Узоры на ковре

Грида подскочила и заметалась в поисках платья и… хм… белья. Валяющиеся недалеко от кровати на самом виду скомканные трусики не оставляли сомнений в собственном грехопадении.

– Ты убегаешь? – спросил сонный Кейт с кровати, из-под прикрытых век наблюдавший за мечущейся по комнате Гридой.

– Да, у меня важный зачёт.

Она уже застёгивала пуговки на платье, розовея от смущения. К таким пробуждениям в мужской комнате девушка явно не привыкла.

Новый портал в тот момент Кейт открыть был якобы не в состоянии. Вроде как растраченного вчера резерва не хватает.

Память послушно показывала Гриде сегодняшнее утро, однако теперь всё произошедшее виделось совсем иными глазами.

– Всё ему хватало, просто не захотел, – с горечью подумала она, вспоминая эту сцену из нынешнего дня. – Теперь-то ясно, что попросту жадничал и экономил резерв.

Попытку Кейта утянуть её снова в постель, девушка пресекла неимоверным усилием воли. Тело ещё сладко млело от его ласковых прикосновений и с трудом подчинялось разуму.

В конце концов, после сладких и одуряющих поцелуев Кейт вытащил из шкафа длинный тёмно-серый, чуть переливающийся чернильной синевой, женский плащ с золотым шитьём по краю и накинул на Гриду. Это одеяние с глубоким капюшоном полностью скрыло её лицо и фигуру и, как она наивно понадеялась, позволило выскользнуть из мужского крыла неузнанной.

Потом сломя голову Грида помчалась на занятия в лекарский корпус, однако буквально через полчаса мысль о том, чтобы снова увидеть Кейта стала завладевать её сознанием, полностью вытесняя все другие мысли в принципе.

Идея посмотреть на парня из небольшого настенного зеркала в его комнате, перед которым она сегодня утром спешно приглаживала волосы, всплыла сама собой и затопила сознание.

– Получается, что вся это ночное любовное безумие и утренняя горячечная жажда увидеть Кейта навязаны извне и всего лишь результат воздействия на меня каких-то дурацких подсунутых мне цветов? О Всеблагой, как я была слепа! Дура я доверчивая.

И ведь всё было на виду! Даже тот женский плащ, который Кейт вытащил из собственного шкафа, возник там на вешалке не просто так.

Сейчас у Гриды не было сомнений, что это очень удобное одеяние с капюшоном, скрывающее и лицо, и фигуру, исправно служило хозяину долгие годы, чтобы не нарушая приличий выпроваживать из комнаты задержавшихся в его постели подружек. Да он, собственно, этого и не скрывал!

Сразу вспомнились смешки, звучавшие эти последние месяцы у неё за спиной, а также порой долетавшие до её ушей обрывки непонятных фраз в столовой, смысл которых сейчас становился кристально ясен. Наверное, весь его курс в полном составе следил за тем, как Кейт тянет наивную девицу в постель и с нетерпением ждал совместного просмотра «доказательства»! Какой кошмар. И все молчали!

– Не ври себе, не все.

Честно говоря, пару месяцев назад, ещё весной, какой-то парень остановил её в коридоре академии и всё же попытался предупредить. Однако вещал он тогда очень уклончиво и с каменным выражением лица. Видимо, опасался, что его могут уличить в содействии. Смысл речи того незнакомого парня был глубоко запрятан за туманными намёками, из которых Грида в тот момент ничего не поняла и вообще почти сразу о них забыла. Отношений у них с Кейтом почти не было, и Грида вообще не связала с ним то тщательно, до потери смысла, завуалированное предупреждение в коридоре. Тьфу, доверчивая бестолковая корова!

Грида ощущала, что её жизнь словно раскололась на две части. Вчера и сегодня стояли на разных сторонах уходящей в бесконечную глубину пропасти из боли и стыда.

– О Всеблагой! Ещё утром я, как влюблённая идиотка, витала в облаках с розовыми соплями вместо мозгов. Стыдно-то как! Как я могла так заблуждаться? – она снова и снова тонула в пучине самобичевания и никак не могла оттуда выбраться, пылая от жарких волн накатывающего осознания вселенского позора.

Когда раздался уверенный стук в дверь, Грида вздрогнула.

Нет, это не может быть Кейт. Только не это!

Естественно, это был не он. За дверью стояла кураторша из лечебного отдела, которая заглянула в комнату к сказавшейся больной студентке. Об этом обязательном визите Грида совсем забыла. Госпожа Лирониза, высокая сухопарая дама неопределённых лет со строгим взглядом и неизменными очками на длинном носу появлялась в общежитиях исключительно по долгу службы и сейчас она обязана была удостовериться в самочувствии студентки самолично.

Лирониза уверенно шагнула в комнату, водрузила на стол свой коричневый кожаный саквояжик с потёртой ручкой и огляделась.

Симулянтов кураторша, не жаловала. С ними, коих всегда было немеряно, она боролась всеми доступными ей методами. Однако лежащая на кровати в позе эмбриона студентка с лихорадочным румянцем на всю щёку, видимо, выглядела больной весьма убедительно. Прямо на глазах из строгой и надменной блюстительницы академического порядка кураторша превратилась в заботливую сиделку.

– Сейчас, девочка, я постараюсь тебе помочь, – ласково закудахтала она, с тихим щелчком открыла свой саквояж и подошла к кровати. С минуту Лирониза водила над Гридой руками и, похоже, немного озадачилась тем, что ей не удалось точно установить источник плохого самочувствия.

– Не пойму. Что-то с балансировкой магических потоков? – вслух недоумевающе произнесла она, задумчиво глядя в стену. – Или это связано с циклом? Однако, к счастью, ничего критичного нет.

Ещё несколько дополнительных взмахов руками, и кураторша подытожила свою диагностику:

– Не вижу ничего угрожающего и опасного. Отдыхай. Отлежись. Завтра тоже можешь отсутствовать. Освобождаю тебя от занятий. Однако, если и завтра будешь чувствовать себя также плохо, вызовешь меня. Поместим тебя в лечебницу, сделаем анализы, разберёмся, – и неожиданно для Гриды строгая и суровая Лирониза ласково погладила её по голове как маленькую.

Её манипуляции, эликсиры и порошки всё же немного помогли. Видимо, в них был и успокаивающий компонент. Мало-помалу кипящие эмоции у Гриды стихли, стыд и боль немного отступили, мысли начали проясняться. Настроение, конечно, осталось гнусным, хотелось спрятаться и никого не видеть, однако к ней наконец в полной мере вернулась утраченная на целые сутки способность здраво размышлять.

– А что собственно произошло? Позорище, конечно, но на меня, безродную по документам, и раньше смотрели без особого почтения. Перетерплю. За ошибки нужно расплачиваться. Опять же выпускники боевого факультета, те, кто ставил ставки на мою устойчивость, через месяц исчезнут из академии вместе со своим пари. Вместе с Кейтом и его приятелями.

Боль снова иголкой кольнула сердце, однако порошки госпожи Лиронизы работали исправно и сейчас об произошедшем думать было гораздо легче.

– В общем, кроме удара по самолюбию ничего особенного не произошло.

Из академии не выгоняют. Экзамены я сдам. Бал выпускников можно проигнорировать, чтобы не ловить насмешливые взгляды. И вообще, впереди только несколько экзаменов до окончания третьего курса, а потом полтора месяца каникул. За это время приду в себя окончательно.

Грида мыслями потянулась к маленькому городку, где она собиралась провести каникулы. Там ждал её бабушкин уютный домик на городской окраине, утонувший в зелени сада.

А в нём ждали её бабушка и философские разговоры о прочитанных книгах с чаем и вкуснейшим печеньем по вечерам. За забором ждали её соседи, жаждущие неспешно и со всей тщательностью посоветоваться с почти дипломированным и практически бесплатным лекарем. Там ждали её будущие корзинки с фруктами, сыром и бутыли с молоком, которые пойдут в благодарность за советы.

Грида будет ходить на реку и ходить по песчаной косе, загребая мелкий белый песок босыми ногами. она станет собирать травы для своих эликсиров и настоек на холмах у леса. Оттуда открывается прекрасный вид на их город, да и вообще на всю округу. Там кажется, что небо близко, а облака плывут рядом и в любой момент готовы подхватить путешественников на свои белые пушистые спины. Да, можно не сомневаться, полтора месяца спокойной жизни вне академии заставят забыть о предательстве.

Итак, что ещё может быть плохого кроме огласки? В общем, ничего особенно ужасного не произошло. Немалая часть студентов и студенток Магической академии строгостью нравов не отличались.

Похоже, самое тяжёлое последствие – это ноющее сердце и сжигающий изнутри стыд. Ну и, конечно, грядущий разговор с бабушкой. Она ведь намекала, что потеря девственности для меня несёт что-то особенное. Только поговорить собиралась об этом перед моей свадьбой. Свадьбой!

Несмотря на грызущий стыд, Грида не собиралась ничего скрывать от единственного родного ей человека. Что случилось, то случилось, ничего уже не изменишь. С этим шрамом на сердце придётся жить дальше.

Снова скрипнула дверь. Грида вскинула глаза и поймала себя на желании видеть раскаявшегося Кейта.

– Тьфу, тряпка! – мысленно пнула она сама себя.

В приоткрывшуюся дверь заглянуло озабоченное личико, обрамлённое медными кудряшками. В комнату просочилась Берениса, соседка с четвёртого курса артефакторного, живущая в комнате напротив.

Отношения у них с Гридой были хорошие, однако особой близости за все годы не возникло. Все эти три года близкими подругами у неё были сёстры – близняшки из её же группы. Грида познакомилась и сошлась с этими забавными девчонками уже с первых дней учёбы в академии.

Вместе они ходили на занятия, вместе готовились к экзаменам и помогали друг другу, чем могли. Однако этой зимой близняшкам пришлось покинуть академию из-за финансовых проблем в семье.

Грида, конечно же, расстраивалась и очень надеялась, что проблемы у них в семье будут временными и эти смешливые и всё понимающие девчонки скоро вернутся. Однако именно сейчас подружек рядом не было. Совершенно не на кого было опереться и кому поплакаться.

– Ты чего здесь разлёживаешься? – соседка, обладательница непокорных медных кудряшек, со всего размаху плюхнулась рядом на кровать, от чего лежащую там девушку тряхнуло. – Лирониза выходила из твоей комнаты. Ты что, заболела?

Берениса поглядела на лежащую в постели соседку и задумчиво потыкала пальцем в разорванные упаковки от порошков, оставшихся от прихода кураторши.

– Да. Нехорошо мне, – вздохнула Грида, не поднимая головы от подушки, вытянулась на кровати и закрыла глаза. Говорить не хотелось ни о чём.

Она чувствовала, что щёки всё ещё горят, а волны внутреннего жара прорываются сквозь успокоительные микстуры, но добавила:

– Сейчас уже лучше.