Танец на раскаленных углях

– Все! Больше не могу! – взмолилась Лина. – Постыдись, Адель! Вспомни, сколько мне лет! Почти, как твоей маме!

– Ka-lin-ka, ka-lin-ka, ka-lin-ka mo-ja! – радостно запела Адель в ответ и захлопала в ладоши, словно на детском празднике.

«Русские не сдаются!» – Лина припала к соломинке с отчаянием бойца, идущего в атаку. Однако Адель, понятное дело, добралась до дна первой. Похоже, подобные алкогольные гонки были для нее привычным делом, и она не любила проигрывать. «Ну просто Голливуд какой-то! «Банды Нью-йорка!» – пронеслось в голове Лины. – Даже на нашем горластом российском юге – на Ставрополье или на Кубани – и то «бойцы» не частят так свои «забугорные» и «стремянные» и не орут без передышки: «Пей до дна!».

Эту международную «кричалку» как раз тот момент озвучивали Пол и Джулия. Но «до дна» у Лины не получилось.

– Когда воротимся мы в Портленд… – к своему удивлению проорала Лина, чувствуя, что отчаянно фальшивит. Джин подействовал на нее гораздо быстрее и сильнее, чем она предполагала.

– Портленд? – насторожилась Адель, выловив из незнакомой речи ключевое слово. – Какой еще Портленд? Ты приедешь в Глазго! – объявила она тоном, не терпящим возражений. – Слышишь, Лина, ты приедешь в Глазго (не забудь взять с собой русскую водку, она у нас дорогущая!), а там уж я не растеряюсь! Ну, конечно, я поведу тебя в наш паб. Знаешь, как там проверяют: можно ли человеку еще наливать, или уже нет? Его заставляют произнести: «Меня зовут Джонни»! Если выговоришь – значит, вполне еще можешь принять на грудь. Ну же! Лина! Повтори!

– Меня зовут Джонни, – послушно пробормотала Лина.

– Ну вот, я же говорила! У тебя еще есть резервы! – обрадовалась Адель. – К черту джин! Сейчас я принесу виски. Угощаю! Ты любишь виски?

– Нет! – заорала Лина, спохватившись. – Терпеть не могу! Это же настоящая самогонка! То есть, русская домашняя водка, – пояснила она. Англичане довольно заржали.

– Скажи по-шотландски: «окай де ню!», – потребовала Адель.

Лина послушно повторила.

– Я так и знала! – ухмыльнулась коварная девчонка и радостно заорала: – Хочешь! Точно хочешь! Когда мы спрашиваем: «Хочешь выпить?» и так вот отвечаем, это означает: «ну да, прям щаззз!». Так что ты уже согласилась, Лина, причем по-шотландски.

– Ты понимаешь по-шотландски? – удивилась Джулия, как удивлялись все в этот день Лининым способностям.

– С каждым стаканом все лучше и лучше, – честно призналась Лина. Собутыльники довольно заржали, а Адель хитро подмигнула русской подружке.

– ВалерИи-и-и, Валер-И-и-! – заорали англичане модную песенку.

Лина вспомнила, что Башмачкова, между прочим, тоже зовут Валерий, и стала громко подпевать собутыльникам:

– Ва-ле-рИи!

«У меня – свой ВалерИ!», – почему-то подумала она с удовольствием.

Но «приличный вечер в коктейльных платьях» не входил в планы Адели.

– Знаешь, как называется «пиписька» по-шотландски? – с хулиганской ухмылочкой поинтересовалась дрянная девчонка и добавила для ясности: – Мужская!

С филологической старательностью, достойной лучшего применения, Лина повторила незнакомое слово, напирая на ударные гласные.

Адель и Кенни громко заржали и издали победный клич. Чопорные англичане с приклеенными улыбками растерянно пожали плечами. Словно лингвист-этнограф, Лина пригорюнилась, что не захватила с собой ручку и листочек бумаги (разумеется, незнакомое слово выветрилось из пьяной памяти через минуту). Зато Адель была, как оказалось, во всеоружии. Она достала из серебристой сумочки маленький блокнотик и протянула Лине:

– Напиши, как по-русски называются шарики в носу.

– Козявки, – автоматически перевела Лина.

– Ха-ха-ха! – заржала Адель! Ну и ну! Фиг выговоришь! Ko-zjav-ki! Да у меня это слово уже на пяти языках записано! Представляешь: вот такая коллекция! Теперь еще и по-русски будет!

Лине надоела ее своеобразная лексика, и она решила сменить тему.

– У тебя есть килт? – спросила она Кенни.

– Конечно, – приосанился дружок Адель. – Для официальных событий. Например, я надеваю его на свадьбы друзей и на юбилеи.

– Терпеть не могу эту мужскую юбку! – встряла Адель. – Под него носят такие отстойные подштанники! Когда ветер подует и у мужика юбка поднимется – ну просто одна срамота!

– Ладно, не грусти, – внезапно зашептала она Лине в ухо, – мы еще встретим своих «принцев»! Не веришь? А зря! Моя тетка полгода назад подцепила на автосервисе своего автомеханика и счастлива с ним! А вообще-то для меня лучше уж этот зануда Кенни, чем мой бывший муженек. Тот колотил меня почем зря.

Лина почувствовала, что Кенни напряженно прислушивается к их беседе, и постаралась исправить положение:

– Я сейчас спросила Адель, кем ты работаешь, – соврала она, чувствуя, что краснеет и отнюдь не от вина.

– Мелким клерком в правительстве Шотландии, – без особой охоты признался парень. – Денег мало, зато, знаешь, у меня куча разных льгот, да и потом, когда-нибудь, после дождичка в четверг, хорошая пенсия будет.

– Так вот на кого наши чиновники равняются! – опешила Лина. – Ну просто наши с вами – одного поля ягоды! Ты не представляешь, сколько у нас разных анекдотов про таких, как ты, клерков и бюрократов ходит!

– У нас тоже, – вздохнул Кенни. – Люди думают, что это так просто – бумагу составить, да еще так четко и грамотно подготовить, чтобы ее начальник с первого раза подписал, – он взглянул на Лину с оттенком легкого превосходства. Лина вспомнила, что днем видела у него на спине татуировку: довольно-таки крупный орел, чья голова аккуратно располагалась на Кенниной мощной холке, распростер свои крылья до самых плеч атлета. Видимо, в душе Кенни тоже считал себя орлом.

Адель незаметно ткнула Лину в бок смуглым кулачком: мол, что я говорила: Кенни – тот еще фрукт. Похоже, она его орлом не считала…

– А как ты думаешь, в нашей «Пальме» мог бы скрываться убийца? – вдруг ни с того, ни с сего спросила Лина у Адели.

– А то! – звонко расхохоталась шотландка.

– И кто он, по-твоему? – Лина даже слегка протрезвела от ее слов.

– Например, я! – захихикала шотландка. – Ну, например, я бы могла убить Кенни, – заявила Адель – Он так громко храпит…

Лина досадливо поморщилась. Опять никакой толковой версии!

Внезапно в хорошенькой головке Адель наступило просветление:

– Что нужно, чтобы Лина приехала в Глазго? – поинтересовалась она с деловитостью, которую в этой свистушке прежде трудно было предположить.

– Не так уж и много. Во-первых, деньги, а, во-вторых, мне следует пройти интервью в посольстве Великобритании, чтобы получить визу, что порой бывает непросто, – объяснила Лина. Кенни с важностью кивнул, подтверждая ее слова.

– Пусть только попробуют не пустить тебя к нам! Я подниму ребят! Мы такую заварушку устроим на районе! Как шахтеры в Глазго лет десять назад!

Адель раскраснелась и расхорохорилась, как какая-нибудь Танька из Бирюлева, перепившая «паленой» водки в дешевой кафешке.

– Успокойся, Адель, – сказала Лина поспешно, – обещаю, мы с Петром приедем в Глазго на будущий год. (Лина давным-давно убедилась, что с дурными да с пьяными спорить бесполезно. Хотя, с другой стороны, – где Москва, а где Глазго… И вообще, кто знает, что случится у нас через год, а что через месяц).

– Заметано! Подари мне на память свою сумочку, – вдруг потребовала Адель. – Я на нее еще со вчерашнего дня глаз положила.

Лина невольно поджала губы. Эту изящную коричневую сумочку, красиво расшитую бисером, ей подарила на день рождения закадычная подруга, и расставаться с подарком, подобранным с такой любовью и вкусом, было откровенно жаль.

– Это подарок, – отрезала Лина, – а дареное не дарят. И вообще, дорогая деточка, клянчить подарки неприлично… Ты сама-то что мне подаришь? Как насчет твоих сережек?