Орден Крона. Банда изгоев

Демиург не пытался следить за спектаклем или зрителями. Он быстро нашёл взглядом Джера и Элигию. Я попыталась уловить эмоцию, понять, что он чувствует при виде их. Ревность? Обиду? Ненависть? Злость? Кем была для него Элигия? Разобрать этого было невозможно, потому что на лице кровавого мага была всё та же довольная полуулыбка, с которой он появился в этой ложе.

– Тогда я вам расскажу, – от взмаха мужской руки ложа наполнилась тысячами бликов, словно он кинул горсть иллюзорных звёзд. – Это новая и очень красивая сказка, одна из историй любви Квертинда под названием “Асмодей”. Трагическая, конечно.

– Мне не нравятся истории о любви, – осторожно ответила я, отступая на полшага.

Глаза сами собой оценили варианты побега. За нашими спинами натягивались тросы и с шумом падали вниз, приглушая шум из зала, крутились и поскрипывали подъёмные механизмы, создавая декорации для зрителей. Бежать было бессмысленно, но я едва удерживалась от этой идеи. Точно так же, как с трудом удерживала страх внутри своего сознания, не позволяя ему завладеть мной. Но каждый раз, когда разноцветные глаза Господина Демиурга останавливались на мне, я леденела изнутри. Я не могла вспомнить, когда последний раз испытывала такой необъяснимый трепет перед живым человеком. Наверное, только когда познакомилась с Джером.

– А о чём нравятся? – Демиург сощурился, разглядывая меня.

– О странствиях, – ответила я, перебарывая гнетущую робость, потом подумала и добавила: – И о свободе.

В его ярких глазах, в его лице был отпечаток личности кровавого мага – неуловимый. Словно он был – древнее могущественное заклятие, о котором мир договорился молчать. И я не могла не признать, что меня это дико увлекало. Хотелось всматриваться в него, как в гладь воды, спокойную, но передающую таящуюся внутри опасность.

– Любовь, свобода, приключения, – он вздохнул. – У них гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Каждый предпочитает верить в то, что ему ближе. Но в конце концов, это всё просто игры, в которые играют взрослые дети. Весь мир – большой театр, и мы постоянно становимся в нём то зрителем, то актёром. Поэтому люди так любят спектакли. Они – отражение их жизней и ролей.

– Ни один спектакль не отражает моей жизни, – быстро воспротивилась я таким суждениям.

На удивление, говорить откровенно с Демиургом было легко. Мы говорили почти впервые, но у меня было ощущение, что знакомы мы целую вечность. И что он всегда был рядом.

– Напрасно вы так думаете, – Демиург потёр подбородок и блики от камней снова заиграли светом. – Даже “Асмодей” близок Вам настолько, что вы бы удивились, едва ознакомившись с его сюжетом и историей.

– Если только он о дочери убийцы королей, – фыркнула я в ответ.

– Он о предательстве, – торопливо пояснил Демиург. – Об одном из видов. О том, как влюблённая женщина покинула семью, оставив мужа и сына. И о том, к чему привёл её выбор.

– Обычное дело, – я разочарованно пожала плечами. – Королева Анна Иверийская, моя мать, и ещё сотни женщин поступали именно так. В нашей библиотеке появилась новая история “М и м”, и хоть я её не читала, убеждена, что там тоже есть женщина, предавшая своего мужа ради любви. Эти легенды, Господин Демиург, похожи одна на другую, как ягоды с одного куста. Какая-то мельче, какая-то крупнее, но все падают в одну корзину, где их не различить. Скажите, героиня “Асмодея” погибла?

– Сбросилась с высокой башни, – кивнул мой собеседник. – Оставив семью, прекрасная леди Мелли прожила недолго в счастье. Любовь угасла от времени, покинула сердце её избранника, и бедняжка, обезумев от ревности, лишила себя жизни.

Я торжествующе улыбнулась. Ощущение победы придало мне сил и азарта, заглушило страх и робость. На сцене траурно зазвенели колокольчики, жалобно заплакал какой-то музыкальный инструмент.

– Вот видите, – продолжила довольно улыбаться. – Сплошные повторения от истории к истории. Чем же “Асмодей” отличается от других похожих пьес?

– Деталями, – загадочно пояснил хозяин театра. – В них всегда кроется сам дьявол.

– Дьявол? – уже открыто насмехалась я. – Это ещё кто?

В ответ он сделал шаг ко мне, тронул за рукав.

– Тот, кто исполняет желания, – шепнул Демиург. – По веллапольской легенде, главный из демонов, властелин подземелья, подобный Толмунду. Но, в отличие от кровавого бога, более проницательный.

– Не верю в эти легенды, – я одёрнула руку, отстранилась. – Магистр Калькут говорила, что веллапольцы не чувствуют присутствуя своих богов… или демонов. Их маги не заполняют тиали, не читают воззвания и даже не творят никакой магии, кроме ментальной. А её невозможно увидеть.

Я всё ещё дышала часто, и от звуков оркестра волоски на руках встали дыбом. В приглушённом свете, от запаха сотен свечей у меня закружилась голова.

– Правдивы эти легенды или нет, – Демиург не стал снова меня трогать, но и не отошёл, – главное, что они позволяют управлять людьми. Народные предания не были бы столь могущественны, если бы целиком состояли из неправды. Особенно в Квертинде, где ещё существует магия.

Я осеклась. До недавнего времени Господин Демиург сам был для меня легендой. Я, как многие квертиндцы, не была уверена в его существовании… И поэтому тронула его за руку. Неожиданно сама для себя, повинуясь какому-то внезапному порыву. Наверное, мне хотелось убедиться, что рядом со мной действительно живой человек, а не призрак. Здесь, в полутёмной ложе, мне как будто открылся целый мир, откровение о том, что есть иная жизнь.

– Как управляете вы, – завороженно подтвердила я.

Мелкие пятна света и причудливые тени создавали маску для создателя Ордена Крона, и правдивым оставался только голос из полутьмы, проникающий прямиком в мой разум. Этот голос волновал меня ещё больше, чем музыка. Он был полон тайны, искущающей и дурманящей. Всё это было так непривычно мне, так незнакомо, отчего создавалось ощущение, что в реальный мир проник призрачный сон.

То, что происходило, было до конца неясно мне самой. Но это… будоражило.

– Расскажите мне, – выпалила я, ещё не успев придумать, о чём хочу попросить рассказ. Просто очень хотелось снова услышать мужчину, – О спектакле. Что означает “Асмодей”?

Он не удивился, только коротко кивнул и заговорил:

– “Асмодей” – это совершенно безупречный голубой бриллиант, что был одной из первых находок в шахтах Галиофских утёсов сразу после их завоевания войсками Квертинда, – тросы за спиной Демиурга натянулись и со свистом грохнулись вниз. – Предположу, ты наслышана о том, что знатные семьи тогда поделили между собой самые крупные драгоценные камни, назвав их именами демонов.

Я кивнула. Один из них – драгоценный камень семьи Торн я видела на шее Дамны. Попыталась вспомнить его сложное название, но так и не смогла. Наверное, это и было какое-то мифологическое имя.

– Веллапольцы особо ценили голубые бриллианты, так как считали их глазом демона, что всегда является за своей жертвой в маске животного, – продолжил Демиург. – Асмодея. Квертиндцы с помощью магии Нарцины придали камню уникальную огранку и вставили в оправу обручального кольца из белого золота. Украшение долгие годы принадлежало одному древнему роду королевства, что зародился ещё до правления Тибра. Тому самому, в который довелось попасть несчастной Мелли. Её обручили фамильным кольцом, и оно оставалось на её пальчике до самой смерти.

– Это артефакт? – логично предположила я, увлеченная рассказом.

Судьба Мелли меня не интересовала, а вот магическая сила знаменитого кольца – очень даже.

– Нет, – покачал головой Демиург. – Но по чужестранной легенде владельца этого камня ждут вечные муки страсти и ревности, будто сам сластолюбивый и жадный демон нашёптывает импульсивные желания. Возможно, “Асмодей” подтолкнул Мелли к предательству и самоубийству. Ведь именно кольцо напоминало женщине о том, что она могла бы остаться преданной женой и любящей матерью. Напоминало о том, чего она лишилась ради угасшей любви.

Звуки неожиданно стихли, голоса приглушились до шёпота, и только лёгкий звон доносился снизу. Даже свет резко поник, часть свечей угасла, и я догадалась о магии Омена. Я снова попыталась выглянуть, чтобы узнать, что происходит на сцене. Погибла Мелли или ещё нет? Кто был её возлюблённый? И являлся ли демон в образе животного несчастной женщине, пусть только на сцене этого театра?

– Вы верите в то, что демоны существуют? – шёпотом спросила я, прильнув к тонкому резному дереву перегородки.

– Демоны существуют внутри нас, Юна, – его лицо оказалось рядом, совсем близко, Демиург тоже наблюдал за едва освещённым залом. Это делало нас заговорщиками, объединяло. – И имя самому главному – человечность. В этом величие и грязь всех героев мира, и ключ к управлению человечеством и людьми. Посмотри на них.

Зал полнился волнением, трепетом и возбуждённым блеском глаз. Дамы прикрывались веерами, стыдливо кидая взгляды на своих мужчин. Зрители разволновались от спектакля, в них появился заразительный трепет и напряженное ожидание. Далеко на балконе я заметила даже два силуэта, слившихся в поцелуе. Они прятались в тени занавеси, но отсюда, сверху, их интимное единение было прекрасно заметно.

Я вдруг осознала, что совершенно забыла о цели своего визита. Кажется, впервые за всё время я отвлеклась от мыслей о менторе. И сейчас как будто увидела его впервые в этом театре. Захотелось ухватиться за эту эмоцию, развить её, чтобы не чувствовать того раздирающего душу страдания, что привело меня в эту ложу.

Элигия раскрыла малиновые губы и потянулась к уху Джера, нашептывая ему что-то сквозь полуулыбку. Джер улыбнулся и поднёс к губам её пальцы. Я отвернулась.

– Довольные, впечатлённые, влюблённые, сытые эмоцией и одновременно жадные до них. Мягкие, как разогретая глина. Я люблю наблюдать отсюда за зрителями, видеть в их зрачках каждого из демонов, что сменяют друг друга у руля сознания. Асмодей живёт в каждом из нас, – он посмотрел на меня, довольный эффектом. – И только сильный человек способен победить его в себе. Как и самого великого демона, объединящего все пороки и добродетели.

– Вы говорите о человечности? – смекнула я.

Этот разговор был теперь необходим мне, потому что со звенящим трепетом из зала в меня проникал сам веллапольский демон Асмодей. О да, он взмыл к тёмным сводам вместе с музыкой прямо от лёгкого поцелуя, которым Элигия едва заметно наградила Джера, и пронзил меня мгновенной яростью. Зубы стиснулись сами собой.

– Именно о ней, – подтвердил Демиург. – Зная реакции человека, основываясь на его привязанностях, страхах, желаниях, морали можно управлять им и предугадывать его действия. За столение я ещё ни разу не ошибался в людях.

Я скосила глаза на Господина Демиурга. За столетие… Сколько же жизней принёс в жертву Толмунду этот кровавый маг, чтобы так хорошо сохраниться? Как часто он берёт в руки ритуальный нож? Мне уже приходилось сталкиваться со смертью, я сама была убийцей, но почему-то не могла представить этого красивого и утончённого мужчину за жертвоприношением.

– Я вас помню, – призналась я. – Вы приходили к нам в Фарелби, чтобы сообщить о смерти моей матери. После этого мой отец заболел.

– Он любил её, – Демиург повернулся, и я всё-таки попятилась от его вида. – А это самый сильный крючок, на который только может попасть человек. Самая сильная зависимость и безошибочный рычаг, который действует безотказно. Игра, что приводит к поражению. Болезнь, что приводит к смерти. Как сгубила она твоего отца, что не смог пережить потерю возлюбленной.

Жуткие глаза его смотрели немигая. Я нервно сглотнула.