Оценить:
 Рейтинг: 0

Государство, общество и природа в России конца XIX – первой трети XX века. Танго втроём

Год написания книги
2020
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Относительно деликатного и спорного вопроса о финансировании таких направлений, как землеустройство, лесоустройство, рационализация сельского хозяйства, водосбережение, агрономическое просвещение и пр., можно сказать, что оно скорее было недостаточным, на что неоднократно указывали чиновники ведомства всех его уровней, включая главноуправляющих и министров, а также заинтересованные и небезразличные к социоприродным проблемам современники. При этом делая такой вывод, стоит иметь в виду относительность этого суждения: какую сумму считать достаточной в условиях тех десятилетий? Да и в сравнении с чем это финансирование было не большим? Содержание систем образования и культуры было не столь же оптимистичным, но вполне сопоставимым с сельским хозяйством в части его улучшений. Если сравнивать государственные отчисления за тот же период на армию и оборону, ведение войн, чиновничий аппарат, в конце концов то эта разница будет еще очевиднее.

Обратимся к конкретным и официальным цифрам. Расходы на Департамент сельского хозяйства, позже – Департамент земледелия и сельской промышленности выросли с 165 350 тыс. в 1861 г. до 1,7 млн руб. в 1887 г. Расходы по Лесному департаменту также выросли с 1,3 млн в 1861 г. до 8,9 млн руб. в 1887 г. При этом графа о расходах по управлению Корпуса лесничих была пуста до 1866 г., с 1867 г. – отсутствовала вовсе. Однако было и дополнительное финансирование по лесному ведомству, объемы которого варьировались (самым крупным было отчисление более 1 млн руб. в 1874 г.). При этом доход от лесного хозяйства с 1861 по 1887 г. вырос с 1,3 до 14 млн руб.[274 - Историческое обозрение пятидесятилетней деятельности Министерства государственных имуществ. 1837–1887: в 5 ч. СПб., 1888. Часть 1. Учреждение и преобразования Министерства. Приложение 2. Данные доходов и расходов Министерства государственных имуществ за 1837–1887 гг. С. 95–103.]

Судя по данным за 1888–1913 гг., расходы на Департамент земледелия и сельской промышленности выросли с 1,7 до 29,4 млн руб. Расходы по Отделу земельных улучшений с 1896 по 1913 г. показывали также динамику увеличения с 894 142 тыс. до 10 млн руб. При этом рост не был непрерывным: в 1904–1906 гг. расходы упали до минимальных 522–536 тыс. руб. и резко увеличились в 1911 г. до 2,9 млн, в 1912 г. составили уже 6,6 млн и в 1913 г. достигли рекордных 10 млн руб. Доходы от Департамента земледелия и сельской промышленности были нестабильны: в 1888 г. они равнялись 7,6 млн, пика в 9,3–9,6 млн руб. достигли в 1892–1894 гг., период минимума в пределах 2,6–2,8 млн руб. пришелся на 1895–1897 гг., 1907–1908 гг. Доходы же Лесного департамента с 1888 по 1913 г. фантастически выросли с 13,7 до 94,7 млн руб., в то время как расходы колебались от 8,8 до 34,5 млн руб. (в 1895–1897 гг. они упали до 7,5–8 млн руб.)[275 - Сельскохозяйственное ведомство за 75 лет его деятельности: 1837– 1912 гг. / сост. Г. К. Гинс и П. А. Шафранов. Пг., 1914. Приложение 3. Бюджет ведомства за последние 25 лет (1888–1913 гг.). С. 33–37.]. Цифры демонстрируют рост доходности государственного лесного хозяйства с 1861 по 1913 г. (причем рост неуклонный, без колебаний в сторону понижения) на 93,4 млн руб., или в 72 раза. При этом расходы на него за тот же период выросли всего на 33,2 млн руб., или в 27 раз без учета лет с заниженным финансированием. Среднегодовой показатель отчислений на Департамент земледелия и сельской промышленности за 1888–1913 гг. равнялся 5,7 млн руб., на земельные улучшения – 1,3 млн руб. В последнем случае с постоянными колебаниями.

Расходы на образование выросли с 3,7 млн в 1861 г. до 36,6 млн руб. в 1902 г.[276 - Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802–1902. СПб., 1902. С. 733–734.] В 1913 г. они составили уже 143,1 млн руб. Расходы на Военное министерство в 1900 г. были 300,9 млн руб., а в 1913 г. достигли суммы 581,1 млн руб. При этом в структуре расходной части бюджета военные траты неуклонно росли с 25,6% в 1900 г. до 28,5% в 1913 г. Совокупно Главное управление землеустройства и земледелия в 1900 г. получило из бюджета 39 млн руб., в 1913 г. – 135,8 млн руб.[277 - Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник / ред.-сост. А. М. Анфимов, А. П. Корелин; отв. ред. А. П. Корелин. СПб., 1995. С. 155, 157.]

Стоит согласиться с выводами Э. Г. Истоминой о том, что «действия лесного ведомства многие десятилетия были направлены на осуществление политики, в основном нацеленной на получение высокого дохода с государственных лесов без затраты особых средств на их устройство и рациональную эксплуатацию». По ее подсчетам, чистый доход казны от лесов с 1886 г. по 1906 г. увеличился на 401%, а расходы были минимальными[278 - Истомина Э. Г. Лесное хозяйство губерний Европейской России в XIX – начале XX в.: механизмы управления и охраны // Вестник РГГУ. 2014. № 17. С. 181.].

По данным дореволюционного и раннесоветского экономиста З. С. Каценеленбаума, одного из создателей Госбанка СССР, государственные затраты на мелиорацию были очень минимальны. Так, в 1909 г. они составляли 0,19% от бюджета, в 1910 г. – 0,26%, в 1911 г. – 0,49%, в 1912 г. – 0,44%, в 1913 г. – 0,48%. В среднем в год правительство тратило на эти цели лишь 0,38%, или 0,5% чистого расходного бюджета. Беспрецедентная сумма на земельные улучшения в 150 млн руб., или 1,5–2% от всего бюджета империи, была выделена в рамках празднования 300-летия Дома Романовых (т.н. Романовский фонд). Однако благой план не был реализован в связи с начавшейся Первой мировой войной[279 - РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 134. Л. 6.]. Так, экономист З. С. Каценеленбаум сетовал на крайнюю скупость правительства при отчислении средств на рекультивацию земель. До революции, в период с 1909 по 1913 г., на эти нужды было потрачено всего лишь 10 млрд руб., или 23% расходов бюджета. Большая часть государственных средств вкладывалась в железнодорожный транспорт, городское строительство и индустрию[280 - Там же. Л. 36–40, 43.]. При этом надо понимать, что, как бы ни убедительно выглядели цифры, приведенные З. С. Каценеленбаумом в доказательство своего утверждения о скупости царского правительства на сельскохозяйственные улучшения, что в тот период (1921 г.) он уже работал на большевиков, и привел эти данные для того, чтобы убедить советское правительство повысить свои затраты на мелиорацию, не повторяя ошибок предшествующей власти. Мы не обвиняем экономиста в манипуляции цифрами, но критично оцениваем их.

Не вызывает сомнений, что при бюджетировании интенсификация сельского хозяйства не относилась к числу приоритетных статей казенных дореволюционных расходов. Государство охотнее вкладывало в армию и оборону, чем в сельское хозяйство, тем более в лесоустройство и водосбережение. В аграрной России сельскохозяйственная отрасль народного хозяйства воспринималась как сфера, пополнявшая государственный консолидированный бюджет и обеспечивавшая продовольственное, топливное, строительное и иное снабжение. Для государства на первом месте, даже при осознаваемом и осязаемом экокризисе, стояла доходность отрасли, ее повышение, а не природоохрана. Со временем последней стало уделяться внимание, но оно оказывалось как-то попутно с проведением иных мероприятий и периодически (от засухи к засухе, например), спорадически (меры природовосстановления были локальными). Разумеется, при обширности территории империи не стоило ожидать всеохватывающей государственной политики в области природосбережения сельскохозяйственных ресурсов. При этом явно заметно, что для ведомства иерархия природно-хозяйственных ресурсов выглядела так: земля-лес-вода. Она была именно такой в силу общего хозяйственно-утилитарного подхода. Объемы денежных затрат на восстановление того или иного типа природного ресурса зависели от уровня его доходности, окупаемости и ценности для бюджета.

Несмотря на столь практичное государственное отношение к природной среде как экономическому ресурсу, а не жизнеобеспечивающему и важному с точки зрения соблюдения разумного баланса между природой и социумом, необходимо отметить энергичные правительственные меры по агропросвещению и образованию общества на всех уровнях – от приходских школ до высших учебных заведений. За пореформенный период центральное сельскохозяйственное ведомство разработало и апробировало различные формы агровоспитания и агрообразования: публичные лекции, беседы, агропоезда, выставки, музеи и пр. Успехи этой работы были очевидны[281 - Книга М. Д. Первые шаги Министерства земледелия и государственных имуществ в сфере сельскохозяйственного просвещения в Российской империи в 90-х годах XIX века // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2015. № 4. С. 308–313.]. Ширилась сеть агрономических участков на селе, росли кадры сельских агрономов. Крестьяне воспринимали научно обоснованные методы агрокультурного хозяйствования. Российская земледельческая культура обогащалась, модернизировалась[282 - Плаксин В. Н. Организация агрономической помощи крестьянству как важная составляющая в деятельности Главного управления землеустройства и земледелия в период Столыпинской реформы // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2014. № 3. С. 284–290.]. На содержании у государства были сотни сельскохозяйственных обществ, метеостанций, опытных полей и пр. Все это в конечном итоге, несомненно, сыграло позитивную роль и в практике сельского хозяйства, и в формировании здорового экоменталитета россиян.

Стоит учитывать то, что активизация мелиоративных работ пришлась на конец 1890-х – 1900-е гг. Социоестественные проблемы же копились десятилетиями, наслаивались друг на друга, усугубляя общую экоситуацию, и требовали более раннего начала и комплексного подхода в их решении. Времени и стабильных условий для этого не было: Россия воевала на фронтах Первой мировой войны, стремительно скатывалась в революционный и гражданский хаос. При нормальном течении обстоятельств (без социально-политических пертурбаций) Российская империя следовала бы выбранному и четко обозначенному курсу на эволюционное, поэтапное, с годами оказывавшей стремление к повышению интенсификации сельскохозяйственной отрасли.

К 1914 г. сложилась продуманная политика аграрного министерства в сфере сельского хозяйства и мелиорации. Начавшаяся война прервала естественный, поступательный процесс эволюции этой политики в сторону дальнейшего расширения природоохранительных и природовосстановительных мероприятий. Страна уже шла по пути к кодификации водного законодательства, разумному землеустройству, лесоустройству, мелиорации, переводу вод и лесов в публичную собственность. Однако роскошь в виде внутриполитической и внешнеполитической стабильности таяла на глазах. Военно-революционная стихия грубо и кроваво обрушила, смяла эту тенденцию, по сути, «обнулила» все достигнутые успехи, отчего пострадали все: и природа, и общество, и государство.

2.2. Экологические аспекты аграрной политики Временного правительства

После падения монархии в марте 1917 г. Временное правительство стало правопреемником власти. Известно, насколько острым, помимо иных, был тогда аграрный вопрос. Вполне логичным стал наш поиск экологических аспектов аграрной политики Временного правительства в области регулирования хозяйственного использования природных ресурсов. Разумеется, экологическая проблематика в современном нам понимании в качестве самостоятельного направления государственной политики тогда не существовала, однако выявленные нами отдельные экологические сюжеты в политике Временного правительства позволяют составить представление о восприятии властью проблем природопользования. Изученные тренды в указанной деятельности Временного правительства помогут определить преемственность в государственном регулировании социоприродных проблем позднего аграрного общества в конце XIX – первой трети XX в., а также потенциал и причины нереализованных предложений.

Интересующие нас социоприродные аспекты аграрной политики Временного правительства выявлены нами в результате анализа деятельности Министерства земледелия, а также подведомственного ему Главного земельного комитета (ГЗК) и сочувствующей Лиги аграрных реформ (ЛАР). Известно, что для подготовки основ земельной реформы 21 апреля 1917 г. был создан Главный земельный комитет во главе с экономистом, прогрессистом А. С. Посниковым. Его заместителями были эсер С. Л. Маслов и энес В. И. Анисимов; членами комитета в разное время были кадеты Н. Н. Черненков и А. А. Кауфман, радикал-демократ Б. Д. Бруцкус, представители организационно-производственной группы экономистов-аграрников А. Н. Челинцев, Н. П. Макаров, А. Н. Минин, А. А. Рыбников, эсеры Н. Я. Быховский, Н. Д. Кондратьев, Н. И. Ракитников, член ЦК РКП(б) И. Т. Смилга, энес Н. П. Огановский и другие ведущие экономисты-аграрники. В Совете, руководившем работой ГЗК (особенно во втором и третьем его составах), преобладали эсеры. Состав ГЗК к каждой сессии расширялся, и в него входили представители различных государственных ведомств и общественных организаций: местных земельных комитетов, ведомства Православного вероисповедания, Совета мусульманского Всероссийского съезда, Московского общества сельского хозяйства, Всероссийского союза землемеров, Всероссийского крестьянского союза, Всероссийского Совета крестьянских депутатов, Совета союза казачьих войск и др.

Такой широкий состав ГЗК давал надежду на действительно всеобщее обсуждение основ аграрной реформы в стране. Министр земледелия В. М. Чернов придавал важнейшее значение деятельности ГЗК как «частице крыши того здания земельных комитетов, которое… в недалеком будущем построится на широком фундаменте, стройно и симметрично восходя снизу вверх и воплощая собой поистине всю народную демократическую волю… к новому земельному строю»[283 - Первая сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 11.]. Название «земельные комитеты», как подметил юрист Н. Е. Озерецковский, напоминало времена подготовки крестьянской реформы 1861 г., когда сначала был создан Главный комитет, затем – губернские комитеты[284 - Озерецковский Н. Е. Земельные комитеты // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 29.]. ГЗК планировал подготовить основы будущей аграрной реформы в первую очередь в сфере землепользования, позже – лесо-, водопользования, использования недр[285 - Подготовка земельной реформы в Главном земельном комитете // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 7–8. С. 4–5.].

Печатным органом ГЗК были «Известия Главного земельного комитета» (редактор – эсер С. Л. Маслов). Всего состоялись четыре сессии ГЗК: 1-я – 19–20 мая; 2-я – 1–6 июля; 3-я – 25–29 августа; 4-я – 16–23 декабря. Совет ГЗК был распущен постановлением СНК РСФСР 19 декабря 1917 г.

Наряду с работой ГЗК активное содействие в разработке проекта аграрной реформы оказывала неофициальная, но авторитетная научно-общественная организация – межпартийная Лига аграрных реформ. В состав объединения вошли Вольное экономическое общество, Московское общество сельского хозяйства, Всероссийский земский союз, ряд других местных обществ и научных учреждений. Идейный костяк ЛАР составляли видные экономисты-аграрники: Б. Д. Бруцкус, Н. П. Огановский, А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев, Н. П. Макаров и др. Присутствовавшие на учредительном съезде министр земледелия кадет А. И. Шингарев и его заместитель А. Г. Хрущев приветствовали создание этой межпартийной организации. Степень доверия и лояльности к данному сообществу демонстрирует то, что Временное правительство вынесло на обсуждение делегатов съезда проект «Положения о земельных комитетах». Высказанные ЛАР замечания были учтены правительством при подготовке окончательной редакции документа[286 - Хитрина Н. Е. Аграрная политика Временного правительства в 1917 г. Н. Новгород, 2001. С. 52–54.].

ЛАР имела 52 филиала, созданных преимущественно в губернских городах. Состоялись три ее съезда: 16–18 апреля, 23– 26 июня и в 21–23 ноября. ЛАР идейно подпитывала деятельность ГЗК и Министерства земледелия[287 - Кочешков Г. Н. Февральская революция и аграрный вопрос в России: неудавшийся либеральный проект // Вестник Костромского государственного университета. 2015. № 2. С. 33]. Ее состав практически совпадал с членами ГЗК, что создавало основу для их сотрудничества. Проправительственный характер деятельности ЛАР вполне очевиден. Так, по просьбе руководителя распорядительного комитета ЛАР А. В. Чаянова, адресованной в апреле 1917 г. заместителю министра земледелия А. Г. Хрущеву, Министерство финансов в июне выделило субсидию в размере 10 тыс. руб. на содержание секретариата ЛАР[288 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 117. Л. 1, 4.].

Изучив названные источники, мы выявили следующие экосюжеты в аграрной политике Временного правительства: проблемы землепользования и мелиорации, лесопользования, водопользования, развития скотоводства и животноводства, вопросы рыболовства. В дополнение к этим «магистральным линиям» нами были выявлены два случая из разряда практиковавшихся тогда пожертвований: безвозмездной передачи частновладельческих земли и леса государству для обеспечения крестьян этими хозяйственными ресурсами. Фрагментарно представлены вопросы переселенческой и колонизационной политики.

Проблемы землепользования и мелиорации

Этот блок хозяйственных вопросов включал как текущие аспекты организации сельскохозяйственных работ, так и перспективные – подготовку основ аграрной реформы. Так, указом Временного правительства от 11 марта на Министерство земледелия возлагалась задача обеспечения семенами крестьянских хозяйств[289 - Вестник Временного правительства. 1917. № 7 (53). 12 марта. С. 1.]. Распорядительным комитетом железнодорожных перевозок ввиду близости начала полевых работ 14 марта была установлена внеочередность перевозок удобрительных туков[290 - Вестник Временного правительства. 1917. № 8 (54). 14 марта. С. 2.].

На заседании Временного правительства 5 апреля министр земледелия А. И. Шингарев озвучил решение о передаче крестьянам 108 тыс. пудов семян клевера, предназначавшихся для вывоза в Данию. Эта мера, как пояснил министр, была вызвана «настоятельной нуждой» России в росте площади кормовых трав. Дании за несвоевременную поставку семян клевера была обещана компенсация от правительства[291 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 1. Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2001. С. 234, 263.]. Этому предшествовало решение Временного правительства о реквизиции семян красного клевера, предназначавшихся для вывоза в Данию в обмен на семена турнепса, поставленные датским Министерством земледелия. Как следует из материалов по этому сюжету, Дания давно закупала за границей семена клевера для развития животноводства как основы своей экономики (мясо и продукты животноводства шли на экспорт в Англию). Массовое выращивание клевера на собственной территории было невозможно в силу ограниченности площади государства. Несмотря на то что Франция, Италия, Англия, США предлагали Дании аналогичный товар по более выгодным ценам, самыми лучшими и пригодными для их климата и почвы были клеверные семена из юго-западных губерний России. Даже в условиях войны датчане умудрялись получать из России необходимые им семена клевера: на смену немецким посредникам пришли русские фирмы, получавшие от Дании необходимый посевной материал.

В 1916 г. датское Министерство земледелия централизовало закупку семян, объединив разрозненные заявки датских частных ферм в одну государственную заявку, учитывавшую годовую потребность страны в посевном материале. Еще весной 1916 г. на уровне Министерства иностранных дел Дании была достигнута договоренность с Россией о поставке в Данию к весеннему севу 1917 г. 108 800 пудов (около 1800 т) клеверных семян. По предложению Департамента земледелия Министерства земледелия России был заключен компенсационный договор, по которому в обмен на российские семена клевера из Дании должно было поступить 2 тыс. пудов семян турнепса по льготной цене. Дания брала на себя организацию вывоза/ввоза посевного материала своими железнодорожными вагонами, а Россия договаривалась о транзите через Швецию. Временное правительство 15 марта договоренности подтвердило, но в начале апреля от них отказалось в связи с необходимостью этих семян для собственной посевной кампании. К тому же их вывоз был затруднен запретом на него Австрии. В связи с этим отказ от поставки российских семян клевера был для Дании весьма чувствителен. В меморандуме датского посольства от 25 августа 1917 г. были определены понесенные в результате реквизиции убытки сельского хозяйства Дании на сумму 3,7 млн крон. Для их покрытия датской стороной предлагалось поставить из России 3,5 млн пудов (или 60 тыс. т) подсолнечного жмыха[292 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 622. Л. 1–6 об., 12–15.]. Были ли они поставлены Россией, из материалов архивного дела неизвестно. Вероятно, что нет.

С целью поддержания сельскохозяйственного производства 12 апреля министр заявил о необходимости более широкого производства металлических сельскохозяйственных орудий[293 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 1. Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2001. С. 284.]. 21 мая было введено «Временное положение о волостном земском управлении». Волостные земские учреждения, помимо прочего, должны были содействовать работам по осушению, обводнению, облесению, закреплению оврагов и т.д.[294 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 2. Май-июнь 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько и О. В. Лавинская. М., 2002. С. 99.]

Временное правительство существенное внимание уделяло рационализации сельского хозяйства, сохранению и поддержанию начатых в царское время агрокультурных мер. На заседании 16 июня было решено создать с 1 июля Сельскохозяйственный ученый комитет и его особые научно-опытные и специальные отделы. Как следует из «Временного положения о сельскохозяйственном ученом комитете и особых научно-опытных и специальных его отделах», данный комитет был создан с целью усовершенствования сельского хозяйства. Для этого на комитет возлагались такие задачи, как научное сопровождение опытного дела в стране, разработка рекомендаций Министерству земледелия в области развития сельского хозяйства, содействие сельскохозяйственному образованию и науке. В составе комитета были образованы 14 подотделов: земледелия и почвоведения, машиноведения, метеорологии, бактериологии, прикладной ботаники, частного растениеводства, садоводства, микологии и фитопатологии, зоотехники, рыбоводства и промысловых животных, пчеловодства и шелководства, прикладной зоологии и энтомологии. С целью эффективной работы Сельскохозяйственного комитета на его заседания должны были приглашаться ведущие ученые, представители ведомств, руководители Гидрологического и Лесного департаментов Министерства земледелия, деятели земского движения и опытного дела. Комитет мог беспошлинно заказывать из-за границы необходимое научное оборудование и материалы, созвать всероссийские съезды и совещания по вопросам сельского хозяйства[295 - Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т 3. Июль-август 1917 года / отв. ред. Б. Ф. Додонов; сост. Е. Д. Гринько. М., 2004. С. 20, 23-26.]. «Временное положение о сельскохозяйственном комитете и особых научно-опытных и специальных его отделах» было опубликовано в «Вестник Временного правительства» в конце августа[296 - Вестник Временного правительства. 1917. № 141 (187). 27 августа. С. 1–2.]. Особое внимание уделялось развитию опытного дела, сельскохозяйственного образования, научных основ ведения сельского хозяйства в стране.

Департамент земледелия 24 июня принял решение об «объединении разрозненных мероприятий по улучшению отечественного сельского хозяйства, проводимых в одной и той же губернии различными учреждениями». Местные заявки и ходатайства по сельскохозяйственным вопросам должны были обсуждаться агрономическими и экономическими советами при губернских земских управах и только после этого отсылаться в Департамент земледелия. Для объединения в руках земства деятельности по оказанию агрономической помощи населению было решено передать земствам весь государственный агрономический персонал. С целью разработки единой и планомерной агрономической помощи крестьянству планировалось созвать Всероссийский съезд агрономических деятелей. Предваряя работу этого съезд, 15 июля в Петрограде должно было пройти совещание губернских агрономов[297 - Вестник Временного правительства. 1917. № 88 (134). 24 июня. С. 2.].

1 июля министр земледелия В. М. Чернов подписал обращение к населению с призывом не громить и не расхищать т.н. культурные хозяйства, которыми «Россия чрезвычайно бедна». Он настоятельно просил крестьян не отбирать у таких хозяйств племенной скот, улучшенные семена, не захватывать пастбища и сенокосы. Подобные действия влекли бы ущерб всему народному хозяйству страны и препятствовали бы проведению земельной реформы. Он объявил о том, что культурные хозяйства, составляя «ценное достояние всего народа», находились на учете у Временного правительства, которое ставило цель сохранить их в целостности до созыва Учредительного собрания[298 - Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 1–2.].

Заместитель министра земледелия Н. И. Ракитников в обращении к волостным комитетам сообщал о необходимости широкого знакомства крестьян с наработками сельскохозяйственных опытных учреждений, достижениями агрономической науки с тем, чтобы полученные крестьянами в результате готовившейся аграрной реформы земельные участки можно было эффективно возделывать, поднять общую производительность сельского хозяйства. Н. И. Ракитников призывал волостные комитеты также всячески оберегать опытные поля от разгромов[299 - Ракитников Н. И. Волостным комитетам // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 2.].

По поручению Министерства земледелия в связи с готовившейся земельной реформой на заседании одной из подкомиссий Комиссии по организации мелиоративного дела 4 августа рассматривался проект мелиоративных мероприятий. В ее работе приняли участие В. В. Никитин, Н. М. Тулайков, И. И. Москвитинов. Члены подкомиссии считали, что важной задачей государства являлось «коренное улучшение земель», «проводимое в широком масштабе». При этом мелиорируемые земли не должны были поступать в разверстку крестьянам, а составляли бы запасной фонд. Имевшиеся участки частных земель, на которых были проведены значительные мелиоративные мероприятия, должны были быть взяты под государственный контроль, а земельные комитеты перед их использованием должны были быть проинструктированы в целях бережного к ним отношения.

Земли, требовавшие мелиорации, следовало разбить на группы разной очередности. При определении очередности их мелиорации необходимо было учитывать не только рентабельность конкретных участков, но и земельную потребность местного населения. В качестве групп мелиорируемых земель предлагались следующие: а) земли, не пригодные для сельского хозяйства (сыпучие пески, склоны оврагов и пр.); б) земли, которые должны были находиться в распоряжении государственных мелиоративных учреждений (земли, предназначенные для улучшения водного хозяйства, например); в) земли, нуждавшиеся в орошении; г) солонцы; д) земли, требовавшие осушения.

Земли из первых двух групп независимо от их географического положения должны были быть изъяты из общего земельного фонда и не передаваться крестьянам. Земли из трех последних групп перед распределением крестьянам должны были быть исследованы на предмет возможности использования их в сельском хозяйстве. Некоторые из них могли быть предоставлены им в качестве поощрения для мелиорации «в мелком масштабе» (осушение и орошение). Все остальные земли для повышения производительности сельского хозяйства страны подлежали мелиорации за государственный счет. Для этого следовало разбить земли по указанным выше группам и районам, составить общий план мелиоративных работ, которые должны были охватить земли как Европейской, так и Азиатской России. К тому же необходимо было решить вопросы организации мелиоративного кредита, подготовки специалистов, устройства опытных полей и станций по мелиоративному делу, продумать конкретные меры землеустройства и мелиорации в небольших хозяйствах[300 - РГИА. Ф. 381. Оп. 47. Д. 605. Л. 10–12.].

Мелиоративной комиссией рассматривался вопрос организации сбора данных для подготовки программы мелиоративных работ. Отмечалось, что решение аграрного вопроса лежало не в количественном наделении крестьян землей, а в качественном улучшении землепользования. (По данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., крестьянам могло быть передано 40 млн дес. земли.) «Прочное обеспечение народного благосостояния» могло быть достигнуто лишь «подъемом производительности хозяйства при помощи целого ряда культурных мер»: агрономических, мелиоративных, улучшения техники обработки почвы, организации переработки сельскохозяйственной продукции. Площадь земель, которая после мелиорации могла быть обращена в поля, сенокосы и пастбища, в Европейской России составляла 30 млн дес. (за исключением тундр, болот, недоступных мест севера). Из них 18 млн дес. приходились на болота северных и западных губерний, 6 млн дес. – безводные степи, 6 млн дес. – сыпучие пески. Еще больше земель могли быть вовлечены в хозяйственный оборот в Сибири, Туркестане, на Кавказе (примерно 17 млн дес.). Много удобных земель черноземных, южных, юго-восточных (овраги, пески) и северо-западных губерний (болота) нуждались в мелиорации. «Обнищание крестьян местами зашло так далеко, что наделение их землей без каких-либо других вспомогательных мер не в состоянии вывести эту группу крестьянского населения из современного экономического тупика» – писали члены комиссии. Попутно замечалось, что в Европейской России количество безлошадных дворов превышало 3 млн.

Мелиоративные работы, как считали члены комиссии, смогли бы занять большое количество демобилизованных с фронта людей. Проектируемые мелиоративные мероприятия решили бы аграрный вопрос, расширив площадь обрабатываемых земель, способствовали бы интенсификации сельского хозяйства в целом. Члены комиссии осознавали затратность этих мер и по времени, и по финансам, и по научно-кадровому обеспечению. Однако приблизительные приведенные данные лишь в общих чертах представляли «грандиозную картину еще неиспользованных ресурсов».

Для подготовки единой программы мелиоративных мероприятий требовалось провести исследование территории страны, т.к. имевшиеся сведения были разрознены, неполны, подготовлены по разным программам. С целью сбора и обобщения необходимой информации с мест предлагалось при отделе земельных улучшений учредить специальную организацию и ряд районных организаций, созданных на территории бассейнов крупных рек, соотнося их с губернскими и уездными границами. Долины рек обладали внутренней однородностью: были сходны в почвенном, климатическом отношении, имели общую историю заселения и освоения. Всего планировалось создать 20 районных организаций: 13 – в Европейской России и 7 – в Азиатской России. Эти организации должны были сотрудничать с ГЗК. Члены мелиоративной комиссии разработали примерную программу, по которой предполагался сбор сведений с мест, включавшую разделы об экономических, естественно-исторических, юридических условиях осуществления намеченных работ, о местных мелиоративных планах. По подсчетам составителей плана, для обслуживания изыскательно-аналитических работ требовалось 444 человека, 600 тыс. руб. на организационные расходы. Общее финансирование деятельности организаций только на 5 мес. 1917 г. составило бы 2 млн руб. Итоговые сведения ожидалось получить к 1 января 1918 г.[301 - Там же. Л. 16–27, 31, 33–34.] В качестве конкретной меры на 1918–1919 гг. мелиоративной комиссией были подготовлены план и программа осушения болот в Петроградской губернии с целью создания условий для луговодства. Предполагалось, что на осушку болот должно было уйти не более 12 лет[302 - Там же. Л. 36–36 об.].

Департамент земледелия Министерства земледелия в связи с готовившейся аграрной реформой обращался в ГЗК с поручением создать новую почвенную карту России, причем европейской и азиатской ее частей. Подготовленная в 1900 г. Н. М. Сибирцевым, Г. И. Танфильевым, А. Р. Ферхминым по инициативе и плану В. В. Докучаева почвенная карта страны устарела: в течение полутора десятилетий XX в. в оценочных целях и в интересах развития опытного дела были проведены земские почвенные исследования. В связи с этим требовалось издание более точной и полной почвенной карты. В 1915 г. составление новой почвенной карты началось под руководством П. С. Коссовича, заведующего Бюро по земледелию и почвоведению Ученого комитета Министерства земледелия. Однако после его смерти эта работа приостановилась и позже была продолжена почвоведом К. Д. Глинкой, директором Воронежского сельскохозяйственного института, председателем Докучаевского почвенного комитета. Он предлагал разделить страну на 6–8 районов, назначив в каждый ответственного работника, который на основе имевшейся научной литературы и собственных экспедиционных наблюдений должен был составить карту своего района. Затем все данные должны были быть обобщены и на их основе составлена единая почвенная карта России. На эти работы требовалось около двух и более лет. Стоимость работ составила бы около 100 тыс. руб., из которых 50 тыс. руб. требовались на первый подготовительный период 1917–1918 гг. Не располагая финансами, Департамент земледелия предлагал ГЗК выделить 50 тыс. руб. на продолжение работ, чтобы земельные комитеты получили почвенные карты своих районов для обсуждения основ будущей аграрной реформы[303 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 69. Л. 1–2.]. Эти работы в условиях того времени так и не были окончены.

Совет мелиоративных съездов обращался к ГЗК 12 мая о вхождении их представителей в состав ГЗК. Мелиораторы подчеркивали, что с земельным вопросом тесно был связан вопрос вовлечения в хозяйственный оборот неудобных земель, площадь которых в Европейской России достигала, по их оценкам, 70 млн дес. Посредством мелиорации неудобных земель можно было расширить запас земельного надельного фонда. Организация мелиоративных хозяйств открывала широкие перспективы для развития кооперативов, земельных товариществ и пр. С 1909 по 1913 г. прошли 4 мелиоративных съезда. В 1916 г. в Петрограде планировалось провести очередной съезд, но ввиду происходивших событий он был отложен. Однако мелиораторы считали важным все же его созвать[304 - ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 46. Л. 5–5 об.]. Председатель Совета Союза мелиораторов России И. Смирнов в письменном обращении к министру земледелия от 7 июня просил его содействия во включении мелиораторов в земельные комитеты и ГЗК с правом решающего голоса наравне с агрономами и статистиками[305 - Там же. Л. 6.]. Известно, что на III сессии ГЗК в его состав вошли представители Всероссийского союза землемеров, а мелиораторы – нет[306 - Третья сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 4–5. С. 4.].

Проблемы мелиорации обсуждались 25–26 августа в Петрограде на Всероссийском съезде деятелей агрономической помощи и сельского хозяйства. Председателем съезда был А. И. Угримов, его заместителем – Н. В. Чайковский, членами оргкомитета являлись В. Э. Брунст, В. В. Морачевский, А. С. Ершов. Работа оргкомитета была организована при Департаменте земледелия Министерства земледелия. На заседаниях оргкомитета съезда было принято решение о созыве в период 7–17 января 1918 г. в Москве очередного съезда с целью разработки комплексной программы основ аграрной реформы в части планирования единых агрокультурных мероприятий правительства, земств, общественных учреждений и организаций. Была подготовлена и предварительная программа работы съезда. Для ее разработки двумя месяцами ранее были созваны предварительные совещания и съезды по отдельным отраслям сельского хозяйства: Всероссийское агрономическое совещание (Петроград, 15–20 июля); совещание представителей средних и низших сельскохозяйственных учебных заведений (Москва, 28 июля – 8 августа), совещание представителей высших сельскохозяйственных учебных заведений (30 августа–2 сентября); областные совещания по опытному делу (Харьков, 17–18 мая; Саратов, 21–22 июня; Москва, 24 мая); совещание по семенному делу (Москва, 28–31 июля); Всероссийский съезд по вопросам сохранения животноводства (Москва, 28 августа–2 сентября) и пр. Планировалось проведение Всероссийского мелиоративного съезда в Петрограде. В губерниях и областях Европейской и Азиатской России также прошли специальные съезды и совещания. Оргкомитет обратился к сельскохозяйственным обществам с тем, чтобы они образовали отделы оргкомитета съезда и обсудили на местах ряд интересовавших их вопросов, в последующем приняли активное участие в работе Всероссийского съезда деятелей агрономической помощи сельского хозяйства. Приглашение на съезд адресовалось также всем земствам, сельскохозяйственным товариществам, отдельным агрономическим деятелям (земским, общественным и правительственным), представителям ЛАР, губернских советов крестьянских депутатов[307 - ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 94. Л. 217–217 об.].

Разработанная оргкомитетом съезда предварительная программа включала общие вопросы организации местной агрономической помощи населению, вопросы финансирования сельскохозяйственных мероприятий, мелиорации, агропросвещения, исследования состояния сельского хозяйства, опытного дела, аграрного законодательства и пр.[308 - Там же. Л. 213–216 об.]

Существенное значение для понимания позиции ГЗК по аграрному вопросу имеют заявления его председателя, высказанные им на сессиях комитета, – в них обозначались магистральные направления и принципы деятельности ГЗК, в т.ч. и в сфере социоприродных вопросов. Проходившая 19–20 мая I сессия ГЗК была открыта речью председателя А. С. Посникова, сопровождавшейся почтением памяти Н. Г. Чернышевского, человека, по словам А. С. Посникова, внесшего большой идеологический вклад в вопрос освобождения крестьян с землей и пропаганду идеи о земле как объекте коллективного трудового крестьянского землевладения. Будучи сторонником коллективной формы землевладения, А. С. Посников ссылался на имевшейся у нас в недавнем прошлом пример национализации или огосударствления земли в виде существования до 1880-х гг. практики передачи казенной земли в коллективное пользование государственным крестьянам, которые по инициативе министра финансов Н. Х. Бунге были переведены с оброчной подати на выкуп. «Идея о принадлежности земли трудящимся постоянно культивировалась у нас и разделялась значительным числом передовых людей в нашем отечестве», – сказал председатель ГЗК. В качестве мнения компетентного человека А. С. Посников сослался на позицию И. А. Стебута, который тоже был противником частной собственности. Вместе с тем А. С. Посников подчеркивал нежелательность повторения аграрной реформы по программе П. А. Столыпина. Он указал на возможность сочетания личных и коллективных интересов при проведении аграрной реформы, приводя пример Англии времен правительств А. Дж. Бальфура и Д. Ллойда-Джорджа, установивших, что земля принадлежала графствам и городам, а отдельным лицам она предоставлялась только в пользование. А. С. Посников ставил перед ГЗК задачу подготовить для Учредительного собрания «примирительное решение требований местных с общегосударственными». При этом общегосударственные интересы должны были доминировать над частными.

Относительно щекотливого вопроса об условиях отчуждения частновладельческих земель А. С. Посников высказал мысль о том, что отчуждение земли должно было быть возмездным. Обоснованием этого являлось то, что большинство земель в стране были обременены залогами, в. т.ч. повторными, и вексельными долгами, поэтому их безвозмездное отчуждение ударило бы по интересам держателей закладных листов. Последними в большинстве своем являлись простые люди, «люди маленькие», вложившие свои сбережения в закладные листы.

С необходимостью широкой мелиорации земель соглашались лидеры ГЗК. А. С. Посников на состоявшейся 19–20 мая I сессии ГЗК солидаризировался с мнением присутствовавшего министра земледелия В. М. Чернова о том, что прирезка земли крестьянам не решила бы аграрную проблему. В стране, помимо возделываемого фонда земель, был фонд неудобной, «абсолютно» не пригодной для земледелия земли, которую можно было бы улучшить и вовлечь в хозяйственный оборот. Неудобные земли, по его мнению, были резервом для будущих поколений. При этом на текущий момент подготовки аграрной реформы А. С. Посников удерживал ГЗК от раздачи крестьянам «несбыточных обещаний» значительно расширить их землепользование. Он напомнил также о том, что возникший в результате столыпинской аграрной реформы класс крестьян-собственников, располагавший несколькими миллионами десятин земли, уже тогда являлся и был бы в дальнейшем противником национализации земель, что создало бы дополнительные трудности в реализации намеченной реформы. Важной задачей ГЗК А. С. Посников называл предупреждение и сдерживание самоуправства крестьян на местах, пресечение начавшихся силовых захватов земель[309 - Первая сессия Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 1. С. 5–11.]. Этим словам во многом вторил министр земледелия В. М. Чернов, присутствовавший на учредительном собрании ГЗК[310 - Там же. С. 11–13.].

Член Совета ГЗК, трудовик М. Е. Березин отмечал недоверчивость крестьян, их скептическое отношение к идее созывы Всероссийского Учредительного собрания – имелся неудачный опыт работы Государственной Думы при решении аграрного вопроса. Он рекомендовал Временному правительству издать акт, который «категорически и ясно решил бы этот вопрос», закрепив недопустимость самовольных захватов земли. Отсутствие такой декларации, создававшее неопределенность ситуации, влекло стремление крестьян решить аграрный вопрос по-своему, что порождало проблемы в работе земельных комитетов.

М. Е. Березин предлагал расширить представительство крестьян на местах, чтобы повысить уровень доверия крестьян к работе ГЗК и его местных комитетов[311 - Там же. С. 15–16.]. Другой член Совета ГЗК, эсер Н. Я. Быховский, возражал и говорил о том, что размах крестьянского движения был не велик, самозахватов наблюдалось не много, крестьянство было «далеко от вандализма и стихийных эксцессов», сдерживало тех крестьян, которые к этому стремились. При этом значение помещичьих культурных хозяйств крестьяне осознавали (были примеры в Киевской, Тульской, Воронежской губерниях). Он тоже призывал правительство издать декларацию по земельному вопросу, в которой объявлялось бы, что вся земля будет принадлежать народу. Это должно было успокоить и фронт, и тыл[312 - Там же. С. 16–17.].

В речи А. С. Посникова, открывшей 1 июля работу II сессии ГЗК, звучала мысль о стремлении ГЗК подготовить основы аграрной реформы, которая учитывала бы местные особенности, ведь Россия богата и разнообразна климатическими и почвенными условиями[313 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 1–3.]. Такой подход разделял и министр В. М. Чернов, всячески благоволивший ГЗК[314 - Там же. С. 5–9.]. Помимо общих принципов реформы, норм земельного обеспечения крестьян, финансовых условий отчуждения земель, ГЗК на III сессии большое внимание уделил технической стороне будущей реформы – выяснению размера, состава и распределения земельного фонда страны[315 - Кауфман А. А. О работах по подготовке земельной реформы на местах (доклад III сессии Главного земельного комитета). Пг., 1917. С. 3.]. Для этого требовалось проведение картографическо-учетных работ и обмер площади земель.

Примечательны отдельные мнения делегатов II сессии ГЗК. Крестьянин Нижегородской губернии Я. А. Пилецкий заявил, что «крестьяне устали ждать и требуют новой жизни». Без принятия временного аграрного закона крестьяне «не ручались за спокойное доведение аграрного вопроса до Учредительного собрания». От принятия ГЗК «огульных и решительных резолюций» по аграрному вопросу в виде временного закона, который связал бы руки Учредительному собранию, удерживал А. А. Кауфман. Крестьянин Пензенской губернии П. А. Трушин возражал и говорил о том, что требование законодательного урегулирования земельных споров – это не пожелание крестьян, а «крик деревни». «У нас условия таковы, что нельзя ждать», – вторил представитель Курской губернии Н. И. Дорошев[316 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 14–15.]. Прислушаться к «голосу народного рассудка», выработать и принять справедливый закон о регулировании земельных отношений, успокоить крестьянство призывал Н. П. Огановский[317 - Там же. С. 23.]. Представитель от Нижегородской губернии К. И. Цыпленков говорил о том, что при отсутствии новых законов вся губерния вынуждена была руководствоваться аграрными постановлениями Всероссийского Совета крестьянских депутатов[318 - Там же. С. 25.]. О временном аграрном законе, в особенности об урегулировании лесопользования, рассуждал и представитель Костромской губернии С. И. Барыков[319 - Там же. С. 33.].

В постановлениях II сессии ГЗК закреплялась необходимость передачи земельным комитетам прав по урегулированию земельных споров на местах, охране земель и иных угодий от самозахватов. Предполагалось ввести дополнительные пункты в «Положение о земельных комитетах» от 21 апреля о передаче в ведение местных комитетов всех земель сельскохозяйственного назначения, лесов, вод местного значения. Земельные комитеты должны были устанавливать и регулировать правила их хозяйственного использования[320 - Главнейшие постановления второй сессии Главного земельного комитета // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 11–12.]. Это предложение было подхвачено ГЗК от I Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, принявшего 25 мая соответствующее постановление по аграрному вопросу[321 - Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1–2 июля 1917 г. Пг., 1917. С. 142.].

Такое крестьянское пожелание было оформлено властью 12 июля: оно закрепило правило о том, чтобы до созыва Учредительного собрания все сделки с землей и лесными угодьями осуществлялись с разрешения губернских земельных комитетов и утверждались министром земледелия[322 - Вестник Временного правительства. 1917. № 104 (150). 14 июля. С. 1.]. ГЗК в целом приветствовал этот закон, ограничивший частноправовой оборот, называя его «предтечей грядущей земельной реформы», открывавшим «эпоху нового права»[323 - О применении закона 12-го июля // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 7–8. С. 20.].

Позже в циркуляре Управляющего Министерством внутренних дел И. Г. Церетели от 17 июля подчеркивались недопустимость самочинного решения земельного вопроса на местах, рубок чужих лесов, запашек чужих сенокосов и пр. Это, как он выразился, «грозило неисчислимыми бедствиями армии, стране и существованию самого государства», «голодом и продовольственным истощением». Любые самоуправные действия должны были караться по всей строгости закона[324 - Губернским и областным комиссарам // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 2–3. С. 4–5.].

Совет ГЗК в преддверии работы III сессии ГЗК обращал внимание А. Ф. Керенского на сложные условия деятельности земельных комитетов, которые «ставят в самой острой форме вопрос о возможности каких-либо положительных результатов». Совет имел в виду «стихийные стремления населения к удовлетворению острой земельной нужды»: в Пензенской, Курской, Казанской и других губерниях в течение лета крестьяне запахивали владельческие поля, скашивали частные покосы и пр. Местные органы власти были не в состоянии противостоять этим действиям. Как отмечали члены Совета ГЗК, повсюду земельные отношения находились в «хаотическом состоянии». Они упрекали Временное правительство в нерешительности в деле упорядочивания возникших земельных отношений[325 - Деятельность Совета Главного земельного комитета (с 1-го по 24-е августа 1917 г.) // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 4–5. С. 8.].

Представители земельных комитетов на Демократическом совещании в Москве, проходившем 14–22 сентября, вновь заявили о необходимости до созыва Учредительного собрания передать земли сельскохозяйственного назначения, воды и леса местного значения в ведение земельных комитетов. Они настаивали на «немедленном издании временных земельных законов» в редакции ГЗК и усилении государственных полномочий земельных комитетов[326 - Резолюция представителей земельных комитетов на Демократическом совещании // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 6. С. 11.].

В отношении культурных имений, питомников, рассадников и иных образцовых хозяйств земельные комитеты осуществляли надзор и охрану, брали их в свое полное заведывание. Наряду с этим, земельные комитеты боролись с захватами земель и иных угодий, недосевами и др.[327 - Деятельность местных земельных комитетов по урегулированию земельно-хозяйственных отношений // Известия Главного земельного комитета. 1917. Вып. 6. С. 12.] Член ГЗК и ЛАР Н. Я. Быховский говорил о том, чтобы культурные хозяйства, особо ценные лесные участки должны были образовать общегосударственный фонд, быть взяты на государственный контроль и не подлежать распределению среди крестьян. В процессе организации территории для будущей аграрной реформы важно было «приспособить» для нужд сельского хозяйства неудобные земли, проведя их мелиорацию. Малоземельные крестьяне подлежали переселению в многоземельные области страны[328 - Труды комиссий по подготовке земельной реформы. Вып. V. Организация территории. Пг., 1918. С. 11–13, 20–21.]. О важности государственной мелиорации земель, проведения гидротехнических работ писал его коллега П. Н. Першин, который также считал необходимым сопровождать прирезку земли крестьянам рационализацией их хозяйств[329 - Там же. С. 38.]. С утверждением о том, что аграрная реформа должна была повысить производительность сельского хозяйства, устранить чересполосицу и дальноземелье соглашались многие члены комиссии ГЗК о перераспределении земельного фонда: Н. П. Макаров, А. Н. Челинцев, Н. П. Огановский, С. Л. Маслов и др.[330 - Там же. С. 44–52.] Заседания комиссии проходили и после Октябрьской революции – 6 декабря 1917 г., например, когда вновь говорили о землеустройстве[331 - Там же. С. 68–79.].
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7