Шпион, которого я убила

– А если он оглянется… и прыгнет? – Второй не поспевает и начинает перескакивать через три ступеньки, стуча ботинками.

– Не оглянется. Видел ее? Наверное, психологическая служба МЧС.

– А если оглянется?..

– Заткнись. Сорок две секунды. Стоп, – полицейский останавливает своего напарника. – Пять секунд тебе, чтобы восстановить дыхание.

– Я думаю, что дыхание мы можем восстанавливать еще очень долго. – Полицейский поднялся по лестнице и уперся плечом в чердачную дверь. – Потому что выйти на крышу бесшумно не удастся. Паренек привалил сверху что-то уж очень тяжелое.

На улице Ева интересуется, хорошо ли Костя разглядел, как летел пиджак.

– Ну и что? – не понимает Костя.

– Он перевернулся в воздухе и сместился относительно тебя. Ты, конечно, тяжелей, но тоже не выдержишь сопротивления воздуха. Поэтому я сейчас тебе покажу, как надо будет размахивать руками, чтобы нырнуть вниз головой и в таком положении влепиться в асфальт. Не отвлекайся. Сними ботинки.

– Почему – ботинки?

– Потому что в идеале, конечно, прыгать лучше голым, но я не думаю, что ты захочешь раздеться догола.

В толпе учеников послышался нервный хохот. Директор метался между учителями и учениками и уговаривал всех не терять присутствия духа.

– Что ты задумался? Не веришь, что дополнительный груз на ногах может развернуть тебя в воздухе? Снимай. Сколько, по-твоему, они весят?

– Не знаю. – Костя садится на крыше и стаскивает ботинки. – А Фикуса привезут?

– Привезут обязательно. Ну так сколько?

Костя встал и неуверенно поднимает и опускает ботинки в правой руке.

– Приблизительно килограмм, – кричит он и бросает ботинки вниз.

В толпе учеников издевательский крик, потом нервный смех.

– Можешь рассчитать приблизительно, как ботинки на твоих ногах могли бы сместить центр тяжести и развернуть тело в полете?

– Обойдетесь! – Костя обиделся за смех.

– Плохо ты, Костя, знаешь физику, – не сдавалась Ева. – Теперь я понимаю, почему ты злой на Фикуса. Снимай галстук.

– А это зачем?

– Он у тебя красный. Мне не нравится красный цвет на бежевой в полоску рубашке.

Санитары на матах закрыли лица ладонями и мелко тряслись. Двое мужчин из учителей отошли, кусая губы, чтобы не вырвался неуместный смех.

– Костя, кончай цирк или раздевайся догола! – закричал кто-то из учеников.

– Ты же слышал, парусность, сопротивление воздуха, смещение центра тяжести! – подхватил другой.

– Мы повесим твои шузы в музее на почетное место!

– Смеетесь, придурки. – Костя не сдержал слез, но ничего не мог поделать с улыбкой. Она предательски растягивала рот. Чувствуя, что сейчас зайдется в истерическом смехе, он переступил ногами в носках и обратился к Еве: – Кто-то ломится в чердачную дверь. Наверное, ваши коллеги. А вы здесь по службе?

– Нет. Я пришла по делу. Если ты выгонишь Фикуса, никогда не узнаешь, как развернется тело при падении с высоты семнадцати метров и при скорости воздуха не больше двух метров в секунду. Оставь Фикуса в покое. Почему бы тебе не потребовать дополнительных специалистов в школу? Вот я, к примеру. Если ты благополучно спустишься с крыши, могу научить тебя стреляться из пистолета так, чтобы сразу насмерть и не испачкать ковер. Как закрепить веревку, если надумаешь повеситься, как быстро утонуть и правильно вскрыть вены. Спускайся, подружимся. Можешь махнуть рукой на Фикуса и потребовать меня в учителя.

– По физике?

– Нет. По выживанию.

– И что, вы придете к нам в школу?

– Клянусь! Сегодня же оформлю документы! Если благополучно спустишься.

Под радостные вопли учеников Костя подошел к пожарной лестнице и стал медленно спускаться, с трудом отцепляя от перекладин дрожащие руки. Сметая полицейских и кинувшихся к лестнице учителей, ученики сгрудились у высокой лестницы, и Костя, повисший на последней ступеньке, был подхвачен ими за ноги. Его оторвали от лестницы и понесли по двору к дверям школы, вопя и беснуясь. Но тут под вой сирены во двор ворвалась полицейская машина, из нее выбежал взъерошенный толстяк, судорожно поправляющий на лице очки. Ученики бросили Костю и кинулись к машине, подхватили размахивающего руками, упирающегося толстяка и тоже поволокли его к дверям, скандируя: «Фи-кус! Фи-кус!»

…в ожидании собственных переживаний жевать жвачку чужой мечты и прихлебывать пузырчатый искусственный напиток навязанного экраном возбуждения…

Молодая женщина с залитым слезами лицом подняла с асфальта пиджак и ботинки, подошла к Еве и, потрясая ими, пробормотала:

– Так нельзя! Это неправильно! Это возмутительно!

– Елизавета Сергеевна, успокойтесь, голубушка, я разберусь, я этого так не оставлю! – Директор погладил женщину по плечу и гневно заявил Еве: – Вы из какой организации? Я напишу жалобу вашему начальству!

– Странный вы какой-то, – пожала плечами Ева и попыталась вытащить из-под мышки директора свою сумку. – Отдайте сумку. Все живы, разве не так? И Фикуса не надо увольнять. Чем вы недовольны?

К ним подошли учителя.

– Вы молодец, – пожилой седой историк протянул руку, – психологическая обработка по высшему уровню. Вас этому обучают? Вы не слушайте Елизавету Сергеевну, она дама нервная и портящая учеников своими страхами больше, чем отсутствием художественного вкуса. Я хочу сказать вам спасибо. – Он пожал руку Евы, чуть подумал и накрыл сверху второй рукой. – Спасибо. За ученика и за учителя физики. Это было очень артистично. Спасибо.

– Викентий Павлович, не перегибайте! – не сдавался директор. – Я хочу знать ваше имя и… Документы, пожалуйста. Должен же я знать имя женщины, которая прибавила мне сегодня седых волос!

– Отдайте наконец мою сумку.

– Простите.

– Спасибо. Пройдем в ваш кабинет?

– Зачем это? – напрягся директор.

– Я должна написать заявление, показать свои документы, направление из роно… Что там еще делают при поступлении на работу?

Немая сцена, во время которой у Елизаветы из рук падают ботинки.

– Не хотите же вы сказать… – Директор чуть отходит и разглядывает Еву сверху вниз.

– Браво! – обрадовался Викентий Павлович.

– Я же обещала только что Косте, что буду у вас работать!