теплом.

Дикий страх отступает. Она вновь может дышать. Может разжать ладони, сжимающие отвороты папиного пальто. В ушах стоит не ТОТ страшный шепот и дыхание.

Слышит приглушенный голос отца.

– Ты справишься! Ты сильная и со всем справишься!

Она в поезде, едет в другой город, в новую жизнь, за которую придётся бороться с самой собой. Но так надо. Так правильно. В этом городе, в родных стенах она сойдет с ума.

– Не отпускай меня! – шепчет едва слышно, держит руку отца в своих пальцах, – Не отпускай меня пока не окажемся дома!

Руки отца самые надежные. Они не причинят боли. Они согреют теплом и укроют от кошмаров.

– Никогда!

Сознание вырубается, снотворное, выпитое дома, наконец, начало действовать.

****

Петр укрыл Ксюшу пледом, бережно убрал торчащие во все стороны волосы за ушко, провел пальцами по бледной щеке.

Только сейчас у него появилась надежда на будущее дочери. Спустя недели страха, безнадежного ужаса. Только сейчас он уловил как ее глаза снова стали живыми, в них загорелась какая-то эмоция. Что-то кроме страха и ужаса. Что-то другое, пусть и не слишком светлое. Пусть. Главное, что она готова бороться, готова совершать необходимые шаги.

Он только представить может чего ей стоило выйти из квартиры и сесть в машину.

Посмотрел на свою ладонь увидел царапины и отметины от ее ногтей.

Держалась насмерть. И губы в кровь искусала.

Но упрямо шла вперед. Ничего и никого перед собой не видела. Только цель: поезд, вагон, купе.

Ее крик, приглушенный тканью пальто, этот отчаянный страх, напряжение, державшее его малышку всю дорогу… выплеснулось криком.

Пусть. Пусть кричит, пусть кусается. Только бы не сдавалась. Только бы боролась дальше.

Она сможет.

Он верит в это. Она сможет.

ГЛАВА 6

Ксюша лежала на своей новой постели, в своей новой комнате, и прислушивалась к окружающему миру.

Не так давно она проснулась в незнакомом месте. Проснулась от кошмара, но успела открыть глаза до того, как своим криком подняла бы весь дом на ноги.

Тошнота накатила сразу. Тело все свело судорогой, но она вновь вцепилась за края деревянной кровати, чтобы не дать себе позорно забиться в угол или под кровать.

Заставляла себя лежать на месте. Сцепив зубы, вглядываясь в каждую тень, вслушиваясь в каждый шорох.

Белье под рукой мягкое, лён, кажется, он приятный к коже. И ничем не пахнет, никакого ополаскивателя.

Комната в полутьме, разгоняемая светом ночника на тумбочке возле кровати, никаких теней или посторонних. Ксюша тут была совершенно одна.

Страх и паника постепенно уходили. Пульс стучал реже, почти как у всех нормальных людей.

Заметила приоткрытое окно и совсем успокоилась. Кто бы о нем не побеспокоился, она этому человеку благодарна.

Чтобы рассмотреть интерьер пришлось приподняться, поправить подушку под спиной и сесть.

Обычная комната, небольшая, метраж она на глаз определить не сможет, да и без разницы на самом деле.

В комнате ничего особенного не было. Бежевые обои на стене, шкаф-купе с зеркалом во весь рост, на полу ковер, в углу стоит огромный фикус, там же кресло и книжные полки. Видимо эта комната не была рассчитана на жильца, скорее на отдых или что-то типа кабинета, и на месте кровати, наверное, стоял диван.

Но комнату все же подготовили к ее приезду. Напряглись, подумали и сделали маленькую перестановку… ради нее. На душе от этой мысли стало как-то теплее, что ли, холод недавнего ужаса потихоньку таял, и она смогла отцепить свои пальцы от края кровати.

Обычно это она беспокоилась о ком-то. О маме, о ее новом муже. Ремонт, перестановка… это она делала ради кого-то, и маму не особо интересовало ее мнение по этому поводу, или ее комфорт.

А тут, ведь по сути, она семье отца абсолютно чужая, от слова «совсем». И то, что произошло с ней, должно было еще больше ее от них отдалить, а получается совсем наоборот.

Ксюша никогда к отцу не ездила. Не приезжала не потому, что не приглашал, нет, просто считала, что не нужно влезать в его жизнь и в его семью.

Теперь вот влезла и не знала, что дальше будет.

Папа ничего не говорил по поводу Ольги и Дениса, что они знают, и вообще… Наверное, знают и все равно, ради ее комфорта попытались создать приемлемые условия для ее пребывания в этой квартире.

Честно, Ксюша оценила этот жест, пусть их об этом попросил папа. Но они могли отказать, могли ничего не делать.

Наверное, надо поблагодарить их. Да. Точно. Надо их поблагодарить и познакомиться лично.