Когда он опоздал

Они прошли по дорожке, пока не дошли до могил. Явно, что сюда давно никто не приходил. Герман поставил кресло с ребенком. Подошел к могильному камню. Егор достал из мешка грабли и совок, мусорный мешок, перчатки. Они начали убираться.

– Странное здесь быть, – сказал Егор.

Герман промолчал. Задумался. Что надо было делать на кладбище? Вспоминать? Он вспоминал мать. Вспоминал, как они сюда приходили по праздникам. Она рассказывала про родителей, сестру и ее детей. Вспоминала своего мужа, которого Герман всю жизнь считал отцом. А потом все это стерлось. Все разрушилось, когда Герман пришел со школы и поругался с матерью. Кто-то в классе назвал его в школе сыном шлюхи. Обычная ссора. Но его это так задело, что он разругался с мамой. Тогда она ему и открыла правду. После этого он больше никогда не поднимал эту тему. Но и отстранился от всех этих рассказов. Он как бы отдалился от воспоминаний. Очень долго он считал себя чужим. Как будто его в семью взяли в качестве приемного ребенка и он не имел права на эти воспоминания.

Он любил мать. Дорожил ее. Но при этом всегда было что-то такое, что держало его на расстоянии. А сейчас все это пропало. Больше ничего не было. Пустота. Он остался один. Без воспоминаний, без матери, без поддержки. Но при этом эта поддержка ему и не была нужна. Он всегда был самостоятельным. Всегда принимал решения. У него остались дети. Лариса.

Егор ушел на мусорку отнести мусор. Герман остался один, раскладывать цветы.

– Как думаешь? Я правильно поступил? – спросил он в пустоту. Ответа Герман не ожидал. Но в этот момент ему в голову прилетела пустышка, которую ему кинула Надя. – Походу я действительно дурак.

После этого он улыбнулся. Поднял пустышку. Сполоснул ее из бутылки с водой. Вернул Нади. Она уцепилась за нее. Сама запихнула ее в рот.

– И что теперь? – спросил Егор.

– Покрасим оградку. И пойдем домой.

– И все?

– А что еще хочешь сделать? Лариса считала, что это мне нужно. Все боялась, что меня совесть мучает.

– А она тебя мучает? – спросил Егор.

– Нет. Я все делаю правильно, – сказал Герман. – И сейчас в этом только убедился.

***

Лариса смотрела в окно, закрытое решетками. Наступила осень. Но при этом она не чувствовала ее прихода. Для нее все сезоны смешались в один. Она больше ничего не ждала. Только смотрела в окно.

Герман был прав. Боль прошла. Но при этом Лариса чувствовала, что чего-то потеряла.

– Хорошо выглядишь, – сказал Герман, который приехал забрать ее.

– Как Надя?

– Все хорошо. Задержка развития где-то на месяц. Но она стала хорошо спать.

– Это хорошие новости.

– Она по тебе скучала. И я скучал, – он поцеловал ее в щеку. Лариса смущенно поморщилась. Пожала плечами.

– А я ничего не чувствую, – сказала Лариса.

– Пока это хорошо.

– Ты меня опять сюда положишь?

– Если понадобиться. Ларис, это лучше, чем…

– Я знаю. Как думаешь, когда-нибудь это закончится?

– Возможно.

– А возможно и нет?

– Нужно время.

Лариса кивнула. Она все это понимала. Но одно дело понимать, а другое дело принимать. Нужно время. Не чтобы забыть, а чтобы принять. Для нее сейчас вся жизнь было подобие пазла из многочисленных кусочков. И каждому кусочку нужно было выделить определенное место в картине жизни. Только один кусочек ей поставить не получалось. Она не хотела видеть его в картине. Из-за этого и были проблемы.

– Я был на могиле матери. Посадил туда хризантемы. Цветочки искусственные положил.

– И как? Легче стало? – спросила Лариса.

– А мне не было плохо, – ответил Герман. – Когда я туда пришел, то понял лишь одно: я все делаю правильно.

– А я в этом не уверена, – сказала Лариса. – Что поступила правильно. А малышка с кем?

– С Егором.

– Ты уговорил его с ней посидеть?

– Да. Он был не особо и против. Хочет, меня задобрить.

– Чтобы ты вернулся?

– Нет. Чтобы я уехал.

– А может так и должно быть, – задумчиво сказала Лариса, подходя к такси, которое заказал Герман.

– Только не начинай.

Они приехали домой. Лариса некоторое время медлила, стоя перед подъездом, борясь со страхом зайти внутрь. Этот страх пришел внезапно. Когда она приехала из роддома, то его не было. Когда они с Германом расписались, то он появился.

– Я не могу туда войти. Мне все кажется, что я самозванка, – наконец сказала Лариса.

– Почему?

– Мне там не место, – сказала Лариса.

Герман подошел к ней. Взял за руку. Преподнес к губам. Лариса испуганно посмотрела на него.

– Пойдем, – сказал Герман. – Надо оставить все страхи позади. Как когда-то это сделал я.

– Это сложно.

– На самом деле нет.

– Ответственность – это слишком сложно. Для меня.