Полжизни за мужа

Снаружи ударили снова. Дверь застонала. Косяки пошатнулись и сдвинулись, выворачиваясь из стены. С третьего удара дверь вылетела и с грохотом рухнула на ковер. Снаружи уже кто-то кричал. По коридору кто-то бегал. Кто-то звал на помощь. В покалеченном проеме показался мой эльфоподобный медведь Нирс. Он прошел в комнату прямо по двери и брезгливо оглядел Мартиана, который стоял, пошатываясь с дикими глазами и с расстегнутыми штанами.

– Оставь женщину. Отомсти лучше мне. Я виноват не меньше.

Я смотрела на Нирса и боялась поверить, что он вернулся, чтоб помочь мне. Боялась предположить, что ему не все равно, что со мной будет. Я его ударила и прогнала. Он ушел рассерженный, бросив мне напоследок обидные слова. Но сейчас он был здесь и встал между моим разъяренным мужем и мной.

– Ты!!! – взревел Мартиан. Он мгновенно забыл про меня. Теперь он видел нового врага.

Мужчины сцепились. Мартиан дрался яростно. Выплескивал всю злость и негодование в мощных, хоть и не очень точных ударах. Несмотря на сильное опьянение, он явно был превосходным воином. Нирс уворачивался ловко и не уступал противнику.

Вбежавший в комнату наставник Мартиана хотел прийти на помощь воспитаннику, но был отброшен самим Мартианом как залезший куда не нужно котенок. Учитель держался за стену, об которую его только что приложили и тряс головой, пытаясь вернуть себе ясность сознания.

Кто-то из дерущихся оступился, и они покатились по полу. Мой неудавшийся настоящий муж оказался сверху. Над лицом Нирса занесся огромный кулак. И тут ударила Мартиана я. Кочергой. Ее железный конец, испачканный в золе, плашмя опустился на плечо мужа. Удар был слабеньким и пришелся вскользь. Мартиан вскрикнул и дернулся от неожиданности. Я отбросила кочергу, словно она жгла мне руки. Нирс воспользовался заминкой и скинул соперника.

Мартиан почти сразу вскочил на ноги и обернулся ко мне.

– Ты его защищаешь, тварь? – он бросился на меня. Его руки тянулись к моей шее, в то время как сзади на нем повис Нирс, пытаясь оторвать Мартиана от меня. Я боролась, зажатая в углу между столиком с угощениями и стеной. Пропитанное вином и злобой дыхание мужа раздавалось прямо у меня над ухом. Он пытался задушить меня. В отчаянии, я ударила его в живот. Мартиан вдруг замер, покачнулся и стал оседать на пол. Отчего? Мой удар был слабым. Он не мог свалить такого большого мужчину. Я посмотрела на свои руки и увидела нож для фруктов, зажатый в моих пальцах. По блестящему лезвию стекала темно-рубиновая маслянистая капля. Мартиан завалился на бок. Он смотрел мне в лицо, и я видела, как утекает сознание из его взгляда. Из раны на его голом животе текла кровь.

– Они его убили! – кричал наставник. – Она его убила! Держите их!

В развороченный дверной проем потекли вооруженные мужчины. Члены клана моего мужа.

Я не могла шевельнуться. Все еще смотрела на кровь на ноже и на мужа, распростертого на полу.

Нирс схватил меня в охапку и бросился в окно, разбивая стекло своей спиной. Мы полетели вниз. На мгновение мне показалось, что мир замер вокруг меня, а сердце мое остановилось, пока мы падали. Навес над летними столиками спас нас от верной смерти. Он замедлил наше падение. Его опоры сложились под нашим весом. Нирс закрывал меня своей спиной, пригибая голову вплотную ко мне, пока сверху на нас сыпался дождь из осколков.

– Они там! Внизу! – крикнули сверху. – Взять их!

Кто-то принялся вылезать вслед за нами из окна. Нирс вскочил, подхватил меня на руки и бросился бежать. В полном шоке я смотрела на удаляющийся от нас прямоугольник разбитого окна с прощально колыхающейся порванной занавеской, на силуэты людей, суетившиеся в комнате. Сильные руки прижимали меня к груди, унося прочь. К спасению. В неизвестность.

Лошадиные копыта мерно шуршали по опалой осенней листве. Лес сомкнулся за нашими спинами некоторое время назад, пряча от преследователей. Где-то позади раздавался лай собак. По нашему следу пустили ищеек.

Я сидела в седле перед мужчиной, завернутая в его плед. Босые ноги мерзли на ветру, и я поджимала их, пряча в теплые шерстяные складки. Все еще мокрые волосы забирали много тепла, и я радовалась тому, что плед достаточно большой, чтоб его хватило на подобие капюшона.

Над головой шумел полысевшей кроной октябрьский лес. Я прижималась щекой к груди Нирса и благодарила небеса за то, что он вернулся.

О завтрашнем дне думать было страшно. Все еще давило грудь стойкое ощущение, что у меня его нет. Я мокрая, босая, в ссадинах, абсолютно голая под шерстяным пледом, за исключением брачного браслета. А главное – я убила своего мужа. От этой мысли становилось тошно. Перед глазами стояло изумленное лицо Мартиана с постепенно гаснувшим взглядом, капли крови на светлом ворсе ковра, короткое перышко ножа в онемевших и словно чужих руках. Я убила человека.

Я все сильнее прижималась к мужчине, пряча лицо у него на груди. Его присутствие рядом давало надежду и не позволяло полностью потонуть в воспоминаниях обо всем том ужасе, который случился со мной за последние полдня. Я хваталась за Нирса, будто стремясь спрятаться в нем. Пусть я не знала, что будет завтра, именно сейчас в это минуту рядом с этим мужчиной я чувствовала себя в безопасности как никогда ранее. С ним было надежно.

Быстроногий выносливый конь уносил нас все дальше. Я постепенно расслаблялась. Усталость и страх прорвались сквозь внутреннее оцепенение. Я всхлипывала в меховой воротник мужчины.

– Ну, тише. Не плачь, – ободряюще шепнул он и крепче обхватил меня рукой за плечи, прижимая к себе плотнее. – Когда оторвемся от них подальше, сможем отдохнуть. А пока потерпи.

Он так и держал меня одной рукой, обернув меня поверх пледа еще и своим плащом.

Мы остановились, когда от усталости я уже не могла сидеть в седле ровно. Нирс выбрал укромное место в небольшом овражке. Почти возле самого его низа обвалилась земля, образовав естественную земляную беседку. Крышей ей служил склон оврага, поросший кустарником.

Нирс сказал, чтоб я сидела на лошади, пока он обустроит место ночлега. Потому я осталась в седле, изо всех сил стараясь не заснуть и не свалиться. Борясь со сном, я смотрела, как ловко мужчина нарезал веток с рядом стоящих деревьев, набрал валежника и соорудил стену, превратив беседку в шалаш. Потом мужчина отстегнул от седла два тюка и скрылся внутри импровизированного домика. Спустя совсем немного времени он появился снова и подошел ко мне.

– Иди сюда, – позвал он, и я соскользнула с седла в его протянутые руки.

В шалаше приятно пахло старой листвой и землей. Нирс опустил меня на расстеленные на земле шкуры, и я с чувством облегчения растянулась на них, получше укутываясь в плед.

Мужчина присел на корточки и достал что-то из одной из сумок. Он потряс это в руках, и оно засветилось тусклым мягким светом. Нирс поставил это у изголовья лежака, и я увидела маленькую стеклянную баночку, заполненную чем-то светящимся.

– Вот, возьми. Надень, – он достал что-то еще, пока я рассматривала крохотные мерцающие крупинки в баночке, и подал мне.

Я вытянула руку, ощупывая темный сверток, который он положил рядом со мной.

– Что это? Штаны? – под руками ощущалась плотная кожа и пуговки застежки.

– Да. Платьев дамских я не ношу, – усмехнулся Нирс. – Это штаны и сюртук. Они добротные, теплые. Разве что велики тебе будут. Сорочки нет запасной. Как и обуви. Но это ничего. Укутаешься в плед, ночью не замерзнешь. А завтра сделаем вылазку в городок и купим тебе более подходящую одежду и обувь.

– Может не надо в городок? – опасливо спросила я. – Что если нас ищут? Если меня узнают?

– Голая женщина, равно как и женщина в мужской одежде вызовет куда более пристальное внимание. На мальчика ты никак не тянешь, уж извини. Не бывает у мужиков таких округлых бедер. Любой дурак поймет, что тут что-то не так.

– Хорошо, – согласилась я. – А как мы купим мне одежду, если я так привлекаю к себе внимание?

– Я тебя спрячу, – уверил Нирс и снова зашуршал содержимым своей сумки. – Вот, держи. Поешь.

Он протянул мне бумажный сверток и флягу. Мы разделили на двоих несколько полосок вяленого мяса и запили его вином, отхлебывая его по очереди из фляги.

Вино обволокло внутренности мягким теплом, затуманило разум. Желание спать стало почти непреодолимым.

Нирс сделал последний глоток вина и закрыл флягу.

– Пусть на утро останется немного.

Затем он спрятал флягу в сумку и встал, намереваясь выйти.

– Ты куда? – всполошилась я.

– Нужно позаботиться о коне. Я скоро вернусь. А ты пока оденься.

Он ушел. В шалаше сразу стало пусто. Навалились сразу звуки осеннего ночного леса. Сон пропал. Я поежилась от вернувшегося внезапно ощущения тревоги. Чтоб скоротать как-то время до его возвращения, я принялась одеваться. Кожаные штаны были длинными. Они поглотили мои ноги почти полностью. Это было даже кстати ввиду отсутствия у меня чулок и ботинок. По объему в одежде Нирса могло поместиться две меня. Даже застегнув на все пуговки, я могла бы вылезти без всякого труда через горловину сюртука. Штаны, наверное, будут сваливаться, но ночью это не важно. Не потеряю. А утром придумаю что-нибудь.

Когда вернулся мой спаситель, я еще не спала. Лежала, укутавшись в плед и ждала его. Мужчина завел коня в шалаш и привязал к корню дерева, торчавшему из земли. Затем Нирс спрятал светящуюся баночку в сумку и вытянулся на лежаке рядом со мной.

Он уснул почти мгновенно. Устал. Я лежала рядом с ним и слушала, как он дышит. Глубоко. Мерно. Исходящий от его одежды теплый запах буйволовой кожи сплетался с землистым ароматом леса. Наверное, я навсегда запомню, что так пахнет моя надежда выжить. Я не удержалась и робко погладила мерно вздымающуюся грудь.

– Спасибо тебе, – прошептала я. – Спасибо, что вернулся. Спасибо, что не бросил в беде. Для меня никто никогда такого не делал.

Слезы благодарности стояли в моих глазах. Я придвинулась ближе. Хотелось протянуть руку и погладить по щеке, прикоснуться к его волосам, прижаться лбом к могучему плечу и поплакать. Чтоб побыл рядом. Чтоб одобряюще погладил по спине. Чтоб поцеловал в лоб, как тогда в гостиничной комнате. Теперь он нравился мне еще больше. Рядом с ним мне было тепло. Несмотря на босые ноги и усилившийся холод, неумолимо заползавший сквозь щели в стенах нашего укрытия, я чувствовала жар в груди. Вот бы прижаться к нему, обнять, положить голову ему на плечо и тихо млеть от щемящего нежного чувства в груди. Я вытащила руку из-под пледа, осторожно прикоснулась к его широкой ладони, покоящейся на груди, и поняла, что он замерз. Рука была холодной. Меньшее, чем я могла отблагодарить его за спасение – поделиться с ним теплом. Шерстяного пледа с лихвой хватило, чтоб накрыть нас обоих. Мужчина вздохнул и пошевелился во сне, повернувшись на бок лицом ко мне. Заслоненная от страшной действительности по-медвежьи широченной спиной, я соскользнула в такой необходимый мне сон.

Я проснулась раньше Нирса. Во сне он перекатился ближе ко мне. Большая тяжелая мужская рука спокойно лежала на моей груди и плече. Мерное дыхание шевелило мои волосы у виска. Медленно, чтоб не разбудить, я положила свою ладонь поверх его руки.

Лучи рассветного солнца золотистыми снопами проникали в щели между ветками шалаша. Они пересекались между собой, сливались в более широкие лучи, сплетали уникальный узор света. Как красиво!