Лунный свет

– Кажись отпустило, – только и сказал он, как вновь согнулся пополам, схватился двумя руками за рот. Его рвало, рвало сильно. Жёлто-белая жидкость, напоминающая гной, струёй вырвалась изо рта. «Боже, Итан» – слышал он материнский голос. Желудок крутило, так сильно, словно в него запустили бешеных жуков, носящихся от угла к углу. Но в скором времени, рвота прошла. Пожалуй, боезапас из сандвича с салат иссяк. – Всё нормально, – наконец сказал он.

Это может прозвучать странно, однако боль ушла вместе с переваренным сандвичем.

– Мам, – позвал её Итан, когда она подсаживалась под плечо сына.

– Да?

– Что сказал доктор Шоркс?

Кэтрин поджала губы, и они слились с цветом лица. Они пошагали к дому и прежде, чем она ответила, Итан переспросил у неё, открывая дверь.

– Мам?

– Сказал у тебя Грипп, очень сильный Грипп.

– Но я сильнее, правда?

Губы непроизвольно выпрыгнули изо рта и потянулись к ушам. Она нагнулась, и принялась расшнуровывать белые кроссовки «Adidas» – довольно старые, чтобы показаться на футбольном поле без стыда.

– Ты сильнее всех, кого ты можешь представить, Итан Тейлор, – начала она. Длинные пальцы уже развязали бант на левом кроссовке и приступили к узлу на правом. – Бог отправил тебя на землю, очень особенным мальчиком…

– А Рич? – перебил он мать. – Он ведь тоже особенный. Учиться на отлично и всё умеет делать.

На мгновенье, она застыла, как околдованная.

– Твой брат, не такой, как ты Итан, – вернувшись к развязыванию, сказала Кэтрин. Итан открыл было рот, чтобы напомнить матери, что он альбинос, но фраза это повторялась не один десяток раз, поэтому ответ прозвучал незамедлительно. – И дело не в том, что ты альбинос, Итан. Ты добрее его.

– Неправда! Рич самый добрый брат!

«Гитлер добрый, ведь он любит животных» – промелькнуло в голове Кэтрин, и та затрясла головой, прикрыв глаза. Сглотнула и посмотрела на сына.

– Да, наверное, ты прав, как брат… к тебе, он добрый, – она развязала узел и сняла Кроссовок.

– А к вам он не добрый?

– Подними ногу, – Итан повиновался и мать сняла второй кроссовок. Приставив кроссовки друг к другу, она поставила их на полку рядом с остальной обувью. – Добрый, – согласилась она. А теперь пойдём наверх.

– Ладно, – протянул он угрюмо, надувая щёки.

Они шли медленно, в основном из-за Итана, который боялся, что струны адской арфы натянутся вновь.

Пол, выложенный из красного дерева, когда-то был из обычных досок, лакированных и покрашенных в тошнотворный, коричневый цвет, разрастался по всему первому этажу, за исключением кухни и ванны – там была плитка. Оленьи головы и чучела наполняли весь дом кроме комнаты Итана, который он до жути боялся. Ему кажется, что стеклянные глаза следят за ним, ждут пока он уснёт, чтобы потом набросится и съесть бедного мальчишку, проявившего слабость перед сном. И после того, как он рассказал об этом матери, а та уже поговорила с мужем, Джо вынес чучело медведя (Свой главный трофей. Он считал, что делает сыну необычайно щедрый подарок, а оказалось наоборот) на чердак. Там же, на чердаке, вместе с трёхметровым медведем, он оставил «Винчестер». Ружьё 12 калибра оставалось заряженным, но никто кроме самого Джо об этом не знал. Конечно это риск и в первую очередь для детей, решивших поиграть в войнушку. Прознай об этом Кэтрин, и он поехал бы к матери, на недельку, так сказать погостить.

Подъём по ступенькам давался настолько трудно, что в голове Итана успела промелькнуть мысль: «А не прилечь ли мне в зале, на диване», но вспомнив про чучело волка, голову оленя, он засунул её в чёрный ящик и задвинул глубоко в подсознание. Наконец, поднявшись на все двадцать две ступеньки они с облегчением вздохнули.

– Мам, а где Дарвин?

Кот имеющий тайский окрас по кличке «Дарвин» был куплен у мальчишек три года назад. В тот день, шёл дождь (Впрочем, для Луизианы это не новость), а маленький котёнок сидел в картонной коробке из-под бананов с соответствующей этикеткой. Цена была копеечная, но Рич сторговался с ребятами на доллар и две пачки мятной жвачки. Кличка «Дарвин» подразумевалась Ричем, как эволюция» в чём-то, но он так и не узнал, что такого должен был сделать этот кот. Просто голос… внутренний голос прошептал ему: «Дарвин», – и он послушал его.

– Если не на улице, то я тебе его принесу, идёт? – подмигнув, она стукнула сына по носу.

– Спасибо мам, – Итан улыбнулся, и в улыбке его отразилась боль и благодарность.

Кэтрин улыбнулась и отворив дверь, пропустила сына вперёд.

На полках лежали старые игрушки, сильно ущемлённые книгами. Телевизор, с подключённым к нему видеопроигрывателем, стоял в дальнем углу комнаты в окружение двух цветков. Чуть левей был стол, на котором была лампа и школьные принадлежности, аккуратно сложенные на краю. А прямо напротив стола стояли две кровати: одна Итана Тейлора, а вторая Дарвина – кошачья лежанка. Сейчас лежанка пустовала, но обычно Дарвин спит именно тут, редко у Рича и никогда – в ванне. Дружба с водой, у него так и не завязалась, а в ванне, три года назад его первый раз помыли и с того самого дня, он не заходит в неё (Конечно, если хозяева его сами туда не занесут). Но что более смешное, так это его выкрики «Мяу-мяу-мяу», когда он проходит мимо дьявольской двери.

Мисс Тейлор уложила сына, настоятельно приказала звать её, если что-либо случиться, и пошла в кухню. Часом позже – Итан уже спал, – из кухни начинало веять ароматом индейки, печёной картошки и … скумбрией или какой-то другой рыбой. Те полчаса, которые Итан пытался заснуть, он делал две вещи: ждал Дарвина, чтобы как можно сильней прижать его чёрную мордочку к себе и заснуть, и думал: «Как же хорошо болеть гриппом. В школу идти не нужно, лежишь себе в кровати, смотришь мультики и отдыхаешь». Вот только, может оно и к лучшему, но Итан так и не узнал, что болезнь Марбурга смертельно и жить ему осталось не более двух недель.

Глава 2

Рич Тейлор

Дверь дома открылась без пятнадцати пять, и слабый, тускнеющий с каждой минутой луч света прорвался в дом следом за Ричем Тейлором. Скинув ботинки и пальто, он прошёлся на кухню, откуда должен был направиться прямиком в свою комнату, чтобы сделать домашнее задание. Нос его, слегка покрасневший, тотчас уловил запах индейки, а глаза – мать, открывающую духовку. Она чуть было не выронила птицу, когда, оборачиваясь увидела Рича, сидящего за столом, как призрака поджидающего часа расплаты.

– Боже, Рич, – переводя дыханье она поставила поднос с Индейкой в центр стола. Сняла перчатки и также поспешно, вытерла блестящие линии, идущие от глаз к подбородку. – Сколько раз я тебя просила стучаться или здороваться, как только ты входишь в дом?

– Не считал.

– Ладно, – Кэтрин отбросила эту тему, как сотни других ранее. Взяв из шкафа тарелку, вилку и ложку, она положила их напротив Рича, тот признательно кивнул, и направилась к холодильнику, возле которого стояла противень с картошкой. Достав скумбрию и салат – трудно это было назвать салатом: куски брокколи, наваленные друг на другу и перемешанные в сметане, – она отнесла их на стол, к Индейке. И возвращаясь за картошкой, посмотрела на часы, в форме совы. – Отец скоро придёт, поэтому кушай не спеша.

– Мне нужно делать уроки, – напомнил Ричь. Отрезал ножку индейки и положил её к себе в тарелку, после чего разбавил её «Пародиям на салат», картошкой и кусочком рыбы.

– Это важно Рич, – Кэтрин пустила струю воды и принялась мыть посуду. Она делала это не спешно, что вызвало у Рича массу подозрения. – Разговор о твоём брате. И нам нужно поговорить всем вместе…

– Что сказал доктор? – прервал её Рич, хоть и делал подобное крайне редко. Не услышав ответа, он повторил. – Что сказал доктор, мама.

– Чарли сказал, что… – она откашлялась, склонилась над раковиной, якобы сполоснуть тарелку, но на самом деле вытереть слёзы. – Что у…

Протяжный «Мяу» раздался из коридора, следом за которым послышался стук двери и басистый голос Джо Тейлора:

– Милая, я дома.

«Вот, почему ты не делаешь, как твой отец, Рич?» – хотела она спросить, но не решилась. – Вот, отец уже пришёл, потерпи ещё пару минут, Рич. Уроки никуда не убегут.

– Время идёт, мам, – повторил в тринадцатый раз за неделю Рич.

Дарвин вбежал в кухню лошадиной походкой, виляя бёдрами и крича: «Кушать, я хочу кушать. Дайте мне покушать», но все это слышали, как: «Мя-яу, мрмя-у, мяу». Он присел возле Кэтрин и начал орать, как ненормальный, повторяя всё те же «Мяу-мяу-мяу», а когда она кинула в миску «Дарвин» голову скумбрии, кот замолк. Его голова ходила вверх-вниз, изредка, когда ему требовалось оторвать неподдающийся кусок, он тряс ею влево-вправо.

Отец вошёл в комнату минутой спустя. Уж очень долго он снимает свои ботинки, чем-то схожие с ботинками Генри Баккенса, а после, ещё какое-то время, высматривает для них место на полке, словно это дорогой Феррари, требующий особого парковочного места.

– Привет милая, привет Рич, – его лицо, прямо-таки сияло улыбкой, чего нельзя было сказать про жену. Он подошёл к ней и чутка пригнувшись обнял, прислонился к щеке и поцеловал. И ту же секунду, уловил горький привкус… привкус слёз, как ему показалось, и он был прав. Не прекращая объятий, он наклонился над её лицом и ласково взяв за подбородок спросил. – Что-то случилась, Кэт?

– Сядь за стол, – попросила она. – Нужно…

– Тсс, – прошипел он и прислонил палец к её мягким губам. – Я всё понял, не нужно слов.

И Джо Тейлор, уселся за стол, но прежде пожал руку сыну. Он понимал, что Рич не многословен и ему это нравилось. «Мужчина должен говорить поступками, а не языком» – твердил Джо, его отец Джо, дед, прадед и вообще всё поколение. Что же касается Рича, то он любил старшего сына больше, чем Итана, хоть и пытался себя убедить в обратном. У родителей не должно быть любимчиков – так говорят все, и Бог судья, если так не должно быть, – но они всегда были, будут и есть. Кого-то будут любить в меньшей степени, кого-то в большей. Мальчишка четырёх лет, поверьте, найдёт эту разницу в любви, ведь дети знают лучше, чем взрослые что такое любовь.