Оценить:
 Рейтинг: 0

Благие знамения. Подарочное издание с иллюстрациями Пола Кидби

Год написания книги
1990
Теги
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 27 >>
На страницу:
8 из 27
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На это мистер Янг ничего не ответил.

– Сейчас же все устрою, – сказала она. – А может, кофе? У нас на втором этаже есть автоматическая кофеварка.

– Чай, пожалуйста.

– Подумать только, вы ну совсем отуземились! – весело заметила сестра Мэри, выбегая из палаты.

Оставшись наедине с дремлющей женой и двумя сопящими младенцами, мистер Янг без сил опустился на стул. Должно быть, все здесь поднимаются ни свет ни заря, творят молитвы и все такое прочее. Добрые люди, ничего не скажешь, но не совсем вменяемые. Он смотрел однажды фильм Кена Рассела, там тоже были монашки. По сравнению с тем фильмом все, что здесь творится, – еще цветочки. Правда, нет дыма без огня и так далее…

Он вздохнул.

Тут Ребенок № 1 проснулся и принялся довольно громко вопить.

Мистеру Янгу уже давненько не приходилось успокаивать орущих детей. Да особой склонности к этому занятию он и не испытывал. Мистер Янг слишком уважал сэра Уинстона Черчилля, чтобы вот так запросто похлопать по попке его маленькую копию.

– Добро пожаловать в этот мир, – устало сказал он. – Ничего, привыкнешь.

Младенец закрыл рот и сердито уставился на мистера Янга, словно император – на мятежного генерала.

Сестра Мэри подоспела со своим чаем как раз вовремя. Что бы там ни говорили о сатанистках, она даже захватила блюдце с печенюшками, какие всегда остаются несъеденными. Мистеру Янгу досталось печенье, покрытое хирургически-розовой глазурью и украшенное белым сахарным снеговиком.

– Наше традиционное угощенье к чаю, – сообщила сестра Мэри. – Вы называете их печеньем, а мы – бисквитами.

Мистер Янг хотел было объяснить, что в Лутоне обычаи точно такие же, но вдруг в палату влетела вторая монахиня, изрядно запыхавшаяся.

Она метнула взгляд на сестру Мэри, однако, узнав в мистере Янге человека, который в жизни не видывал ни единой пентаграммы, ограничилась лишь тем, что показала на Ребенка № 1 и заговорщицки подмигнула.

Сестра Мэри кивнула и подмигнула в ответ.

Монахиня выкатила из палаты коляску с ребенком.

Подмигивание – весьма многозначный способ человеческого общения. Можно многое сказать одним подмигиванием. Например, вторая монахиня имела в виду:

Где, черт возьми, тебя носит? Ребенок № 2 уже родился, мы готовы поменять младенцев местами, а ты торчишь в другой палате с Врагом Рода Человеческого, Разрушителем Царств, Ангелом Бездны, Великим Зверем, имя коему Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Порождением Сатаны и Владыкой Тьмы и чаи гоняешь. А меня чуть не пристрелили!

Ответное подмигивание сестры Мэри было истолковано так:

Вот он, Враг Рода Человеческого, Разрушитель Царств, Ангел Бездны, Великий Зверь, имя коему Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Порождение Сатаны и Владыка Тьмы, но я не могу сейчас говорить, поскольку здесь посторонний.

Тогда как сестра Мэри решила, что условное подмигивание сестры Грейс значило нечто вроде:

Как славно, сестра Мэри, что ты успела поменять младенцев. Теперь покажи мне лишнего ребенка, и я увезу его, чтобы ты могла и дальше распивать чаи с его культурнейшим превосходительством.

И, следовательно, ее собственное подмигивание переводилось вот как:

Дорогуша, вот Ребенок № 2, уноси его скорее, а я еще немножко поболтаю с его превосходительством. Мне всегда хотелось узнать, зачем эти американцы строят такие высоченные дома, да еще сплошь покрытые зеркалами.

Тонкости их молчаливого диалога были совершенно недоступны для понимания мистера Янга, до крайности смущенного подмигиванием, которое явно свидетельствовало о тайной любовной связи. В голове у него крутилось только одно: «Да, мистер Рассел знал, о чем говорит!»

Вторая монашка могла бы распознать ошибку сестры Мэри, если бы не агенты спецслужбы, которые расположились в палате миссис Даулинг и глядели на сиделку с нарастающим беспокойством. Их профессиональная подготовка подразумевала вполне определенное отношение к людям в длинных ниспадающих одеяниях и объемных головных уборах, так что сейчас они испытывали весьма противоречивые чувства. А людям, носящим огнестрельное оружие, строго противопоказано волноваться. Вдобавок совсем недавно секретные агенты стали свидетелями естественного процесса родов, который весьма отличался от американского способа прироста населения. К тому же они слышали, что этот дом кишмя кишит религиозными фанатиками.

Миссис Янг пошевелилась.

– Вы уже решили, как назовете малыша? – игриво спросила сестра Мэри.

– Гм-м-м? – сказал мистер Янг. – А. Нет, еще не совсем. Если бы родилась девочка, ее назвали бы Люсиндой в честь моей матушки. Или Жермен – так хотелось Дейрдре.

– А мне Полынь нравится, – сказала монахиня, припоминая классику. – Или Демьен. Демьен – это сейчас модно.

* * *

Анафеме Гаджет («Какое прекрасное имя!» – решила ее мама, не слишком сведущая в религиозных вопросах) было восемь с половиной лет. Спрятавшись под одеялом и вооружившись фонариком, она читала Книгу.

Обычные дети учатся читать по букварям с цветными изображениями арбузов, барашков, вредителей домашних и так далее. Но только не в семействе Гаджет. Анафема училась читать по Книге.

В этой Книге не было ни арбузов, ни барашков. Зато имелась довольно приличная гравюра восемнадцатого века, запечатлевшая сожжение Агнессы Псих на костре. Впрочем, судя по картинке, ведьму вполне устраивало такое развитие событий.

«Превосходныя», – шевеля губами, прочла девочка. Редкий ребенок в возрасте восьми с половиной лет осознает, что иногда слово «превосходные» значит «совершенно точные», но Анафема была как раз из этих немногих.

Далее сообщалось, что пророчества Агнессы еще и «недвусмысленныя».

А начиналась Книга следующим образом:

«Истинно глаголю те и вверяю тебе словеса сии. Се, явятся Четверо на конех, и паки Четверо, и Трое с теми в небеса поскачут, и Един помчится во пламени. И не заградит путь их ни рыба, ни гроза, ни дорога, ни Диавол, ниже Ангел. И будеши с теми, Анафемо».

Анафеме нравилось читать о себе.

(Любящие родители, которые выписывают правильные воскресные газеты, порой заказывают для своих детей книжки, в которых героев зовут так же, как этих самых детей. Так пробуждают интерес ребенка к чтению. Но в этой Книге рассказывалось – и притом правдиво, насколько можно было судить, – не только про Анафему, но и про ее родителей, а также бабушек и дедушек и всех прочих предков вплоть до семнадцатого века. Анафема была еще слишком мала и всецело поглощена собственной персоной, а потому не замечала, что в Книге ничего не говорится о ее детях и вообще ее будущее предсказано лишь на одиннадцать лет вперед. Когда вам всего восемь с половиной, грядущие одиннадцать лет кажутся целой жизнью – впрочем, если верить Книге, именно так дела и обстояли.)

Анафема была черноволосой и черноглазой девочкой с умным бледным лицом. Как правило, в ее присутствии люди чувствовали себя неловко – эту черту Анафема унаследовала от своей прапрапрапрапрабабушки вместе с талантом медиума, который, пожалуй, временами был тяжеловат для ее плеч.

Не по годам развитая девочка обладала также завидной выдержкой. Единственное, к чему осмеливались придираться учителя, так это к ее правописанию, которое было не то чтобы ужасно безграмотным, но устаревшим лет на триста.

Монахини взяли Ребенка № 1 и подменили им Ребенка № 2 прямо под носом у супруги атташе и агентов спецслужбы посредством хитрой уловки: они увезли одного младенца («надо взвесить вашего малютку, таковы правила») и чуть позже привезли обратно уже другого.

Самого атташе по культуре, Тадеуша Дж. Даулинга, несколько дней назад спешно вызвали в Вашингтон, но он был на связи у телефона от начала и до конца родов, поддерживая супругу и помогая ей правильно дышать.

К сожалению, одновременно он разговаривал по другой линии со своим советником по инвестициям. Один раз ему даже пришлось на целых двадцать минут переключить жену в режим ожидания.

Но все прошло благополучно.

Мистер Даулинг считал рождение ребенка самым радостным совместным переживанием любящих супругов и не желал упустить ни секунды.

Поэтому он поручил одному из агентов записать весь процесс на видео.

Зло, как правило, не дремлет, а потому не понимает, с чего бы спать всем остальным. Но Кроули любил вздремнуть, почитая сон одной из радостей жизни в земном мире. Особенно после сытной трапезы. Он проспал, к примеру, почти весь девятнадцатый век – не потому, что нуждался в отдыхе, а просто удовольствия ради[6 - Хотя в 1832 году он все же проснулся, чтобы сходить в уборную.].

Одно из наслаждений земной жизни. Надо бы уделить побольше внимания и остальным, пока еще есть время.

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 27 >>
На страницу:
8 из 27