Станция «Солнечная долина»

– Оно выключилось, – разочарованно протянул Вихарт, отдавая мне раритет будущего. – Но ты права, сомневаюсь, что в Унтервальде смогли создать подобное. Они катастрофически отстают в технологическом развитии от Союза Долин, потому и пытались меня неоднократно похитить.

Он взглянул на меня искоса, проследил, как я снова разблокировала телефон, и нехотя добавил:

– Спасибо, что помогла мне там, на склоне. Отбиться мне удалось, но далеко я раненым не ушел бы.

– А что там вообще произошло? – вскинула я голову от экрана. У меня миллион фото, как у любого пользователя, но хотелось выбрать что-то такое, отчего Вихарт сразу бы понял, что я из другого мира, и больше не сомневался.

Прошлогодний фотоотчет из Нью-Йорка как раз подошел бы. Вот я и листала альбомы, пытаясь отыскать самый впечатляющий кадр. Где-то у меня был снимок с верхнего этажа одного из небоскребов…

– Ничего особенного, – Вихарт отвел глаза и поднялся с кресла. Я затаила дыхание и перестала копаться в телефоне. – Уже поздно, продолжим разговор завтра. Вижу, тебе есть что показать… Признаться, мне и в самом деле любопытно. Жду тебя за завтраком, – с этими словами он открыл дверь, ведущую в основной дом, и ушел.

Отступление, больше похожее на бегство, если меня спросить. Извиниться за то, что целился в безобидную меня, он и не подумал, да я и не ждала сего чуда.

Не пристрелил – уже спасибо.

Замок щелкнул, но звука поворачиваемого ключа я не услышала.

Выждав минуту, я подошла поближе и повернула массивную ручку. Дверь послушно приоткрылась. Я поспешно закрыла ее обратно и отступила на пару шагов.

Отчего-то стало еще неуютнее, чем было под дулом пистолета.

То, что это проверка, было ясно даже ежу. Мне прямым текстом предлагали рискнуть и проникнуть в кабинет или куда там еще должны стремиться уважающие себя шпионки.

Ну уж нет!

Пыхтя и отдуваясь, я подтащила к двери кресло. На его спинку, подумав, водрузила небольшую аляповатую вазочку. Если кто-то попытается открыть дверь ночью, она упадет и разбудит меня звоном.

Не хотелось бы, чтобы мне что-то подсунули, а потом обвинили в воровстве.

Руки подрагивали, как и колени. Вещи я все разобрала, а потому с чистой совестью прикорнула на уголке кровати, не занятом сушкой, и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Разбудила меня, разумеется, вазочка – она таки разбилась.

Сквозь утреннюю дрему я услышала знакомый женский голос, причитавший над утратой. Зилья. С оглушительным скрипом ножки кресла проехались по паркету, повинуясь движению двери, и наступила тишина.

– Надежда? С вами все в порядке? – через минуту раздался робкий голос управляющей. – Тут почему-то кресло стоит. Я войти не могу.

– Да-да, сейчас! – я подскочила с кровати и поспешила вниз по лестнице. Пояснять и рассказывать, почему забаррикадировалась, не стала, хотя глаза Зильи блестели от любопытства.

– Деир Вихарт просил вас разбудить. Завтрак через полчаса, я вас провожу, – не дождавшись интимных подробностей, выдала женщина. Я согласно кивнула:

– Сейчас соберусь. Простите, я только проснулась, – и мухой метнулась обратно по поскрипывающим узким ступеням. Вот и зарядка, никаких пилатесов не надо! Попа будет как орех.

Ровно через десять минут я уже спускалась, готовая к бою. Несмотря на обилие висящих по всему мезонину нарядов, надеть мне было решительно нечего. Ну в самом деле, не парео же накручивать на себя или, того веселее, вечернее платье! Купальники, шорты, майки – вполне уместные и нужные на пляже, но совершенно бесполезные в заснеженной глуши вещи. Разве что чудом затесавшаяся уютная фланелевая рубашка пришлась кстати. Я собиралась ее накидывать по вечерам, если похолодает. Вот ее-то я и нацепила поверх одной из маек. На ногах неизменные джинсы, чудом пережившие снежную лавину без единой новой дырки, и самые простые лодочки из имеющихся. Босоножки на деревянном полу, по которому сквозило ледяным ветром, показались мне неуместными.

Зилья оглядела меня с плохо скрываемым неодобрением.

– А, так вы из этих, – поджала она губы, но мысль развивать не стала.

Я была бы не против узнать, из каких это я «этих», но меня уже вели на завтрак. Стол был накрыт в огромной гостиной, которая была мастерски поделена на зоны. Тут были и глубокие мягкие диваны с лампами, торшером и креслами в комплект, и камин на полстены, и уголок для еды с небольшим, но массивным круглым столом человек на шесть. Деир Вихарт уже сидел у окна, поглощенный газетой, и, кажется, даже не заметил моего появления.

Проводив меня до дверей, Зилья ретировалась, сославшись на пригорающую выпечку. Я робко шагнула вперед, примеряясь, где бы сесть. Вплотную к хозяину – как бы не счел, что я опять с ним так экстравагантно заигрываю. Напротив – решит, что боюсь. Выбора особого не было, и я примостилась через стул от Вихарта, а затем, стараясь не привлекать его внимания, потянула к себе накрытый крышкой горшок, от которого призывно истекал пар. В нем оказалась каша, до боли напоминавшая овсянку. Ее я любила, потому положила себе от души, не забыв про масло и варенье, стоявшие тут же, в вазочках. Аппетит после вчерашнего разыгрался зверский: шутка ли, весь день на двух чашках бульона!

Ребра еще ныли, но, если не делать резких движений, вполне терпимо. Надеюсь, местный доктор не ошибся и перевязка мне не нужна. Не хотелось бы заработать дополнительные проблемы. Но есть пришлось все же левой рукой – с той стороны болело меньше.

– Кофе? – в тишине гостиной вопрос Вихарта прозвучал оглушительно. Я молча кивнула, не доверяя голосу. – А вы с утра молчаливы, – отметил он, наливая до краев темную густую жидкость. От родного аромата защипало глаза. Как же хорошо, что мой любимый допинг здесь есть!

– Не хотела вас отвлекать, – пожала я плечами. – Доброе утро, кстати. Что-то интересное пишут?

Вихарт встряхнул и сложил газету, откладывая ее в сторону. Подвинул ко мне сахарницу, явно из одного сервиза с горшком.

– Ничего нового, – вздохнул он. – Долины грызутся, выясняя, кто главнее, Унтервальд сманивает наших специалистов, а Верхнему дому и дела нет.

Я протянула нечто сочувствующе-нечленораздельное, потому что не слышала про большую часть перечисленных объектов, но, судя по глаголам, все как у нас: идет передел власти и «утечка мозгов».

Завтрак продолжился в относительной тишине, нарушаемой лишь звоном приборов и редкими просьбами передать что-нибудь. Молчание меня не тяготило. Говорят, что за едой нужно общаться, но в нашей семье чаще всего каждый утыкался в свою сводку новостной ленты и быстро поглощал пищу практически не глядя, после чего убегал по делам. Деньги, они из воздуха не берутся. Несмотря на нелестные слухи, богатства нашей семьи были накоплены тяжким трудом, пусть и не физическим, а умственным.

Стрельницкие всегда были при власти. Или при деньгах.

Ну, чаще и там и там.

Мой дед гордо показывал мне упоминания в учебниках бояр Стрельницких – мол, мы из тех самых, помни, внучка, и соответствуй!

Впрочем, не потонули мы и при Романовых. Правда, переименоваться пришлось из бояр в баронов. Каким образом мой прадед исхитрился в революцию втереться в доверие к Ленину – занятный вопрос, но и тут мы выплыли, а дед до самой перестройки сидел в кабинете министров. Папа, не Стрельницких кровей, – примак, как неодобрительно называла его бабушка, – всю жизнь доказывал, что достоин этой высокой чести: женитьбы на единственной наследнице. Даже фамилию сменил на мамину. Впрочем, учитывая, что он руководит системой снабжения одной из самых крупных компаний в России, ему вполне удается соответствовать.

Ну, и мне вот тоже приходится.

Только, кроме очевидных плюшек моего положения, есть и не всем очевидные минусы. Для меня так довольно увесистые. Каждый, кто слышит мою фамилию, уважительно восклицает: «Что, те самые?», и дальше общение строится на взаимовыгодной основе. Только мне-то больше всего хочется, чтобы оценили именно мои личные заслуги! Зря я, что ли, политех с отличием заканчивала. Но нет, все списывают на моих родственников: мол, проплачено, диплом купленный, фирму открыли, посадили девочку маяться дурью.

Кто бы знал, как меня это бесит! Уже и фамилию думала сменить, но деда жалко. Инфаркт ведь словит или инсульт – не мальчик уже.

Потому, в частности, и понесло меня на тот злополучный рейс. Отдохнуть захотелось от высоких вечеров в узкой, но прославленной компании. Мать еще и задалась целью выгодно – достойно! – меня сосватать, будто на дворе восемнадцатый век, и повадилась звать всяких сыновей и внуков знакомых, не спрашивая моего мнения. Апофигеем стал мой день рождения, когда из сотни приглашенных лично я позвала трех подруг. С половиной из остальных гостей я даже знакома не была, и меня радостно представляла им матушка, с отчетливой гордостью сообщая всем и каждому, что я все еще девица и ни с кем не встречаюсь. Ну, не прямым текстом, но все же достаточно ясно.

Второе было правдой, а услышав первый «факт» обо мне, подруги чуть не подавились напитками. Хихикать, выдавая меня наивной матушке, правда, не стали… И на том им спасибо.