– Не нужно. Милый котик.
– Да, он и правда очень милый. Иногда у клиентов кошки дичатся или даже гадят, и потом… простите. – Она одернула себя и всхлипнула. – Я начну по порядку. Я собиралась лечь спать.
Лайла рассказала, что видела, потом проводила в спальню, чтобы показать вид из окна. Когда Фицхью вышел, она сварила кофе и приготовила завтрак Томасу, попутно разговаривая с Морелли.
Она узнала, что полтора года назад он женился, в январе они с супругой ждали первенца. Ему нравились кошки, но по натуре он был собачником. Он происходил из большой итало-американской семьи, его брат держал пиццерию в Маленькой Италии, а сам он в свободное время играл в бейсбол.
– Из вас получился бы хороший коп, – сказал он.
– Правда?
– Вы умеете разговорить. Я вам полжизни рассказал.
– Люблю задавать вопросы, ничего не могу с собой поделать. Мне интересны люди. Поэтому я подглядываю в окна. Только подумайте, у нее ведь была семья, родные, которые ее любили. Она была шикарная, высокая, наверное, работала моделью.
– Высокая?
– Я сужу по виду из окна. – Лайла вытянула руку, показывая примерный рост. – Метр семьдесят пять или чуть выше.
– Спасибо, учту. Да, вы были бы отличным копом, – сказал он, и тут снова послышался звонок.
Он вышел и вернулся в сопровождении усталого мужчины лет сорока и женщины с цепким взглядом, которая казалась лет на десять моложе.
– Это детективы Уотерстоун и Файн. Они хотят с вами побеседовать. Всего хорошего, мисс Эмерсон.
– Как, вы уже уходите? Спасибо за… просто спасибо. При случае загляну в пиццерию вашего брата.
– Вы не пожалеете. До свидания.
Стоило ему уйти, и ее снова охватила нервозность.
– У меня есть кофе. Хотите?
– Не откажусь, – сказала Файн и наклонилась погладить Томаса. – Какой милый котик.
– Вам с молоком?
– Черный, пожалуйста. Вы тут живете, пока Килдербранды в отъезде?
– Да, именно так. – Ей было легче, когда руки были заняты. – Я смотрю за их квартирой.
– Смотреть за чужим имуществом – ваш основной заработок? – поинтересовался Уотерстоун.
– Не столько заработок, сколько развлечение. На жизнь я зарабатываю писательством. Мне хватает.
– И давно вы тут квартируете? – спросил Уотерстоун.
– Неделю. Точнее, неделю и два дня, поскольку уже начало суток. В общей сложности я должна пробыть тут три недели, пока хозяева гостят у родных во Франции.
– Вам уже случалось жить здесь?
– Нет. Я здесь впервые.
– А где вы проживаете постоянно?
– Вообще-то у меня нет постоянного адреса. Когда в работе случается перерыв, я живу у подруги. Но это бывает нечасто. Обычно с работой нет проблем.
– То есть своего жилья у вас не имеется? – уточнила Файн.
– Именно так. Ни жилья, ни связанных с ним расходов. Но для официальных нужд и корреспонденции я пользуюсь адресом Джули Брайант. – Она сообщила адрес в Челси. – Иногда в перерывах между работой я проживаю там.
– Ясно. Покажите нам, пожалуйста, где вы находились, когда произошел инцидент.
– Сюда, пожалуйста. Я собиралась лечь спать, но была слегка на взводе. Ко мне приходила подруга, та самая Джули, и мы слегка выпили. Если честно, многовато, и мне не спалось, поэтому я взяла бинокль и решила посмотреть, что там происходит по соседству.
– Бинокль, значит, – повторил Уотерстоун.
– Вот он. – Лайла подошла к окну и взяла прибор в руки. – Он всегда при мне. Я переезжаю с места на место – в Нью-Йорке, да и везде. Только что вернулась из Рима.
– Вас наняли, чтобы смотреть за домом в Риме?
– Там была квартира, – ответила она Файн. – Срабатывает устная реклама, отзывы клиентов, а еще я веду блог. Мне нравится наблюдать за людьми, сочинять о них истории. Да, я шпионю, – без обиняков сказала она. – Сама я так об этом не думаю и ничего такого не имею в виду, но да, я шпионю. Просто… за каждым из этих окон свой маленький мир.
Уотерстоун поднес к глазам бинокль и долго глядел на дом.
– У вас тут отличный обзор.
– Они часто скандалили, ругались, потом мирились.
– Кто? – спросила Файн.
– Блонди и Мистер Рефлекс. Я так их прозвала. Квартира была ее – она выглядит по-женски – но он всегда оставался на ночь, по крайней мере, все время, что я живу здесь.
– Можете его описать?
Лайла кивнула:
– Чуть выше ее – пожалуй, метр восемьдесят пять, – накачанный, крепкого телосложения, килограмм под девяносто, шатен, волосы волнистые. Когда улыбается, на щеках появляются ямочки. На вид лет тридцать. Очень привлекательный.
– Что именно вы видели этой ночью?
– Я видела ее – на ней было эффектное черное платье, волосы были растрепаны. Она плакала. Впечатление было такое, что она плакала, вытирала слезы и говорила очень быстро. Как будто умоляла. Так мне показалось. Потом я увидела, как он ее ударил.
– Вы видели того, кто ее ударил?
– Нет. Я только увидела, что ее ударили. Человек стоял слева от окна. Я увидела удар – как вспышка. Темный рукав. И как запрокинулась ее голова. Она пыталась прикрыть лицо, а он ударил ее еще раз. Я схватила телефон – он заряжался на столике – и стала звонить в полицию, а когда посмотрела снова, она прижималась спиной к окну, загораживая собой обзор. Потом стекло разбилось, и она выпала. Она падала так быстро. В тот момент я ничего, кроме нее, не видела. Я позвонила в полицию, а когда снова взглянула в окно, свет уже погас.
– Значит, убийцу вы не видели?