Между жизнью и честью. Книга I

Сейчас много говорят об искажении истории, причём, зачастую отстаивают прежнюю ложь, которой кормили моё поколение и продолжают это делать с нынешней молодёжью.

В настоящее время многие архивные документы обнародованы, открыт доступ к особо важным документам, правда, не всем. Но, следует отметить, многие документы уничтожены, уничтожаются сразу же после рассекречивания, а многие отчётные документы, к большому сожалению, не содержат правдивой информации.

Потому и взялась я за эту тяжёлую работу для того, чтобы из всяческих подделок и фальсификаций проявить правду о тех событиях, свидетелями которых были мои самые близкие люди, с которыми мне посчастливилось жить.

* * *

В первой книге я прошлась по истории шагами очевидцев, самых близких родственников и своими собственными шагами.

Вторая книга посвящена героям бронетанковых и механизированных войск, в которых проходил службу и воевал с первых и до последних дней мой отец – гвардии лейтенант Войтенок Фёдор Иосифович, командир взвода 148 отдельного инженерного танкового полка 3-го Белорусского фронта.

Третья книга познакомит читателя с трагической судьбой 30-й отдельной лыжной бригады, одной из 53-х, которые были сформированы согласно принятому Постановлению Государственного Комитета Обороны от 28 августа 1942 года.

Трагизм заключается в том, что след этих военных формирований, отдавших свою жизнь за Родину, был скрыт властью. Потому что историки, в угоду правителям, старались запечатлеть только те деяния людей, которые завершались успехом.

Большое место в третьей книге занимают письма фронтовиков. Они написаны в 60–80 годы XX века. Века, который вошёл в историю нашей страны как самый кровопролитный. Эти письма расскажут о том, какой ценой был побеждён фашизм, пытавшийся стереть нашу Отчизну с лица земли. В эту же книгу вошли очерки о фронтовиках, с которыми я имела счастье жить рядом и общаться.

Я должна передать потомкам боль и вместе с ней гордость за могучий советский народ, который отстоял нашу свободу и право на жизнь.

Своё повествование я адресую, в большей мере, подрастающему поколению, моим воспитанникам, потому что верю в их порядочность, доброту, верю, что они примут самое активное участие в формировании общества благородных, высоконравственных, духовно богатых, здоровых людей.

«Послушай меня, мой дорогой друг!

Человек, если не хочет уподобляться растениям, так или иначе задумывается над тем, что же и кто были до него, хотя бы на уровне знания своих предков и родословной. Знаешь ли ты фронтовую историю своего рода? Если нет – поспеши, сейчас открыт доступ к архивным документам Великой Отечественной войны. Ты можешь связаться самостоятельно с архивами, побывать там, поработать с документами. Кроме того, имеется множество материалов о наших полководцах, о боевых операциях, о победах и поражениях в этих операциях. Материалов настолько много, что тебе будет легко заблудиться в этих «писательских дебрях». Читая материалы, делай выводы только, основываясь на документы.

Потому что близится время, когда ты можешь остаться наедине с серым мифом. Наедине с теми, кто искажает факты в угоду той или иной конъюнктуре. Кто вольно или невольно кормил и моё поколение чудовищной ложью».

* * *

Материалы для трилогии я собирала не один год. Не единожды посещался архив в городе Подольске мной и моими детьми. Благодаря Брянскому областному архиву, Стародубскому районному архиву и отделу ЗАГСа в моих руках оказались редкие и дорогие сердцу документы моего рода.

Благодарю Господа Бога за сохранённые в моей памяти воспоминания отца Войтенок Фёдора Иосифовича, мамы Бобок Матрёны Алексеевны, а также их боевых и трудовых друзей.

Прежде, чем приступить к основной своей теме – Великой Отечественной войны – я проделала большой исторический путь, начав его задолго до 1917 года.

Возможно, кто-то, ухмыльнувшись, скажет: «Кто она такая, чтобы говорить об истории нашей страны, у неё нет даже диплома историка»?

Отвечаю. Лучшая и достоверная история получается тогда, когда пишешь сам о том, что лично видел и пережил. Весь свой исторический путь я буду сопровождать документами. Я привыкла работать честно и добросовестно.

Достаточно долго историки с самым высоким научным статусом своими изданиями подстраивались под власть имущих и продолжают подстраиваться или защищать свои прежние позиции.

«Тогда все так писали! Так тогда надо было!» – говорят сейчас радетели отечественной истории, очень переживающие, как бы правда не опорочила ризы мифических героев.

Я лично знакома с некоторыми такими писателями-экспертами, краеведами, которые оскверняли патриотов и героизировали предателей и негодяев за хорошие гонорары или за продвижение по службе.

Я – не историк, который, по словам Э. Радзинского, чаще напоминает официанта, подающего угодное власти блюдо. Я – больше, чем историк. Если учесть, что историк чаще берёт информацию из бумажных источников, то у меня самый надёжный источник – жизнь! По ней прошагали мой прадед и дед, о которых я знаю из первых уст (от мамы), по ней шагаю я вот уже 66 лет.

Я – учитель! Произношу это слово с гордостью, как сбывшуюся мечту отца, высказанную им в конце 50-х годов уже прошлого века, ведя меня за крошечную ручонку через колхозный двор.

Хочу донести до читателя ту историческую правду, которая долгое время была не доступна для моего поколения. Эта беспощадная правда входила в меня по крупицам из рассказов мамы, отца, моих близких родственников и знакомых. Но, видимо, личные, семейные заботы сглаживали подлинную правду, отводили её в сторону. Она всё прибавлялась и прибавлялась.

Уже в зрелом возрасте эта правда свалилась на меня, как страшное чудовище – невыносимо тяжкое и жгучее. Стёрла всё то, что в нас старательно и настойчиво вкладывали с самого раннего детства. Оказалось, то, во что я большую часть своей жизни верила, было разукрашенной ложью, которая строилась на несчастьях народа.

* * *

Страшно осознавать, как после 1917 года всё было решено за нас, за могучий народ. Он должен был забыть своё прошлое, свой род, потому что вбивалось совсем другое. Нас учили коммунизму почти с пеленок – дома, в школе, в институте. Мы были сначала октябрятами, потом пионерами, потом комсомольцами.

С первого класса нас учили помнить вечно, любить дедушку Ленина, потому что: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, в горе, в надежде и в радости. Ленин в твоей весне, в каждом счастливом дне, Ленин в тебе и во мне…»

Да, мы обожали советскую жизнь, которая строила для нас справедливое и прекрасное общество впервые на земле. Повторяли и верили, что только у нас истинное счастье – «без рабов и без господ»… «кто был никем, тот станет всем»…

Как сейчас вижу картинку в учебнике по истории, где изображён толстый барин, смело ступающий по земле и бедный крестьянин, стоящий на одной ноге в крошечном круге земли. На обмане и лжи строилась наша жизнь.

Мы восхищались подвигами героев, о которых было написано в учебниках, не замечая рядом живущих, имена которых не были увековечены нигде.

К Мавзолею Ленина ежедневно и в любое время года стояли огромные очереди для поклонения, зато запрещалось и преследовалось посещение кладбища в день Радуницы, где до революции собирался весь род для уважения и памяти по усопшим предкам. Если ты учитель, тебе запрещалось крестить детей.

В советское время всё это не одобрялось властями и противоречило коммунистической доктрине. Православие сменила коммунистическая идеология. Кто пытался оспорить лживую идеологию, тот оказывался без суда и следствия в ГУЛАГе или расстрелянным. Посмотрите на карту – вся страна в лагерях!

Политики всегда занимаются подтасовкой фактов истории в своих интересах. Свобода слова и волеизъявления отсутствовали. Все писатели и журналисты были на службе у власти. Для журналистов существовало такое понятие: «солдат идеологического фронта».

Солдат всегда получает приказ, который не подлежит обсуждению. Он должен был продвигать политику партии в народ. Цена газет была от двух копеек. Выписывали на двор даже самые бедные по две-три газеты. Журналы тоже были не дорогие.

Только с высоты прожитых лет, соприкоснувшись с документами, не единожды переворошив в памяти рассказы очевидцев далёкого исторического прошлого нашей страны, я поняла, сколько лжи было вылито Советской властью на жизнь простого народа до свержения царского режима.

Теперь точно знаю, что совсем не случайно Господь направил меня по литературной тропе. Я, как учитель, обязана «историю отображать правдиво, чего бы это ни стоило».

Скажу честно, что это совсем не просто для меня, ведь я на протяжении многих лет глубоко верила в советскую систему, защищала, несла её идеи в народ как агитатор, как учитель.

* * *

Я тридцать лет проработала в начальной школе, где на обложке букваря красовался портрет «дедушки Ленина». В классе висели стенды, оформленные моими руками, где всё было о великом вожде Владимире Ильиче Ленине. Правда, потом я сменила их на тружеников села. Поместила фотографии родителей моих учеников, которые работали доярками, свинарками, полеводами, продавцами… За самостоятельность получила выговор от директора школы Брежневой Нины Михайловны, которая высказала мне, что по всей школе, «без её ведома, не забито ни одного гвоздя».

Сейчас мне некоторые знакомые говорят, что меня Советская власть бесплатно выучила. Только вот тут глубоко ошибаются они.

Мой дед Бобок Алексей Семёнович сполна заплатил за моё обучение, строя Беломорканал, канал имени Москвы в холоде и голоде и без оплаты труда.

Моя мама Бобок Матрёна Алексеевна с шестнадцати лет по вербовке работала на стройке в Москве. На строительстве Дома Советов пополнила ряды стахановцев. До конца дней своих трудилась в колхозе – сначала за трудодень, позже «за копейки». Род отца Войтенок Фёдора Иосифовича проработал на Советскую власть и был ею же уничтожен.

А что видели мы в детстве и юности, рано лишившись отца, прошедшего весь фронтовой ад?

В детстве видели только молоко, картошку с квашеной капустой или с огурцами. Иногда пробовали селёдку по 1 руб 13 копеек, рыбу по 31 копейке. Конфет никогда не покупалось – не за что было.

Хлеба выпекали сами, но муки не хватало до нового урожая в колхозе. Тогда ехали на подводах в город целыми семьями. Там выстраивалась вся семья – от мала до велика, в очередь. На руки давали по две буханки какого-то бледного, кисловатого хлеба. Запомнились страшные драки в очереди.

Раз в год забивали поросёнка, больше не получалось – нечем было кормить. Самим картошки не хватало до нового урожая, мама брала взаймы у соседки Насти, одинокой женщины. Ягод никаких не было. За каждый кустик надо было платить налог.

Уже при Брежневе развели свой сад. Хочу сказать, что брежневская эпоха была самой близкой к народу. Я хорошо помню это время, время спокойствия, уверенности в завтрашнем дне, время нравственности, время, когда могла восторжествовать справедливость, как говорилось в народе: «добиться правды».