Переливы тёмно-фиолетовой души

Я пытаюсь снять конверсы, но вода, что накопилась в них, словно клей.

– Ну и видок у тебя!

Усмешка за спиной ещё больше подкидывает дров в мой разгорающийся костёр злости.

– Это всё благодаря тебе! – разворачиваюсь на одной ноге и угрожающе смотрю на сестру.

– Тебя никто не просил приходить раньше. Я думала, что успею вернуться домой и позвонить тебе.

– А подождать нельзя было? И для чего тебе телефон? Чтобы дома забывать? – я закипаю и уже не контролирую свои движения. Из правого кроверса выливается вода.

– Прости мам, я всё сейчас уберу. – Быстро разуваю вторую ногу.

– Я всё сделаю сама. А ты бегом переодеваться, а то тебя всю трясёт, – мягко, но настойчиво говорит мама и уходит по направлению ванной комнаты.

– Ты что, в земле валялась?

– Лучше помолчи, Харита! – грозно кидаю я в сторону сестры, снимая носки.

– Не называй меня так! – она надувает пухлые губки и скрещивает руки на груди – её обычная реакция, когда я называю её полным именем.

– А ты не заслуживаешь того, какое тебе больше нравится.

Босиком я хлюпаю к своей комнате и на полпути сталкиваюсь с мамой и тряпкой в её руках.

– Иди прими душ, и тебе сразу станет легче. – Снова от её улыбки мне становится теплее, а зелёные в крапинку глаза словно говорят: «всё будет хорошо».

Я так хочу обнять её, но вспоминаю, что сейчас я для этого совсем неприглядна.

– Да, мам, спасибо.

Я запрыгиваю в ванную комнату и с немыслимой радостью сбрасываю грязную одежду прямо на пол.

Под горячей бьющей водой озноб постепенно спадает. Я с силой надавливаю губкой на лицо. Тру левую щёку, пока не начинает жечь и гореть. Я бес конца добавляю на губку жидкое мыло, снова и снова стираю следы чужих пальцев.

Лиловые глаза вновь возникают в моей памяти, я вздрагиваю. От этого яркого необычного блеска до сих пор не по себе, и я не могу успокоиться. Ведь было очень страшно, и поэтому я должна забыть обо всём и не вызывать своим поведением никаких подозрений.

– Ио, всё в порядке? Ты уже двадцать минут сидишь там. – Голос сестры возвращает меня к реальности. – Прости меня, я ведь не ожидала, что ты придёшь ко мне на работу раньше! – Повышенным тоном говорит Ита, ей всегда легче извиняться на расстоянии.

– Как будто первый раз, – буркаю я, не в силах перекричать поток воды.

– Эй, Ио, ты там жива? – Ита настойчиво стучит в дверь.

– Да! И не надейся… – Рявкаю я.

Но лучше бы нет. Меня занимают не те мысли, которые должны сопровождать после таких событий. Как ужасно я себя чувствую, становится вновь противно и неловко. Но стоит позволить фиолетовым оттенкам проявиться в моей голове, как меня окутывает немыслимое желание постоянно думать и видеть только лишь их.

Как же бредово звучит! Даже самой непонятны и чужды собственные ощущения.

Напоследок охлаждающий душ возвращает мысли на место, а укутавшись в мягкое и согревающее полотенце, выхожу из ванной. Сестры поблизости нет, и я быстро проскальзываю в комнату. Мёртвым грузом падаю на кровать, не хочу шевелиться и, кажется, начинаю уходить в сон, завернувшись в полотенце, и сырой головой.

– Ты спишь?

Внутри я вздрогнула, но не подаю виду, что слышу и продолжаю лежать с закрытыми глазами.

– Теперь не будешь со мной разговаривать? – Ита закрывает дверь и подходит к моей кровати.

– Просто обдумываю, как тебе лучше вбить в голову, что надо быть более ответственной.

– Да ладно тебе, – отмахивается Ита и пододвигает стул, чтобы сесть напротив меня. – Между прочим, я тебя звонила, когда пришла домой.

Вот чёрт!

Я открываю глаза, но быстро меняю своё растерянное выражение лица на укоряющий взгляд.

– Знаешь, неудобно как-то под ливнем разговаривать.

– Ладно, я виновата. И вот в знак примирения я приготовила твой любимый чай, – она неуверенно протягивает мне поднос с чашкой.

Я не могу долго злиться на сестру, её невинные глаза всегда растапливают лёд в людях, и я не исключение. И тем более горячий напиток как раз то, что нужно.

– Мама приготовила ужин, пойдём. – Ита с облегчением вздыхает, когда я делаю глоток зелёного чая.

– Мне совсем не хочется есть.

– Ты же знаешь, что для мамы это не оправдание.

– Эх, – грустно, но с улыбкой вздыхаю я. – Дадите мне пять минут?

Ита смеётся и в типичном для неё приподнятом настроении как бабочка, чарующая своими узорами, вылетает из комнаты. Мы с ней совершенно разные. Два непохожих характера уживаются иногда с трудом в одной комнате. Я её люблю и часто прощаю легкомысленные выходки, а она терпит в ответ мою сверхзаботливость.

Мне снова тепло, утопающе тепло. Жгучий язык скользит по щеке. Хочу ещё. Снова влажное и пылающее поглаживает моё лицо. Тяжесть сдавливает меня. Не могу пошевелиться, да и не хочу. Тепло нарастает. Живот накрывают длинные тонкие пальцы, такие манящие и обволакивающие, что хочется целиком оказаться под их напором. Не могу больше терпеть, жажда коснуться преодолевает желание быть под контролем и даёт волю рукам. Но я не могу ими пошевелить, я их даже не чувствую, словно онемели и мне не подвластны. Ах, нет, я чувствую, как моё запястье хватает обжигающая рука, движется по предплечью к локтю, затем плечу и вот уже шея закипает под несдержанными пальцами. Мне совсем не страшно, мне хочется ещё больше. Пожалуйста, не отпускай меня! Хватка становится ещё крепче, я начинаю задыхаться, но не хочу, чтобы жар его тела покидал меня. Я замираю, больше не дышу, когда два сверкнувших в темноте аметиста жаждут вцепиться в мою плоть. Слышу рык и исчезаю в фиолетовой темноте.

Свет бьёт в глаза, дышу с трудом и совсем не понимаю происходящего.

– Ты в порядке?

Голос Иты. Хорошо, я дома. Свет от телефона не даёт мне разглядеть вещи вокруг себя.

– Да, просто сон приснился. – Говорю я, отодвигая в сторону телефон.

Ита присаживается на край моей кровати, теперь я вижу хотя бы часть освещённого лица, которое замерло в испуге.

– Сон? Да ты словно задыхалась. И стонала.

Стонала?

– Да ты вся горишь! – Она касается моего лба и, констатировав факт, соскакивает с кровати.