– И замуж я не выйду никогда в жизни, – по Аниному виду было заметно, что это её почему-то не особо расстраивает.
– Жизнь она всяко поворачивается. Я вот, например, в своё время и подумать не могла, что замуж когда-нибудь выйду. А ты посмотри сколько лет душа в душу прожили, – подошла пенсионерка с другого краю.
– Я тоже думала, что с Даней у нас навсегда, – Аня помрачнела.
– Что? Так крепко обидел? – Наумовна чуть подалась вперёд. – Изменил?
– Нет, что вы! – Аня выставила ладони вперёд. – Он за три года ни разу ни на кого кроме меня даже с интересом не посмотрел, – выпалила она.
– Бил что ли? – Прищурилась старушка.
– Вот ещё, – фыркнула девушка. – Я бы никогда не позволила себя и пальцем тронуть. И не пьёт он, – добавила она, увидев, что Наумовна открыла рот.
– А чего ж ты его тогда выгнала? Разлюбила?
Анна покусала нижнюю губу и опустила взгляд.
– Не разлюбила. Просто… Отпустила просто. Раз ему работа настолько важнее меня, то я мешать не стану, – она покрутила в руках почти пустую чашку.
– Вот оно что, – Агриппина подвинула девушке тарелку с бутербродами, надеясь, что та все же поест. – А второго шанса ты ему давать не намерена…
Аня покачала головой.
– Не выйдет у нас уже ничего, – ответила она печально.
– Ну, не выйдет, так не выйдет, – Наумовна поднялась из-за стола. – Только ты его придержи на пару дней. Дождь ещё два дня обещают. А ты если его больного выгонишь, он же на той скамейке и сдохнет.
Аня промолчала, глядя, как старушка идёт в коридор. Даже провожать её не вышла, думая о чем-то своём. Наумовна же вышла из квартиры, предварительно оставив в ней дождевик. А что? Надо же будет их завтра проверить. Ох, уж эта молодежь. Не понимает же ничего в жизни. Эх!
К удивлению Агриппины, Мишка еще не спал. Он сидел на кухне, пил ягодный морс и читал томик Блока, одолженный из личной бабушкиной коллекции.
– Ты чего это? – Удивилась Наумовна, узрев такую картину. – Пить что ли бросил?
– Завязал, – кивнул Миша, не отвлекаясь.
Шмелёва глянула на часы и поняла, что тихая и спокойная ночь ей не грозит.
– И что дальше будешь делать? – Она села за стол и принялась рассматривать внука.
– В Москву поеду. Приятель зовет, там какое-то предприятие поднимать надо, – пожал он плечами.
– В Москву? – Протянула она и задумалась. – А отцу ты об этом сказал?
Михаил поджал губы.
– Нет. Мама же сразу меня отчитывать начнёт. Я думал, что ты им об этом скажешь, – бросил он быстрый взгляд на бабушку.
– Я? Я-то тут причём? – Возмутилась Наумовна. – Это твои родители, ты с ними и разговаривай.
– Это твой сын…
– Он уже не в том возрасте, чтобы я могла ему указывать, как воспитывать его детей, – Агриппина нахмурилась. – И вообще, тебе сколько лет? С чего ты взял, что можешь решать какие-то важные вопросы с помощью больной немощной старухи?
– Это ты-то больная и немощная? – Удивился Миша и неожиданно для бабушки захохотал. – Ба, ты себя в зеркало давно видела? Вы с Макаровной, конечно, тряпья на себя нацепили, но осанка вас прекрасно выдаёт. Выглядите, как нищенствующие преподавательницы балета.
– Ничего себе. Про осанку я как-то не подумала, – пробормотала Наумовна. – Надо будет исправить. Ты от темы-то не уходи, – повернулась она к внуку. – С отцом поговори, а потом езжай на все четыре стороны.
– И поговорю. И вообще, это ты от темы не уходи. Чего это вы с Макаровной задумали? Петька говорит, бабка у него сама не своя в последнее время. Даже побоялся ее оставлять одну перед отъездом, – Миша прищурился.
– Ничего мы не задумали, – обиделась пенсионерка. – Это всё дед твой. Завещал мне людей друг с другом сводить, чтобы все жили в счастье и радости.
– Чего? Вы совсем крышей поехали? – Возмутился парень. – Пожалуй, я задержусь здесь на пару недель. Вдруг натворите что-то непотребное.
– Мишка, ты в себе ли? Чего это мы крышей поехали? – Нет, Агриппина сама понимала, как это со стороны выглядит. Нелепость же. Ей и самой пока было неуютно. Но вот сегодня же сработало хоть немного. Даже если Анька хоть на секунду о ребенке от Даниила задумается, разве счастья меньше станет? – Мы же не абы кого, а тех, кто подходит и сам не против.
Михаил скептически приподнял бровь.
– Бабуль, напомни-ка мне, есть ли у нас уголовная статья за сводничество? – Задумался он.
– Неа, – обрадовалась Наумовна. – За проституцию есть, а ежели люди после этого женятся, то нет.
– Плохо, что нет, – покачал он головой. – Была бы, ты бы так рьяно над людьми не издевалась. Страна у нас свободная и люди должны жить с теми, кто им нравится, а не с теми, кого им ты подсунула.
– Если страна свободная, то почему люди должны? – Пробормотала она, хмыкнув. – Люди для начала должны найтись друг с другом. Иначе бывают, что живут в соседних квартирах, а друг друга не видят.
– И ты решила открыть им глаза, – фыркнул Миша.
– Именно, – обрадовалась она, что её понимают.
– Дурная затея. Если люди не видят друг друга, значит им и не надо видеть. Значит, они и так прекрасно живут, – принялся отчитывать он её.
Наумовне это совсем не понравилось. Время ночь, а они на кухне спорят о вещах, которые Михаил еще совершенно не осознавал.
– Так я счастливых трогать и не буду, – старушка поднялась из-за стола. – Будет время, и тебе нормальную подберу. Не-то навыбираешь себе таких же крысок, а с ними же жить невозможно.
– Бабуля! – Нахмурился Миша.
– Да ну тебя, спять я пошла. Уберешь тут всё, – махнула она рукой и скрылась в недрах квартиры.
Михаил поджал губы и, достав телефон, принялся строчить длинное сообщение другу Петьке, где указал, что их престарелые родственницы сошли с ума.
* * *
После ухода Наумовны, Аня прибралась на кухне и отправилась в гостиную. Даня крепко спал. Температура пока не поднималась, но дышал он слегка рвано. Иногда покашливал. Она ласково потрогала его лоб и подтянула одеяло, сползающее на пол. Мокрая одежда мужчины так и лежала около дивана, а потому она отнесла ее в машинку, чтобы выстирать. Лежавший в кармане куртки телефон безбожно вымок и отказывался включаться.
Еще немного побродив по квартире, Анна отправилась в спальню, которую три года назад так любовно обустраивала для жизни с любимым человеком. Хорошо ещё, что по поводу отношений с Даниилом она испытывала здоровый скептицизм. Она прекрасно понимала, что когда-то их сказка закончится, а потому и к его постоянному авралу на работе оказалась готова. И к их разрыву тоже. Просто когда-то ей посчастливилось урвать свой личный кусочек счастья и любви. И этот кусочек всегда будет с ней. А завтра она снова укажет Даниилу на дверь и забудет всё это…
Аня уже легла спать, как в её голове стали крутиться слова Наумовны о ребенке. И о том, что Даня ещё слишком сильно болеет, чтобы выставлять его на улицу.