Шпион, которого я убила

– А что толку там находиться? – успевает вставить Наденька. – Если животное наложит, я же не выйду во время спектакля с совком и веником?

Помреж, пожевав губами, осмотрел внимательно фиолетово-красные хвостики на ее голове, вздохнул и закончил стандартно – обещанием строгого выговора, если она будет отсутствовать на рабочем месте во время спектакля. Его так раздражала эта противная расхлябанная девчонка, сейчас более всего напоминающая цирковую лошадь, украшенную разноцветными султанчиками, что он замирал внутренностями, сдерживая крик, говорил медленно и бесцветно, стараясь не сорваться, что для его администраторской должности было бы крайне нежелательно.

– Михал Петрович, – Наденька решилась и сдернула круглые черные стеклышки с носа, глянув на него чистыми невинными глазами, – может, все-таки решитесь ради эксперимента выпустить меня на сцену с этим треклятым ослом? Я буду стоять в сторонке в костюме крестьянки с метелочкой и совком и на пуантах, а?

– Прекратите эту песню. – Помреж закрыл глаза и покачался с пятки на носок.

– Вам вид мой не нравится? Я платочек надену, закутаюсь, а когда животное покакает, плавно пройду балетным шагом, соберу все в совочек, пока массовка будет меня прикрывать со сцены, и плавно уйду за кулисы. Никто ничего не заметит!

– От звонка до звонка – за кулисой, а при наличии… при наличии на сцене мешающих труппе органических выделений, как только закроется занавес, приступить к немедленной уборке!

Отследив каждое движение уходящего помрежа, Наденька не спеша и тщательно надевает очки.

…в возрастном несоответствии есть и прелесть и досада, но всегда – беспричинная, разделенная плохо уживающимися вместе периодами твоего детства и чьей-то старости, твоей юности и чьей-то восхитительно свободной и всемогущей зрелости, твоей зрелости и возмутительно свободной и всемогущей чужой юности. И-и-и, раз! – твоей старости и отталкивающей хрупкости детства, скорбным осознанием, что кто-то другой прочтет в первый раз эту книгу, увидит эту звезду и узнает ее название. Я всегда представляю себе маленькую девочку, разглядывающую упавший кленовый лист. Ее завораживает плавный переход красок, а меня – сочетание кожи ее ладошки и набрякших, застывших намертво, выступивших кленовых вен, убегающих от черенка в бесконечность неба…

Наденька прислушивается к себе. Наденьке жалко помрежа. Потому что, как только раздался звонок на второй акт, она несется по ступенькам на галерею, а оттуда – в будку осветителя, посмотреть на блондина.

В восьмом ряду блондина нет. Его кресло в красном бархате партера притягивает взгляд, словно пустая куколка улетевшего насекомого. Повертевшись минут десять, Наденька решила предпринять кое-какой поиск.

Сначала она спустилась в гардероб. Кошелка, не вняв ее советам, взахлеб читала газету, нацепив очки и шевеля губами. Нет, покачала она головой, не отвлекаясь от газеты, у нее никто в антракте плащ не брал, портфель не забирал. Выдернув газету, Наденька уговаривает Кошелку пройтись к другим шести гардеробщицам и спросить у них. Кошелка заинтригована. Наденька обещает все рассказать ей первой. Кошелка возвращается быстро и шепчет, оглядевшись, что ушла пожилая пара с ребенком и старик. А подозрительных пришло четверо, все мужики и все не по билетам, а по пропускам, выписанным у администратора.

– Что это значит? – не понимает Наденька.

Кошелка объясняет, что так приходит госбезопасность или какой-нибудь министр с охраной.

Наденька бежит к туалетам.

…я вообще так романтична, так легкоранима, меня всегда завораживали удачливые люди, не умеющие обижаться или избегающие опасности и невзгод только благодаря своей глупости либо невинному непониманию. Почему считается, что удачлив умный и предприимчивый? Неприятностей чаще всего можно легко избежать, глупо и бездумно подчиняясь интуиции и еще если поменьше насиловать воображение, не стараясь от скуки или отчаяния представить жизнь заведомо невозможной…

В женском – никого. А в мужском из-под закрытой дверцы выглядывают носки черных туфель. Наденька, стараясь не шуметь, становится на коленки и заглядывает в щель под тонкой дверцей. Она видит неподвижные ноги там, где кончаются брючины и появляется полоска носков. Встав и задумавшись, Наденька разглядывает себя в зеркале, потом некоторое время изучает писсуар. Решившись, она входит в соседнюю кабинку, становится ногами на унитаз и заглядывает за перегородку.

…смерть всегда неожиданна и почти всегда банальна…

Блондин смотрит в потолок мертвыми глазами, крупное тело сползло на унитазе, голова запрокинулась, рот приоткрылся. Стоя на цыпочках и задумавшись, Наденька машинально выдувает из жвачки пузырь, а когда он лопается, вздрагивает и чуть не соскальзывает с края унитаза. Очнувшись, она на цыпочках выходит из туалета и несется к входу в партер, скользя по натертому паркету. Пометавшись некоторое время, она прикидывает, какой именно вход ей нужен, приоткрывает дверь, путается в тяжелых плюшевых занавесках. На возмущенно вставшую было со своего места дежурную Наденька машет рукой и прикладывает палец к губам. Женщина узнает ее и укоризненно, как старая балерина недавно, машет пальцем. Наденька идет по проходу, пригнувшись, а потом становится на четвереньки. У шестого ряда она замирает, не в силах отвести взгляд от сцены. Там, сверкая латами, выезжает с копьем наперевес Дон Кихот. На лошади. Рядом с ним едет смешной толстяк на осле. Наденька садится на пол и с замиранием ждет. Массовка приветствует героя, на заднем плане декораций крутятся лопасти мельницы, под торжественные аккорды музыки осел приподнимает хвост и вываливает на сцену свой переваренный завтрак. Наденька стонет. Потом удивленно оглядывается и обнаруживает, что она сидит в зрительном зале у шестого ряда на полу. К крайнему креслу не подобраться, потому что на откидном стуле сидит зритель. Он уже давно с интересом всматривается в ползающую девушку, потом решается и, наклонившись, интересуется, чем может помочь. Наденька просит его поднять ноги, пролезает под ними и быстро шарит рукой под подлокотником кресла. Она нащупывает металлический небольшой предмет, отдирает его, засовывает в нагрудный карман рубашки, извиняется, выползая из-под ног зрителя, быстро объясняет, что потеряла здесь в антракте сережку, а теперь нашла – спасибо большое! – согнувшись, бежит к выходу и, только прислонившись спиной к обратной стороне двери в освещенном коридоре, достает находку и видит, что это изящная зажигалка, по виду золотая, что блондин прилепил ее к поручню жвачкой, которая отлипла вместе с зажигалкой и теперь уродливым белым образованием портит нежное свечение теплого металла.

Вспомнив угрозы помрежа, она несется за кулисы, попадается ему у самого входа в пыльный сумрак сцены, тяжело дыша, объясняет, что она была на месте, но наблюдать, как осел гадит на святая святых, больше не может, поэтому вышла на пять минут, чтобы с нею не случилось нервного срыва от вида его «органических выделений», и так далее…

– В театре представители органов безопасности, – бесцветно сообщает помреж. – Постарайтесь не вносить хаос в строго отлаженный механизм спектакля, ваше место за сценой, там и находитесь. Не исключено, что они заглянут и за кулисы. Ведите себя прилично, не позорьте коллектив, обслуживающий спектакль. – Он отвернулся, чтобы уйти, потом остановился и добавил с отчаянием в голосе: – Па-а-ажалста!!

Усевшись сбоку сцены на полу возле заранее заготовленного металлического совка с крышкой, Наденька опять достает зажигалку, осторожно отковыривает ногтем жвачку и выбрасывает ее в совок. Она рассматривает свою находку более пристально, зажигалка напоминает своими формами контуры женского тела, у включателя она более узкая, чем внизу, у нее есть «талия», переходящая в полукруглый изгиб «бедер», и «талия» эта удобно обхватывается ладонью. Поигравшись, Наденька зажигает ее на одну секунду, но этой секунды хватает, чтобы она, обжегшись накатившим страхом, быстро спрятала зажигалку и осмотрелась: на сцене категорически запрещено что-либо зажигать, курить, а за игры со спичками запросто могут уволить без предупреждения. Она усаживается поудобней, прислоняется спиной к колонне и смотрит в луче проходящего сквозь пространство сцены света, как от вращающейся совсем рядом балерины веером разлетаются капли пота, невидимые залу.

С громким топотом со сцены за кулисы вбегает массовка. Несколько шуточек запыхавшимися, прерывистыми голосами по поводу кучи ослиного дерьма. Дежурная за кулисами отгоняет балерин подальше, чтобы из передних рядов зала их не было видно, шепотом покрикивает на тех, которые цепляют занавес, и он колышется. Прислушавшись к музыке, Наденька подгадывает время окончания акта и, всячески доказывая свое усердие, держа в одной руке совок, а в другой веник, бежит за закрывающимся занавесом по сцене, навстречу воздушно улетающим за кулисы балеринам.

…если ты замрешь на несколько секунд над этой черной кучкой, если прислушаешься удивленно, я пойму, что ты меня чувствуешь, как чувствую тебя я, я помечтаю невинно, что ты – мой вымысел, что я тебя придумала в назидание собственному самомнению, тем самым обманувшись, поддавшись соблазну твоего случайного глупого везения и моего отчаяния…

Наденька, словно очнувшись, обнаруживает себя, задумавшуюся над кучкой ослиных какашек, она быстро открывает совок и зачищает доски сцены, брезгливо отворачивая лицо. Выпрямившись, замечает краем глаза, что за кулисы прошли двое незнакомых мужчин в строгих костюмах. Они разговаривают с помрежем, и тот, разволновавшись, что заметно по его беспокойно потираемым рукам, показывает кивком головы на Наденьку. Она отворачивается, прислушиваясь к шуму в зрительном зале за закрытым занавесом. Стуча башмаками, мимо нее пробегают монтировщики сцены с какой-то декорацией. Успокаивая вдруг застучавшее невпопад сердце, Наденька ходит, согнувшись, приготовив веник, изображая поиски мусора или затерявшихся гвоздей. Двое в штатском на сцену не идут, они терпеливо ждут, когда у нее кончится припадок профессионального рвения. В какой-то момент, повернувшись к ним спиной, Наденька приседает, выметая из досок затерявшуюся здесь пыль. Она так усердно метет, вглядываясь в пол сцены, что удивленный помреж, привыкший к ее скучающему хамству и вечному отсутствию на рабочем месте, озадаченно всматривается в спину молодой женщины, но не может заметить, как Наденька дрожащей рукой вытаскивает изо рта жвачку и мнет ее пальцами.

За кулисами ей показывают удостоверение и просят пройти в кабинет помрежа. Наденька хотела было поставить в угол совок и веник, но ей объявили, что это придется взять с собой.

– К вам в кабинет? – спросила она, уставившись на помрежа. Тот неопределенно пожал плечами.

Под удивленный шепот балетной труппы и монтировщиков сцены Надежду провели к лестнице. Она шла гордо, неся перед собой совок с ослиным дерьмом, а под мышкой – веник. В кабинете ее попросили вынуть все из карманов. Потом – распустить два разноцветных хвоста на голове и встряхнуть освобожденными волосами. Потом мужчины, позвонили по сотовому телефону и сели, скучая. Наденька потопталась-потопталась и решила поинтересоваться, чего все ждут. Оказывается, они вызвали для ее тщательного досмотра женщину из своей организации. Поскольку тщательный досмотр женщины может проводить только женщина, вот ее они и ждут.

– А что это такое – тщательный досмотр? – поинтересовалась Наденька.

Ей объяснили, что придется раздеться догола.

– Это я запросто, – объявила Наденька, – чего ждать? Я после второго антракта обычно уезжаю домой. Если не успею на последний автобус, очень на вас обижусь.

Мужчины переглянулись, потом посмотрели на помрежа. Седой помреж покраснел. Ему предложили выйти из кабинета, мужчины поставили стулья поудобней, и Наденька быстро разделась.

– Повернись спиной, – попросил один.

Наденька повернулась.

– Наклониться можешь? – попросил другой.

Наденька наклонилась.

– Одевайся. Ответишь на несколько вопросов.

– Запросто. – Наденьку трясло, но это могло быть и от холода.

Первый вопрос был про зрительный зал. Заходила ли она туда во время спектакля и зачем? Искала серьгу?

Наденьку попросили показать уши. Она показала, и мужчины уставились на нее тяжелыми взглядами.

– А что уши, что уши! – повысила голос Наденька. – Ну, не проколоты. Я серьгу ношу в носу! – Она покачала головой, потрясая серебряной серьгой в ноздре. – И на языке, – Наденька высунула язык и показала еще одну, крошечную, на кончике языка.

– А в пупке у тебя нет серьги, – с бесстрастным лицом заметил мужчина. Наденька внимательно всмотрелась в его глаза, выискивая иронию, и покачала головой.

– Точно. В пупке нет. Я не извращенка какая-нибудь.

Когда она потеряла серьгу? Вероятно, перед спектаклем. Она помогала сворачивать накидки с кресел. Почему пошла искать в темноте и во время спектакля? Потому что в антрактах ей строго-настрого приказано находиться на сцене и убирать ее, если понадобится.

В этом месте разговора мужчины уставились на совок и веник. Один встал, поднял совок с пола и осмотрел его. Открыл крышку и сразу же отвернулся от резкого запаха.

– Что это за дерьмо? – удивился он, закрывая нос рукавом пиджака.

Наденька злорадно объяснила, что это дерьмо искусства.

Тогда второй сдернул со стены яркую афишу. Посыпались на пол кнопки, и под совок легла глянцевая «Жар-Птица» с радостной улыбкой балерины Любочки. Совок открыли и потрясли им, высыпая содержимое как раз на детское лицо примы. Карандашом со стола помрежа мужчины разгребли образовавшуюся кучку. Подумали, стоя в молчании над этой кучкой, и, не попрощавшись, удалились.

Наденька, в изнеможении осевшая по стенке на пол, обнаружила, что вспотела. Вбежавший в кабинет помреж нервно интересовался, что «этим» было надо. Наденька попросила разрешения забрать рабочий инструмент и уйти. Ее рабочий вечер закончен. Не дожидаясь ответа, она взяла веник и совок и вышла из кабинета. Опомнившийся помреж выбежал за нею, крича, что на полу нужно все убрать. Медленно повернувшись и выдержав достаточную для глубокого внимания паузу, Наденька заметила, что не убирает в кабинетах. Только на сцене.

Поставив совок в углу за кулисами, Наденька смотрит на него задумчиво, вздыхает и уходит. Забрав свой плащ, она выбегает в прохладный вечер и тут же приглашается в большой серый фургон. Те самые двое, поскучневшие и даже вроде постаревшие, сообщают ей, что их сотрудница прибыла, и Наденьке придется пройти еще один, но более пристальный досмотр. Чтобы уж наверняка. Чтобы не досматривать весь театр с его углами и закоулками. Наденька не спрашивает, что они ищут, и мужчины интересуются, почему не спрашивает. Наденька вздыхает и выдает с ходу несколько версий. Версия первая. У кого-то из зрителей пропало дорогое ювелирное украшение. Она ползала в зале недалеко от этого зрителя или зрительницы, поэтому ее обыскивают. Версия вторая. У кого-то из балетной труппы пропало что-то аналогичное либо деньги.

– Нет, пожалуй, не деньги, – вздыхает Наденька, отследив расширившимися глазами, как «сотрудница» натягивает на правую руку резиновую перчатку и подмигивает ей, готовясь к «более пристальному досмотру».