Ненависть, разбитая любовью

Ненависть, разбитая любовью
Нора Лирова

Шестнадцать лет назад мы с сестрой хотели подработать официантками на южном курорте. Но вместо работы попали к плохим людям, которые торговали девушками, поставляя их в бордели. Я понравилась Тиму, который сделал меня личной «подругой». Сестре не повезло. Шесть месяцев я провела в аду, ненавидя этого человека. Он пообещал мне, что сохранит жизнь и вытащит из этого ада. Так и получилось. Он сдержал слово. Я выжила, только не знала радоваться мне этому или жалеть.Все дальше было таким сложным и тяжелым, все попытки жить нормально ломались об прошлое. И в один момент я чуть не опустила руки. Но тут появился Тим. Я должна его ненавидеть. Он мне причинил слишком много боли и проблем. Из-за него вся жизнь пошла под откос. Но и без него не было бы никакой жизни. К тому же нас слишком много связывало. И эта связь смешала все чувства. Возможно его появление принесет новые проблемы, а может все изменится к лучшему. Время покажет.Обложка Kandinsky 2.2

Нора Лирова

Ненависть, разбитая любовью

Глава 1

Как же я его ненавидела! Вот и сейчас в ванной, смывая с лица кровь, я его ненавидела. В зеркале отчетливо была видна глубокая царапина, оставленная ножом. Сегодня он перешел все границы. Взялся за нож и чуть меня не прирезал. Хотя нет, он не хотел меня убивать. Если бы я умерла, то он бы не получил больше денег и оказался там, где быть не хотел. Это была всего лишь попытка показать, что он «крутой», «сильный». Что я лишь слабая женщина, а он в доме хозяин.

Я налила на вату перекись водорода. Перекись зашипела, когда прикоснулась к коже. Хлопнула дверь. Он ушел. Ну и хорошо. Теперь можно было выдохнуть. Я услышала, как открылась дверь в детской. Она всегда открывалась с неприятным скрипом. Надо было смазать, но у меня никак не доходили руки. Тихий стук в дверь. Я ее открыла, продолжая водить ваткой по ране. На пороге стояла Варя. Серьезная и злая. Ей было десять лет, но выглядела она старше. Крупная девочка с короткой стрижкой и немного раскосыми глазами выглядела на все двенадцать лет. Одно время мне было стыдно перед дочерью за такую жизнь, но в последнее время я слишком устала чувствовать за всю вину. Слишком устала.

– Все нормально.

– У тебя кровь.

– Пройдет.

– Мам, нам надо его выгнать.

– Нет. Никто никого выгонять не будет. Сейчас я поставлю чайник. Мы попьем чаю, потом вы пойдете спать. Ясно?

Варя не ответила, но я знала, что она меня осуждает. Плевать. Мне надоело, что меня все осуждают, включая детей. Я так и не смогла стать хорошей матерью. Не смогла быть хорошей женой. Я много чего не смогла. Научилась лишь не прятать шрамы и не стесняться внешности.

С юности у меня остался шрам во всю щеку. На тыльной стороне левой руки был шрам от ожога. И еще несколько здоровых шрамов на животе. Иногда мне казалось, что у меня на теле не было живого места, на котором не осталась бы какой-нибудь след. И с каждым годом следов было больше. Так вот, я больше их не прятала за тонной косметики и одеждой. Не выпячивала, но больше не прятала.

Антон молча подошел ко мне и обнял. Ему было пять лет, но он сильно отставал в развитие. После перенесенной в детстве инфекции, реанимации и борьбы между жизнью и смертью, Антон выбрал жизнь. В нем осталась доброта и наивность, но вот ум пропал. Может это было и к лучшему. Для него мир был другим, более простым и не таким сложным, как у меня или у Вари.

Вместе с ним я зашла на кухню. Поставила чайник. Достала остатки конфет. По две шоколадных конфеты Антону и Вари. Я и сама была не против конфетки, но лишь облизнулась. На улице пошел дождь. Крупные капли застучали в окно. Сразу потемнело. Антон подошел к окну. Прикоснулся к стеклу, пытаясь поймать капли.

– Еще и погода испортилась. Завтра купаться не пойдем, – сказала Варя, садясь за стол.

– Посмотрим. Лето только началось. А летом погода непредсказуема, – ответила я. – Бабушка спрашивает, ты к ней поедешь на лето?

– Хочешь меня отослать?

– Я обещала ей, что спрошу тебя. А то она меня обвиняет в том, что я тебе запрещаю с ней видеться.

– Она не понимает почему?

– Не знаю. Видимо не хочет понимать.

– Я сказала, что без Антона никуда не поеду.

– Может ты захочешь отдохнуть? У нее дом в деревне. Папа…

– Я никого не хочу видеть. Так и передай.

Я пожала плечами. Мне надо было сказать ей, что так нельзя. Что нужно бабушку уважать и иногда с ней общаться, но Варя уже была достаточно взрослой, чтобы принимать решение, с кем общаться, а с кем нет.

Чайник закипел. Я достала из холодильника молоко. Чай с молоком и ложкой меда. Он расслаблял и успокаивал. После сегодняшней выходки Толи нам всем надо было успокоиться. Я дала Антону таблетки. После этого выдала конфеты.

– Мам, а может завтра купим йогурт? – предложила Варя.

– Подумаю, – ответила я.

Щека болела. Взгляд зацепил синяки на запястье после последней нашей ссоры. Они еще не успели сойти. Да, отметин с каждым разом остается все больше. И с этим ничего не поделать. Я не могла противостоять Толику. Он был слишком высоким и крупным. Прям медведь. Светловолосый медведь, который крушил все, что попадет ему под руку.

Дети допили чай и пошли спать. Я прочитала две сказки, после этого заметила, что дети задремали. У меня был еще час, чтобы поработать. После этого я должна была сбегать в магазин и купить продуктов. К этому времени дети крепко засыпали. Толя возвращался где-то около полуночи. А то и позже. Антон слишком нервничал, когда заходил в магазин. Он начинал требовать все, что попдалось ему на глаза. Плакал, а потом не мог успокоиться несколько часов.

У меня был час для работы, но вместо этого я тупо сидела и смотрела в монитор. Мысли опять крутились вокруг Толи. Понятно, что я его опять прощу. Завтра с ним поговорю. Попрошу, чтобы он мне не угрожал. Допустим, если ему нужны были деньги, то он мог всегда их попросить. Да, я не могла давать ему большие суммы. Пусть я и получала инвалидность на Антона, подрабатывала удаленно, ведя несколько групп, но это не значило, что я могла все это отдавать Толи. Мы как-то с ним уже говорили на эту тему, но он меня не слушал. Я же не оставляла надежды до него достучаться. Или это было раньше?

Сегодня почему-то я в это уже не верила. Можно было убеждать себя в том, что человек измениться, но при этом в глубине души знать, что этого не случиться. Я знала это. Видела, что с каждым годом все становилось лишь хуже. Если вначале это были угрозы, то потом к ним присоединились синяки. Сейчас же это были еще и порезы. А дальше он мне начнет ребра ломать? Как же мне хотелось от всего этого сбежать, но я знала, что это не получится. И от этого становилось не то, что грустно, но… Я устала. Я просто устала.

Из-за этого и смотрела на мир так безнадежно. Но ведь на деле все было не так плохо. Я была жива. Сколько раз я стояла на пороге у смерти, но она меня к себе не пускала. Мне надо было радоваться. Только из-за усталости я не чувствовала радости.

Антон и Толик были живы. У меня была замечательная дочка и помощница Варя. Мои неприятности были как шрамы – они никогда не могли рассосаться. Я знала, что Антон никогда не станет нормальным ребенком. Знала, что Толик не станет мягким и не перестанет меня бить. Я все это знала, но даже научилась к этому относиться с пониманием. Не пытаться исправить. Не пытаться скрыть. Принять, как часть жизни. Только на это нужны были силы. А у меня сегодня они закончились.

Я закрыла ноутбук. Возможно мне удастся поработать позже, когда вернусь. Или мне придется тогда вставать часа в четыре…

Закрыв детей на замок в комнате, а дальше еще и входную дверь, я побежала в магазин. Дождь перестал. Вся дорога теперь была в лужах, которые я обходила по памяти. Я жила в этом районе уже четырнадцать лет, но лужи никто и никогда не заделывал.

Это была окраина. Забытая всеми, включая и администрацией. Заводской район. Рядом три крупных предприятия, поэтому жилье здесь было дешевым. До школы надо было ехать на автобусе пять остановок. Столько же и для того, чтобы отвезти ребенка в сад.

Я купила квартиру лишь из-за ее цены, не думая о районе. Мне просто хотелось где-то жить. Строить судьбу. Стать счастливой. Пусть это и было грубо, но я хотела стать счастливой.

Когда родился второй ребенок, то дали материнский капитал. Тогда мы продали первую квартиру и купили трехкомнатную, чтобы всем хватило места. Пусть комнатки были небольшие, но…

Я почему-то разревелась. Тяжело было понимать, что все, к чему я стремилась, разрушилось. Оказалось лишь сказкой.

Тим бы надо мной посмеялся. Как-то он сказал, что в сказке сложнее жить, чем в реальности. Я тогда не поверила. Мне казалось, что если постараться, то сказку можно сделать былью. Но не получилось.

Магазин. Надо экономить, а Варя хочет йогурта. И Антон не откажется. А еще надо и нормальный обед. Кашу на утро.

Взгляд упал на пиво. Рука так и потянулась к банке. Но я тут же ее убрала. Нет. Пусть желание и было выпить, но так я проблемы решать не хотела. Не могла…

– Иногда можно расслабиться, если очень хочется, – услышала я знакомый голос. Сердце остановилось. На миг я забыла, что надо дышать. – Но бери водку. От пива только живот растет.

Мужская рука положила мне бутылку в корзину. Я все еще боялась повернуться, чтобы убедиться в своих предположениях.

– Чего еще возьмем? Мы же с тобой не алкаши, чтобы водку хлестать и рукавом занюхивать. Чего замерла?

– Это ведь сон?

– Сбывшийся кошмар, – ответил мужчина, забирая у меня корзинку. – Пойдем чего-нибудь купим вкусного. Отпразднуем нашу встречу.

Я все же повернулась к нему. Это был Тим. Почти не изменившийся Тим. Со светлыми волосами и челкой, зачесанной набок. С кривой улыбкой. Сломанным носом и тяжелым взглядом. Время его не пощадило. Около глаз появились морщинки. Черты лица стали более жестким и резкими. Но это был он. Моя сережка так и торчала у него в ухе: колечко с крошечным изумрудом. Эти сережки мне подарили родители на восемнадцатилетние. Одну он отобрал при прощании. И до сих пор носил.