Пляжный батальон, невыдуманные истории и ненаучная фантастика

–

– Неужели война? – спросил кто-то.

– Нет, наверное, учения. – ответил замполит. И добавил – Надо позвонить в штаб полка.

Комбат немедленно вызвал одного из телефонистов, которые располагались недалеко здесь же у кромки леса. Телефонист спустился в блиндаж и начал крутить ручку полевого телефона. Стоявшие снаружи ждали. Большинство нервно курили. Телефонист появился минут через десять.

– Нет связи.

– Как нет? Пробуйте еще.

– Я много пробовал, товарищ майор, но все глухо.

– Пробуйте еще.

Было видно, что комбат растерян. Всем было ясно, что, если телефонист десять минут безрезультатно крутил ручку телефона, то дальше ее крутить бесполезно. Просто, комбат не знал, что делать.

Еще через десять—пятнадцать минут телефонист появился вновь. Конечно, с тем же результатом. За эти минуты комбат, видимо, уже слегка пришел в себя.

– Возьмите напарника и пройдите по линии. Проверьте провод.

Через несколько минут два телефониста вышли на лесную дорогу и двинулись на север.

Здесь надо отвлечься от описания драматических событий (впрочем, в первый момент их драматичности по словам Володи еще никто полностью не понимал) и продолжить экскурс в область топографии.

Как я уже упоминал, батальон занимал участок границы вдоль реки длиной около пяти километров между двумя радиальными асфальтовыми дорогами. В лесу примерно параллельно берегу, то удаляясь вглубь леса на тридцать—сорок метров, то приближаясь к его кромке, шла очень плохая дорога. Пока стояла сухая погода по ней еще можно было проехать. Именно по ней крупные кони протащили четыре приданных батальону орудия. Но их удалось транспортировать от правой радиальной дороги только до позиции третьей роты (ближайшей к этой дороге) – дальше это было не под силу даже крепким битюгам, поскольку по мере продвижения вверх по реке лесная дорога становилась все хуже и хуже. Орудия стояли в лесу у его кромки. От них хорошо просматривался большой участок реки и болота за ней. Вот только стрелять там было не в кого. Лошади паслись на небольшой поляне чуть глубже в лесу. Артиллеристы также расположились в лесу рядом с орудиями.

Штаб полка находился в деревне примерно в километре восточнее моста на правой асфальтовой дороге. Деревня была вытянута поперек этой дороги с юга на север и начиналась метрах ста от нее по другую сторону от батальона. На левой асфальтовой дороге в пределах десятка километров никаких деревень не было.

Прошло около двух часов. Телефонисты еще не вернулись. Но неожиданно появился капитан Круглов. Он доложил комбату (но Володя и остальные члены штаба были рядом и все слышали), что по его дороге вглубь нашей территории сплошным потоком идут войска. Немецкие. Танки, самоходки, грузовики с пехотой. Только техника. Едут не быстро, но поток кажется бесконечным. Капитан сказал, что с группой своих бойцов наблюдал из леса за дорогой в течение получаса. Ни начала, ни конца колонны он не видел.

– Неужели все-таки война? – вновь спросил кто-то.

И вновь замполит решительно сказал

– Нет, это, конечно, учения.

Круглов хотел что-то возразить, однако в последний момент удержался. Но Володя видел, что он с трудом себя сдерживает. Володя и раньше замечал, что капитан с трудом переносит замполита. Если догадка Володи о прошлом Круглова была правильной, то понять последнего был можно.

Прошло еще два часа. Наступило позднее утро. По-прежнему было безоблачно, и день обещал быть очень жарким. Телефонисты еще не вернулись. В девять комбат вызвал командира взвода из второй роты и приказал ему:

– Возьмите двух бойцов и пройдите по телефонному кабелю до дороги. Подойдете к дороге – будьте осторожны. Из леса не высовываться. Телефонисты не вернулись.

День набирал силу. Некоторые бойцы на берегу снова стали купаться. Володя и остальные штабисты был у блиндажа. Тут же был и капитан Круглов. Разговоров почти не было – в воздухе висело напряженное молчание.

Внезапно Володя заметил, что все стоящие у штаба стали прислушиваться. Откуда-то с востока, далеко из-за леса, доносился шум. Лес сильно скрадывал звук, поэтому понять, что это за шум, было трудно. Но все больше казалось, что это – артиллерийская стрельба.

– Все-таки, война – сказал капитан.

– Могут быть и маневры с учениями – ответил замполит.

– Не похоже. Зачем столько немецкой техники и солдат на учения? А вот на то, что бой там идет, похоже. Там километрах в десяти по дороге как раз стоит батарея, приданная нашей дивизии. Вот они и схлестнулись огнем с немцами.

– Товарищ капитан, не поднимайте панику. Стрелять могут и на учениях. А сколько немецких войск в них должны участвовать, нам с вами знать не положено.

Было видно, что капитан снова хотел что-то возразить. Очевидно, тон замполита капитана раздражал, и он с трудом сдерживался. Однако, этот спор был прерван совершенно драматическим образом. На лесной дороге появились командир взвода и двое бойцов, посланных вдоль телефонного кабеля. Они еще не успели сказать ни слова, но тем, кто был у штаба, стало ясно, что случилось нечто очень плохое.

По словам Володи, командир взвода пытался доложить по форме комбату, но не мог. Он дрожал, задыхался и заикался. Сказывалось огромное нервное напряжение, да еще, вероятно то, что они часть пути бежали. Оба бойца молчали, но было видно, что они в таком же состоянии. Понять их можно – то, что они увидели, они увидели первый раз в жизни.

Постепенно из сбивчивых фраз командира взвода картина становилась ясна. По правой дороге по-прежнему идут сплошным потоком немецкие войска. Помня приказ комбата «не высовываться», они подползли к краю леса у обочины дороги и увидели обоих телефонистов, лежащих в неестественных позах на безлесной полосе. В том, что они мертвы, не было сомнения. Вылезать на открытое место разведчики побоялись. Они смотрели на тела телефонистов, но никаких движений, или других признаков жизни заметно не было. Да и нелепые позы говорили о смерти.

Разведчики ушли. Несколько минут висела грозная тишина. Каждый, видимо, пытался осмыслить для себя открывшуюся страшную правду. Тишину нарушил капитан Круглов:

– Так что будем делать, комбат?

Все невольно посмотрели на комбата. Было очевидно, что он растерян. Связи со штабом полка нет. Перед фронтом батальона противника нет. На курсах поведению в такой ситуации его не учили.

Наконец, он взял себя в руки. Голос его вдруг стал более жестким:

– У меня есть приказ оборонять этот участок границы. Другого приказа у меня нет.

Все почувствовали, что это – команда. Похоже, что Круглов хотел что-то сказать. Но промолчал. Снова повисла напряженная тишина.

Наконец комбат приказал ординарцу:

– Вызови ко мне командира третьей роты.

И к Володе:

– Позовите старшего лейтенанта Симченко.

Симченко командовал второй ротой. Его землянка была всего в двухстах—трехстах метрах от штаба вниз по реке. А до расположения третьей роты надо было идти около километра. Комбат повернулся к Круглову и замполиту:

– Придут командиры рот, будем решать, что делать.

Конечно, сказал Володя, комбат не обязан (и даже не должен) проводить совещания и голосования. Ведь он, и только он, отвечает за судьбу батальона. И в конечном итоге все решает его приказ. Но посоветоваться со старшими командирами батальона он, конечно, может. Однако в этой ситуации слова комбата стали еще одним подтверждением того, что он растерян.

Пришли командиры второй и третьей рот. Вместе с замполитом и капитаном Кругловым они сели за стол под навесом. Во главе стола сел комбат. Володя и еще три – четыре человека сидели за другим столом и напряженно ожидали результатов совещания.

Но совещание так и не началось. Вернее, началось с нескольких слов, которые успел сказать комбат, когда случилось самое страшное. Слева выше по реке послышался гул самолетов. Он быстро приближался. Все вскочили. И тут раздались пулеметные очереди. Все бросились к кромке леса, чтобы увидеть, что происходит. То, что они увидели, было ужасно. Вправо вниз по реке прямо над водой на бреющем полете уходили два штурмовика с хорошо видными черными крестами на фюзеляже, а внизу на песке лежали несколько десятков тел. Некоторые были неподвижны, другие еще судорожно двигались. А справа, из расположения третьей роты, снова послышались звуки тяжелых пулеметов.

На какое-то время всех находившихся у штаба охватило оцепенения. Володя говорил, что он не может сказать, сколько оно длилось. Может секунды, а может, и минуты. Тишину разорвал Круглов. Он громко выругался, помянув чью-то мать.

– Я в роту – крикнул он и бросился бегом по лесной дороге.

– Вы тоже в свои роты – хрипло приказал комбат. Оба командира рот быстро ушли.

Оставшиеся стояли у края леса и смотрели вниз на страшную картину. Некоторые из лежавших на песке полуголых людей вставали. Часть двигалась нормально, а часть – согнувшись, хромая, держась за живот, или за ногу. Было очевидно, что они ранены. К ним от траншей и ячеек бежали бойцы в форме. Одни стали поддерживать раненых и помогать им дойти до цепочки ячеек, другие – наклонялись над телами, все еще лежащими неподвижно. Через некоторое время стоящие у штаба увидели у воды батальонного фельдшера Гуреева. Вскоре в толпе, образовавшейся на берегу, заметили и одну из его помощниц – санитарок.