Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)

Пытаясь найти какие-то следы, Роуз присела. Когда она наклонилась, всматриваясь в лесную подстилку, ножик качнулся у нее на шее, как будто хотел напомнить ей о наставлениях Бьюкона.

– Я же ничего не теряю, так почему бы и нет, – прошептала Роуз под нос, не желая признаваться самой себе, что ее пугает это странное место. Даже деревья выглядели необычно, вроде бы и сосны, но не совсем такие, как ей доводилось видеть. Из шишек, если присмотреться, торчали шипы, а жесткие зеленые хвоинки на упавших ветках закручивались тугими тонкими пружинами.

Роуз сняла с шеи шнурок с ножом и обратилась к ближайшему дереву, смущаясь, но не настолько, как там, по другую сторону. Она надеялась, что никто и ничто за ней не подсматривает, но вовсе не от страха оконфузиться. Ею владел самый обыкновенный страх, простой, чистый и сильный.

– Ты уж извини, дерево, – сказала она. – Мне вот нужно воткнуть в тебя этот ножик, совсем чуточку, только чтобы выйти на связь.

Продолжая говорить, она вонзила нож, и кончик лезвия прорезал грубую кору. Брызнул сок, янтарный, со смолистым духом, опять же не совсем похожим на привычный сосновый запах.

Выпрямившись, Роуз обратилась к ножу: «Мне нужна помощь, прямо сейчас, вот я и надеюсь, что тот, кто дал старику Бьюкону этот ножик, кем бы он ни был, сумеет прийти и помочь мне и дочке моей. Спасибо вам, сэр».

Ничего не произошло, только поднялся ветер, зашумел в верхушках деревьев, и наземь упали еще несколько шипастых шишек, одна чуть не ударила Роуз по голове. Не обращая внимания на бурелом под ногами, она продолжала осматриваться, пытаясь обнаружить следы Альгамбры и Лары Мэй. Когда она их нашла, на глаза навернулись слезинки (которые она поспешно сморгнула), потому что следы сапог и отпечатки туфелек тянулись рядом, а это означало, что Лара Мэй шла с ним охотно, во всяком случае, по своей воле, а этого-то Роуз всегда и боялась. Лара Мэй была хорошей девочкой, но слегка, как бы это сказать, рассеянной, и могла пойти за каждым, кто позовет. Обычно ее звала Роуз, и все шло отлично, но сейчас девочку увел мошенник сомнительных моральных качеств, а учитывая то, куда они ушли, непонятно было, человек ли он вообще. Этот случай был совсем другим, зловещим и жутким. Единственное, что успокаивало и хоть немного, но утешало Роуз, была уверенность, что Лара Мэй, скорее всего, даже не напугалась, думая, что ее повезли на пикник или увеселительную прогулку. Она пошла по следам, хотя и с трудом, уж очень много было под ногами шишек и веток, а земля под ними оказалась сырой и скользкой. Не слякоть, конечно, просто примета того, что недавно прошел дождь, да только, поднимая голову и рассматривая небо сквозь густой полог сосновых ветвей, Роуз не видела ни облачка. Карабкаясь по склону, она согрелась, но знала, что это лишь на время и позднее она окоченеет. По ее расчетам, было не меньше четырех пополудни, всего несколько часов до захода солнца, а когда стемнеет, станет совсем холодно.

Пройдя милю и одолев подъем в несколько сот футов от того места, где она прошла через ворота, Роуз, продолжая идти по следам сапог и туфелек, сообразила, что теперь слышит что-то еще, кроме собственных шагов, своего пыхтенья (уже похолодало, и изо рта у нее шел пар) и биения своего сердца. Появился еще звук, не такой заметный, неприятный звук, словно кто-то – или что-то – крался за ней по пятам…

Роуз развернулась, держа наготове карабин, и смогла выстрелить один раз, прежде чем тварь бросилась на нее, такая стремительная и странная, что Роуз не успела ни рассмотреть ее толком, ни понять, что перед ней мелькнуло – что-то косматое, клыкастое и вдвое побольше любого пса, но на собаку вообще непохожее, слишком уж длинное туловище, кривые лапы слишком короткие, а морда широченная, с торчащими во все стороны зубами, – и Роуз уже нажимала на спуск, чтобы пальнуть в это рыло, когда тварь кинулась снова, и пришлось садануть карабином по кривой морде, чтобы отбить атаку. Удар отбросил тварь назад, она вцепилась в оружие, грызла его, перемалывала зубами, и Роуз поняла, что первый ее выстрел попал в цель, да только твари это нипочем, и тогда она занесла ногу и лягнула тварь в брюхо, выкрикивая такие слова, за которые ее исключили бы из Клуба Матерей (если б, конечно, ее сначала туда приняли), только и этот удар не подействовал на мерзкую скотину: выплюнув карабин, зверь поднял отвратительную башку и издал такой рев, что у Роуз с головы слетела щляпа. Это было ошибкой неведомой твари, потому что в этот миг Роуз выпустила из рук карабин, схватила большой нож, тот, что достался ей от Широкого Билла, и воткнула его по самую рукоятку в мягкую и не такую волосатую плоть пониже громадной челюсти – там, решила она, у твари должно быть горло, – дважды провернула и выдернула.

Черная, дымящаяся, зловонная кровь извергалась такой мощной струей, будто сорвало вентиль, Роуз еле успела от нее увернуться, оступилась и наткнулась на ствол одной из сосен, густо покрытый крохотными шипами, такими же, как на шишках. Тварь – волк-куница-широкорот – как ни назови, завертелась, будто кошка, когда пристраивается на место, а потом рухнула замертво, кровь из-под головы продолжала литься и стекала по склону гадостным ручейком.

– Что за мастерское владение ножом, просто грандиозно, – донесся восхищенный мужской голос откуда-то чуть выше по склону.

Роуз резко развернулась. Все еще сжимая нож, она потянулась к кобуре на правом бедре и левой выхватила кольт – этому приему ее обучил приятель покойного мужа, меткий стрелок по имени Левша Трасс, который носил пушку справа, а вытаскивал левой, а мог и наоборот, чтобы сбивать с толку и стращать противников, но впоследствии решил, что это выходит медленнее и не так действенно, и что лучшее – враг хорошего.

Говоривший вышел на открытое место с поднятыми руками и стоял неподвижно, а Роуз держала его на мушке. На груди его желтоватой крутки блеснул металл, звезда, заключенная в круг, с буквами по краю, разбирать которые Роуз не было нужды, потому что она сразу поняла, что это за знак, и знала, что надпись гласит «Маршал США»[4 - Служба федеральных маршалов – старейшее подразделение министерства юстиции США, федеральное правоохранительное агентство США, созданное в 1789 году.].

Роуз опустила кольт, не до конца, так чтобы ствол не смотрел в землю, ведь никогда не знаешь наверняка, металлический знак можно снять с одного, а потом надеть на другого, особенно если законный владелец мертв. К тому же они переступили черту и находились по другую сторону ворот, за границей, – словом, осторожность не повредит.

Минуту-другую они присматривались друг к другу. Роуз видела перед собой очень высокого, худого, пригожего мужчину лет пятидесяти, а то и постарше, с множеством мелких морщинок вокруг глаз, глядевших на нее из-под светлой широкополой шляпы. Несколько дней назад он брился, но отросшая с тех пор на подбородке щетина была совсем белой, а под шляпой пряталось не так уж много волос. Одет он был по погоде: куртка на подкладке с начесом казалась теплой, но была распахнута, приоткрывая кожаный жилет, ремень с большой серебряной пряжкой, широкий патронташ, из которого высовывались необычные патроны с серебристыми кончиками, а еще револьверы на обоих боках – постарее, чем у самой Роуз (ремингтоны, подумала она, любимое оружие ее отца).

– Меня зовут Торнтон, – сказал человек, – Ох и здорово вы его, мэм, думаю, пуле бы так быстро не справиться.

– Что это было такое? – спросила Роуз, но не отводила глаз и не выпускала кольта. Человек ей нравился, он казался надежным и правильным, но…

– Вряд ли он и сам это знал, – ответил Торнтон, – Я называю подобных уродцев скарумы. Особо они не докучают, но их не взять простой сталью или свинцом. Им нужна серебряная смерть, как многим здешним тварям, да и кое-кому из людей.

– Серебряная смерть? – переспросила Роуз, и на сей раз она перевела взгляд на кольт и тут же сообразила, что допустила ошибку, а в следующий миг вздохнула с облегчением, убедившись, что Торнтон стоит не шевелясь и миролюбиво улыбается, а искорки в его глазах подсказали Роуз, что морщины у него на лице не только от солнца, что этот человек умеет шутить и понимает шутки.

– Лезвие у вашего ножа посеребренное, – сказал Торнтон, – Кстати о ножах, если бы вы позволили мне кое-что достать из кармана…

– Валяйте, – сказала Роуз.

Торнтон полез под куртку и извлек тот самый ножичек, который дал ей Бьюкон. Держа его перед собой, он заговорил:

– Я дал его одному парню много лет назад, велел им воспользоваться, если придется пройти этим путем и если будет нужна помощь. Видно, он передал его кое-кому, потому как нынче утром я расслышал в шуме крон голос женщины. Вот я и хотел спросить у вас – первой дамы, которую вижу в этих краях за последнее время, – не вы ли воспользовались ножом, обратившись за содействием к законному представителю власти по эту сторону границы, то есть ко мне.

– Да, – ответила Роуз. Женщина позволила себе слегка расслабиться, и оторопь от нападения тут же дала себя знать: она задрожала, как от озноба, почувствовала тяжесть оружия, которое сжимала в руке. – Шериф Бьюкон дал мне этот нож, и я им воспользовалась. Он не объяснял мне, как и что, но не предупредил о приходе маршала.

– Шериф Бьюкон? – воскликнул Торнтон. – Каково! Ох, я совсем не был уверен, какую дорогу выберет этот парнишка. Ну что ж, как я уже сказал, я являюсь полноправным представителем законной власти в этом краю, и маршалом, и смотрителем границы, с обеих сторон, с какой ни посмотри, – и потому, прежде чем оказать вам помощь, я обязан убедиться, что у вас нет никаких недобрых намерений. Зачем вы явились сюда через пустынные врата?

– Я пришла за Ларой Мэй, своей дочкой, – возмутилась Роуз, – которую умыкнул, украл прямо с моего ранчо человек по имени Альгамбра, он проскочил прямиком в эти ворота, и что бы сделала, по-вашему, любая мать, как не побежала следом?

– Альгамбра? – спросил Торнтон. – Странный такой человечек с круглой головой?

– Ага, – кивнула Роуз. – Ну а теперь хватит объяснений, потому что мне надо спешить за ними следом, пока с моей Ларой Мэй не случилось чего, и нет у меня времени тут с вами рассусоливать!

– Справедливо, – заметил Торнтон. – Лучше нам немедля отправляться за ним вдогонку. Альгамбра – Резчик, и, если в его распоряжении сейчас достаточно мяса, будет работать до самого заката. Кстати, я не расслышал вашего имени, мэм, когда мы знакомились.

– Роуз Джексон. Что еще за Резчик? И что там насчет мяса? Он там бросил свою лошадь, по ту сторону ворот… скелет, с которого срезано все мясо до костей…

Торнтон мелодично присвистнул, и Роуз поняла, что за все время, как прошла за врата, не слышала птичьих голосов. Ни единого писка, и не видела ни одной птахи, и от того место казалось еще более неестественным, хотя куда уж больше.

– Скверно, миссис Джексон. – Торнтон повернулся, сделал несколько больших шагов вверх по склону и, оглянувшись, махнул ей, приглашая следовать за собой. За спиной на перевязи у него висел длиннющий нож, почти меч, с лезвием шире, чем у кавалеристской сабли, с которой Роуз любила поупражняться время от времени. – Очень скверно. Я догадываюсь, куда он направляется, но мы обязательно должны настичь его до захода солнца. Надо спешить!

Роуз сунула кольт в кобуру, проворно нагнувшись, с двух сторон отерла нож о траву с широкими листьями, поскорее сунула его в чехол и стала карабкаться по склону. Карабин она оставила, удостоверившись, что здесь от него мало проку.

Маршала она нагнала через десяток ярдов, он ломился через заросли, даже не стараясь соблюдать тишину, – верный знак того, что им и впрямь нужно было торопиться.

– Что такое Резчик? – запыхавшись, спросила Роуз, перепрыгивая слякотную прогалину, оставленную тяжелым сапогом Торнтона.

– Наверное, чтобы вам было понятнее, можно сказать, что это демон, злой дух, – отвечал Торнтон, кривя рот на ее сторону и смотря прямо перед собой ясными голубыми глазами, да время от времени поглядывая по сторонам в поисках прохода между деревьев. – Это не люди, и своих тел у них нет вовсе, так что время от времени им приходится их делать. Они собирают побольше мяса и из него вырезают себе тело. Только получается у них не ахти, потому много мяса уходит впустую, вот из-за этого он и обкромсал целую лошадь… а еще им нужен кто-то, кто послужил бы моделью или натурщицей, чтобы получилось хоть немного похоже.

– Натурщица? Моя Лара Мэй? Вообще-то она коротышка.

– Зато наверняка миловидная. Им хочется, чтобы вышло получше, даже несмотря на то, что сходства толком добиться не умеют.

– Она миловидная, – угрюмо подтвердила Роуз. – Может, прибавим шагу?

– Немного можем, – согласился маршал и пошел быстрее, легко выбрасывая вперед длинные ноги, так что спустя минуту Роуз стала отставать, а Торнтон, не сказав ни слова, снова замедлил шаг.

– Что… что они делают со своими… натурщиками? – просипела Роуз, задыхаясь.

– Убивают, – сказал Торнтон. – Чтобы завершить работу. Так они надеются заполучить их таланты, хотя вряд ли из этого что-то выходит. У вашей Лары Мэй есть таланты?

– Она поет, – ответила Роуз. – Прекрасней, чем вы когда-нибудь слышали. Так что птицы слетаются к ней с деревьев.

– Пением заставляет птиц слетать вниз? – Торнтон удивленно покосился на Роуз. – Как звали вашего супруга, мэм?

– Он звался Широкий Билл Джексон, упокой Господь его душу, – отозвалась Роуз. – Но Билл петь не умел ни на грош, как и я. Прямо в толк не возьму, откуда Лара Мэй набралась своей музыки.

– Широкий Билл, вот как? Если это тот парнишка, о ком я думаю, так дар к музыке имелся у его матушки, и это очень хорошо, это может пригодиться и помочь вашей дочурке, мэм. Так что, как только вы ее увидите, сразу крикните ей, чтобы пела, сразу же так и кричите, не медлите.

– Ладно, – нахмурилась Роуз, – но я больше рассчитывала пристрелить этого Альгамбру, чем перекрикиваться с дочкой.

– Резчика чрезвычайно трудно убить, – пояснил Торнтон. – Серебряная смерть нужна для них, очень много серебра, так что поберегите свой свинец. А вот пение может оказаться очень кстати и, если, конечно, моя память меня не подводит, оно еще сослужит вашей Ларе Мэй хорошую службу. Сразу окликните ее, а я тем временем буду отвлекать Альгамбру. Думаю, нам осталось до них не больше пяти минут ходу, по всем приметам. Приготовьтесь, сейчас мы выйдем из-за деревьев, и они окажутся прямо перед нами, за большим камнем на поляне.

– Я готова, – уверила Роуз, хотя не представляла, к чему именно ей нужно быть готовой, и не могла поверить, что лес вот-вот расступится, потому что сосны росли все так же густо и были все такими же высокими, как прежде, а над головой не видно было неба, и свет солнца не мог пробиться сквозь кроны. Однако внезапно ей прямо в лицо ударили лучи солнца, не горячего, но ослепительно-яркого, и Роуз сощурилась, чтобы не закрыть глаза и не упустить свой шанс помочь дочери, и они с Торнтоном вывалились из лесу, как два сурка, выкуренных из норы. Перед ними раскинулась плоская равнина, поросшая короткой травой и редкими деревцами, а прямо перед ними высился утес величиной с барак для поденщиков на ее ранчо «Звездный круг», только стоящий на торце. Серый голый утес отбрасывал тень темную и зловещую, похожую на чей-то палец, и на самом краю этой тени, в солнечных лучах Роуз увидела Лару Мэй. Та сидела на траве и обрывала голубые цветочки, а неподалеку от нее был Альгамбра с сияющим, как зеркало, ножом. Он размахивал им вверх и вниз, влево и вправо, нанося удары по увесистому куску конского мяса, так что ошметки и кровь летели во все стороны, но ни одна капля не коснулась девушки.

– Пой, Лара Мэй, пой! – во всю глотку закричала Роуз и бросилась вперед что было сил, чуть ли не обгоняя собственный крик, а сбоку от нее раздался выстрел одного из больших ремингтонов, потому что маршал тоже бежал вперед, стреляя на ходу, взводя курок, отбросив первый револьвер, когда в нем кончились заряды, и вытягивая следующий, и Роуз видела, что серебряные пули попадают в цель, и слышала при этом странный звук, словно горячий пудинг падает в большую кастрюлю с кипящей водой, но Альгамбра не упал и даже не пошатнулся, как будто его не задело. Подняв над головой блестящий нож, он бросился к Торнтону, который тоже успел выхватить свой длинный тесак, и они сошлись в яростной схватке, а Роуз подбежала к Ларе Мэй, которая радостно улыбалась своей мамочке и любовалась представлением, которое устроили двое мужчин, но не пела. – Пой! – завизжала Роуз, добежала до дочки и вырвала у нее из рук цветы. – Запой же хоть что-нибудь, Лара Мэй!