50 оттенков серого кардинала: кто правит миром

Когда друзья становятся врагами,
Друзьями нам становятся враги.

Это настоящая стратегия, которой нам следует руководствоваться.

Первое, что нам надо сделать – это осуществить стратегический прорыв в отношениях с Японией. Мы излагали свои рецепты в книге «4.51 Стратагемы для Путина». Они могут быть востребованы и на сегодняшний день. Пойти на условия Японии и отдать им острова Курильской гряды – губительный прецедент. Но мы можем сделать такое предложение, от которого японская сторона не сможет отказаться. Например, дать масштабную концессию на некоторые малонаселенные и экономически депрессивные районы граничащих с Китаем дальневосточных областей. Почему нельзя пускать туда Китай? Дав долгосрочную концессию китайцам, мы, во-первых, поможем получить им демографическую легитимацию, во-вторых, значительно ухудшим экологию: свою пашню они уже изрядно изгадили пестицидами и гербицидами. Земледелие у нашего островного соседа гораздо более экологически взвешенное. Если бы мы создали из отданных в концессию японцам регионов своеобразный пояс в российской юрисдикции – были бы одновременно решены многие продовольственные и технологические проблемы.

Что касается возможных политических осложнений во взаимоотношениях с Китаем, то что мы можем утратить по сравнению с сегодняшним днем? Поднебесная никогда в своей истории не признавала равных отношений с «варварами» и не удивительно, что сегодня она смотрит на Российскую Федерацию скорее с позиции силы, пренебрежительно. Устами официального информационного агентства «Синьхуа», входящего в структуру Министерства госбезопасности КНР, Китай заявляет, что Россия – по сути «лузер». Не в тех выражениях, но смысл сводится именно к этому. Соответственно, в случае появления противовеса в лице Японии Китай будет вынужден прилагать усилия для выравнивания баланса.

Размещаемым на российско-китайской границе японским хозяйствам можно жаловать и 99-летнюю концессию. Кто будет защищать эту границу? Япония окажется заинтересованной в нерушимости границ. И это не противоречит союзническим отношениям США с Японией, потому что через опосредованное японское присутствие здесь США будут спокойны за эту границу с Китаем.

Нужно умело играть в стратегические игры.

Наполеон Бонапарт любил цитировать афинского военачальника Харбия, утверждавшего, что армия львов под предводительством барана проиграет армии баранов под предводительством льва. Добавим от себя: при условии, что бараны из ближайшего окружения не заглушат рык льва своим блеянием.

Часть 1. Бжезинский против Бжезинского

Глава 1. Збигнев Бжезинский ставит мат собственной стране

Спуск красного флага в Кремле был уже формальностью, за которой было приятно наблюдать.

    Збигнев Бжезинский

Что можно сказать по поводу этого высказывания одного из ключевых архитекторов американской стратегии времён холодной войны, которого некогда называли «Киссинджером Джимми Картера»?

«Величайшая геополитическая катастрофа XX века» – по выражению Владимира Путина – формально случилась потому, что мы сами десятилетиями разваливали страну. С одной стороны – строили, с другой – разваливали. Как в школьной задаче: в трубу А втекает, из трубы Б вытекает.

Вот Сталин: труба А – ликбез, индустриализация, модернизация армии; труба Б – варварская коллективизация, репрессии и ГУЛАГ, Лысенко, кибернетика, генетика. Хрущёв: труба А – массовое жилищное строительство, демилитаризация – спасение экономики; труба Б – управление хозяйством страны наугад, гонения на модернизм во всех видах искусства. Брежнев: труба А – международная разрядка, объединение планового и рыночного управления; труба Б – деиндустриализация, разложение советского и партийного аппарата, широкомасштабная коррупция, апофеоз стратегических просчётов – Афганистан.

Про горбачёвские А и Б красноречиво говорит сам Бжезинский: «Говорить о перестройке и гласности было легче, чем ответить на вопрос, что сделать с ленинизмом. Его правление ускорило кончину империи. Он не провёл никаких существенных экономических реформ и, сам того не желая, вытащил на поверхность национальные вопросы. Гласность служила отличным прикрытием для проявления антирусских настроений. Украинский писатель мог, не указывая пальцем на великороссов, назвать Сталина преступником за уничтожение украинской культурной элиты и голодную смерть миллионов украинцев. Прибалты могли собираться, чтобы почтить память жертв сталинских ссылок, и требовать большей автономии, не высказывая категорического осуждения русских. А Горбачёв не мог одновременно говорить о гласности и запретить подобные манифестации». Как видно не только из этой оценки, Горбачёв оказался всего лишь пигмеем, не способным удержать зашатавшегося гиганта.

Но без Ельцина красный флаг всё равно выжил бы. Ельцин был не одиночкой. Ельцин в широком смысле – это вся разложившаяся федеральная и региональная верхушка СССР. Им всем стало выгодно разрушение страны, они все при этом «хапнули» кто что мог из общенародной собственности. Пятая колонна вызревала в рядах номенклатуры. Взять того же Ельцина. Ведь печально известный дом Ипатьева, где в обстановке варварской паники расстреляли отрекшегося императора с семьей, не тронули даже при Сталине. А вот Ельцин холуйски выслужился – снёс. Причём никакой НКВД над ним не довлел и ничего подобного не требовал. А через полтора десятка лет сам же Ельцин лил крокодиловы слезы над прахом царской семьи. Типичный советский перевёртыш. И такой перевёртыш возглавил так называемую «новую Россию», предварительно предав и продав «старую», т. е. великую, Россию – Советский Союз. Злорадство ястреба Бжезинского вполне объяснимо. Непобедимые русские сами сделали то, чего не смогли Наполеон и Гитлер, не говоря уж о всяческих Трумэнах.

Но повторимся: всё началось при Брежневе. Во второй период его правления правящий режим злокачественно переродился. И Горбачёв вырос тоже не из доброкачественного материала. Вспомнить его «ипатовский метод», когда сосредоточение сельскохозяйственной техники на одном участке использовалась не только для ускорения темпа жатвы, но и для сокрытия реально используемых посевных площадей и возгонки таким образом отчётных показателей. А уж продовольственная программа и подавно строилась по принципу «за два десятилетия кто-то умрёт – или я, или шах, или ишак». Безусловно, мастер саморекламы. Да и к Андропову – почти всесильному главе госбезопасности – прилепился умело. Как гласит индейская поговорка, из кривых ростков не вырастет прямого дерева. Однако самым страшным брежневским метастазом стал именно Ельцин. С его появлением в центре летальный исход для больной страны стал практически неотвратим.

Заметная часть перекосов и болезней брежневской эпохи спровоцирована усилиями Бжезинского. Прежде всего – в бытность его помощником по национальной безопасности президента Картера (1977–80).

Говорим «Картер», а в уме держим Бжезинского. Этот знатный русофоб формировал внешнюю политику Картера. Именно Бжезинский сублимировал комплекс польской неполноценности в агрессивные действия США в отношениях с СССР. Именно Бжезинский отказался от политики другого известнейшего стратега Генри Киссинджера[8 - Генри Киссинджер был Советником президента США по национальной безопасности в период с 1969 по 1975 гг., Госсекретарём США в 1973–1977 гг. Это был первый в американской истории случай, когда один человек занимал две этих должности одновременно.] – помощника по вопросам национальной безопасности президентов Ричарда Никсона (1969–74) и Джеральда Форда (1974– 76). Киссинджер предписал избегать идеологических споров, не вмешиваться во внутренние дела советской сверхдержавы, максимально разрядить напряжение между двумя обкладками мирового конденсатора. Джимми Картер – с подачи Бжезинского – с самого начала вмешивался во внутренние советские дела. Он первым из президентов США публично усомнился в легитимности власти Советов в их родной стране. Он выделил огромные деньги на радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа», утвердил финансирование контрабандной переправки в СССР подрывной литературы. Под предлогом радикального нарушения прав человека использовал экономические санкции. Запустил новые программы вооружения и тайные операции в странах третьего мира, чтобы противостоять действиям Москвы.

Если сравнивать варианты подрывных действий против нашей страны, то долговременный разрушительный эффект войны экономической сопоставим с ядерной. Если последствия ядерной войны, когда мир уничтожается в одночасье, сродни внезапной смерти, остановке сердца, инсульту, то экономическая война сродни раковому заболеванию. Она более пролонгированная и несёт мучительную гибель для страны. Но летальный исход, финал – один.

И, кстати говоря, когда Бжезинский обкатывал санкции против Советского Союза, тогда СССР был к ним более устойчив, потому что был более диверсифицирован в экономике. СССР отличался от постперестроечной России, которая поспешила отдаться всему и вся – МВФ, Всемирному банку и т. д., резво включившись в мировую капиталистическую систему, но лишь на её верхних этажах, финансово. В то время как свою опору – производственный фундамент – мы бездумно откинули. Мы почему-то не горели желанием позаимствовать у Запада технологии (чем, кстати, отличается Китай) и развивать собственное производство. Да и Запад тоже относился «с пониманием» к такому поведению России и всячески поощрял разрушение нашей промышленности.

Мы садились на «нефтяную иглу». Колонизаторы прошлого, приходя на острова к туземцам, успешно – особенно поначалу – меняли всякие стекляшки и бусы на золотые слитки. Постепенно туземцы осознавали цену своим товарам или со временем приближались к тому технологическому уровню, когда они эти стекляшки были способны делать сами. Мы же – ровно наоборот. Мы были в стадии, когда худо-бедно умели сами делать «стекляшки», и обмен с заграницей у нас был относительно адекватным.

Правда, для нашей страны иначе как парадоксальной не назовешь ситуацию, когда мы вынуждены были идти на обмен нефти на продовольствие, подобно Саддаму Хусейну. Это утвердилось при Брежневе, а началось при Хрущёве. Мы меняли нефть на продовольствие, шёл бартер, и к этому начал добавляться ширпотреб. Хотя были и шаги в экономике. Например, стоит упомянуть о косыгинской реформе, когда в числе прочего был построен АВТОВАЗ в Тольятти. Была целиком куплена технология, и мы до сих пор продолжаем выпускать эти теперь устаревшие модели (кое-что из их компонентов используется и в новых изделиях). А половина России до сих пор на этих авто ездит.

В кардиологии известен синдром, когда единственный кардиомиоцит (клетка сердечной мышцы), давая неверные сигналы, может у вполне здорового во всём организма вызывать тяжелейшие аритмии – зачастую с печальным для организма исходом. Такой клеткой в сердце американской политики оказался польский эмигрант Бжезинский. Патологическую ненависть к русским, построившим к 1960-м годам сверхдержаву, говорящую на равных с Америкой, он выплеснул в шаги американской политики. Руками Картера Бжезинский вновь разжёг пожар холодной войны. Американский экономист Джеймс К. Гэлбрайт позже скажет: «Для Бжезинского вредить России – это хобби».

Да, советское руководство – в лице Брежнева и Суслова – совершило немало бездарных, стратегически провальных, шагов. Например, линейное мышление советских руководителей экстраполировало успех ввода войск стран Варшавского договора (во главе с СССР) в Чехословакию в 1968 году на решение о вторжении в Афганистан в 1979 году. Но Афганистан – не Чехословакия. Да и само вторжение в Чехословакию было тактическим выигрышем и стратегическим проигрышем советской политики.

Тайные операции США в тот период зачастую невозможно отличить от тайных махинаций. Советская авантюра в Афганистане стала возможной не только в силу опрометчивости и недальновидности многих членов Политбюро. Бжезинский нынче с удовольствием вспоминает: США начали финансировать и напрямую снабжать оружием силы, противодействующие тогдашней афганской власти, ещё весной 1979-го. У афганских правителей были несомненно уважительные причины просить советской помощи. Но лишь после ввода советских войск американская помощь стала открытой. Таким образом, у всего мира создалось впечатление: СССР вторгся в мирную страну, и её народ восстал против оккупантов.

Ловушку эту придумал именно Бжезинский (о чём долгие годы «скромно» умалчивал). Он же организовал и явную дезинформацию: мол, афганский руководитель Амин завербован американцами, и янки готовятся ввести свои войска в страну. Геронтократы из Политбюро купились на эту, в общем-то, нехитрую уловку. КГБ тоже выказал интеллектуальную недостаточность. В итоге Бжезинский переиграл Андропова. Афганистан на десятки лет ускорил конец Советского Союза.

Бжезинский достиг своей цели. Режим в СССР начал расшатываться. Брежнев в ответ, руками Андропова, стал закручивать гайки. Давление в котле начало подходить к красной отметке.

Вдобавок именно Бжезинский смог выстроить единый фронт США и Китая против СССР. Отец китайских реформ Дэн Сяопин сознавал, что играет в американских интересах. Но это были тактические интересы Америки – стратегически от альянса выиграл Китай. Смертельный удар Америки по могущественному северному соседу развязал руки Поднебесной.

Бжезинский в последних своих работах нехотя, но признаёт пагубность нарушения стратегического баланса в Евразии. Вот, например, его высказывание: «Ещё меня поражает, насколько много китайские лидеры знают о мире. А потом я вижу очередные дебаты кандидатов в президенты от республиканской партии…» Заканчивать свою фразу в интервью Бжезинский не считает нужным, но через некоторое время добавляет: «Республиканцы – это просто позор». В качестве руководящей модели американский стратег приводит фразу Дэн Сяопина: «Наблюдайте, сохраняя спокойствие, и обеспечьте безопасность наших позиций; управляясь с делами, сохраняйте спокойствие, скрывайте наши возможности и выжидайте, продолжайте оставаться в тени и никогда не претендуйте на лидерство».

В этом высказывании просматривается преемственность с традицией китайской стратегической мысли. В народе, кстати, есть поверье не выставлять ребёнка на люди, пока ребёнок совсем маленький и цветущий, чтобы «не сглазить». Не сглазить – это такая завеса. На самом деле – накопленная мудрость, потому что сосредоточение злых глаз заканчивалась тем, что в отношении субъекта могла быть проведена какая-то акция. Такого толка стратегии – но на государственном уровне – придерживается Китай. Дэн Сяопин учил именно тому, чтобы не высовываться, накапливать силу и раньше времени не будить страх и подозрения у соперничающих держав.

Кстати говоря:

Индия тоже по мере своего экономического роста старалась подчеркивать свою принадлежность к странам бедным, всего лишь на пути к развивающимся, хотя она, на самом деле, достаточно мощная индустриальная держава. И это тоже позволяло, не давая конкурентам спохватиться, продолжать получать экономические преференции.

Наша же стратегия ровно обратная. Это отрицание всякой разумной стратегии. Мы изо всех сил, в том числе включая наши информационные каналы (например, Russia Today), пугаем всех вокруг своей мощью. Да, мы пытаемся решать какие-то свои задачи, чтобы с нами считались и к нам не совались. Но в итоге всё получается ровно наоборот. Эштон Картер, министр обороны США, уже неоднократно озвучивал новые меры по нейтрализации, сдерживанию России, – и вот Европа выделяет новые финансы на модернизацию вооруженных сил. А ведь европейцы не горели желанием тратиться на военные приготовления.

Чего мы добились? Когда идёт экономическое противостояние, когда на чаше весов несоизмеримый экономический потенциал России и объединённого Запада, то рано или поздно количество перейдёт в качество. И произойдёт военно-технологический отрыв Запада от России. А это как раз то, чего мы пытаемся изо всех сил не допустить: делаем соответствующие тактические шаги, но стратегически мы повышаем вероятность возникновения этого отрыва. А, как известно, значительный отрыв, дельта военной силы, провоцирует соперника на применение этой силы. Поэтому в итоге получается, что ведем мы себя как слон в посудной лавке, вокруг которой к тому же бродит достаточное количество мамонтов. На поверку эта стратегия – непродуктивная, нерациональная, и, скажем прямо, опасная.

Вернемся к вездесущему и неугомонному Бжезинскому. В последние годы мы видим: к нему пришло, наконец, понимание необходимости сохранения территориальной целостности России – особенно в её восточной части. Однако то ли недостаточность стратегического интеллекта, то ли маниакальная ненависть к русским заставляет его внушать американским президентам: не допускайте воссоединения Украины с остальной Россией. Комплекс, унаследованный от веков польско-русского противостояния, не допускает признания целостности России. А такова она только вместе с Украиной. И только такая Россия сможет сохранить Зауралье на стратегическую перспективу.

В своей книге «Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис», вышедшей в конце января 2012-го, Бжезинский дал апокалиптический прогноз «отступающему Западу». Европейская часть Запада становится неким комфортабельным «домом престарелых». Ядро Запада – США – переживают экономический упадок и проявляют всё большую политическую несостоятельность. Стремительно нарастает стратегическая изоляция США. В то же время Китай – в стадии «стратегического терпения». Эти новые горькие реальности будут осознаны американским истеблишментом позже и соответственно войдут в его политическое целеполагание.

В своей книге Бжезинский, казалось бы, диаметрально меняет свой взгляд на Россию. Он даже призывает американских политиков повлиять на Европу с целью её тесной интеграции с Россией и Турцией. Разительная перемена во взглядах вполне объяснима. Бжезинский – всё ещё серьёзный геостратег – не может не понимать: уравновесить китайскую мощь в Евразии может только альянс угасающей Европы со стремительно укрепляющейся Турцией и сохраняющей ядерную мощь Россией.

Бжезинский скептически оценивает стратегическое мышление как нынешних, так и будущих американских руководителей. В первую очередь, считает он, нужно выправить ситуацию с американской экономикой. Он настаивает: «Если США не наведут у себя порядок, их ждёт крах на международной арене. Если мы восстановимся, мы можем избежать международного краха, но нам придётся постараться и действовать умно. Однако если положение дел внутри страны останется прежним, на международной арене у нас не будет ни единого шанса, как бы мы правильно себя ни вели… Мы [американцы] слишком одержимы настоящим. Если мы скатимся до того, что будем думать только о нём, мы начнём реагировать на вчерашние вызовы вместо того, чтобы делать нечто более конструктивное». Бжезинский в очередной раз сравнивает мышление американских политиков с мышлением китайских руководителей и приходит к выводу: китайцы – в отличие от своих американских коллег – думают на перспективу в десятки лет. Это и есть стратегическое мышление.

Насколько силен в стратегических построениях сам Бжезинский, можно проиллюстрировать на примере нескольких его известнейших книг. Так, в 1997 в известной книге «Великая шахматная доска» он писал:

«США не только первая и единственная сверхдержава в поистине глобальном масштабе, но, вероятнее всего, и последняя». В дополнение к этому он утверждал, что «свыше 30 лет вряд ли кто-либо будет оспаривать статус Америки как первой державы мира».

Для сравнения приведем высказывание ещё одного признанного американского стратега Генри Киссинджера. В том же 1997 году в книге «Дипломатия» он констатировал:

«Окончание холодной войны создало ситуацию, которую многочисленные наблюдатели называют “однополюсным” или “моносверхдержавным” миром. Но Соединённые Штаты на деле находятся не в столь блестящем положении, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную деятельность. Америка добилась большего преобладания, чем десять лет назад, но по иронии судьбы сила её стала более рассредоточенной. Таким образом, способность Америки воспользоваться ею, чтобы изменить облик остального мира, на самом деле уменьшилась». Также он подчеркивал, что «действительно новым в возникающем мировом порядке является то, что Америка более не может ни отгородиться от мира, ни господствовать в нем».

Таким образом, уже через несколько лет после резкой смены структуры мира гораздо более проницательный стратег Киссинджер сформулировал выводы, к которым Бжезинский сумел прийти только в начале 2010-х годов. Стратегическому дару Генри Киссинджера мы посвятили в этой книге отдельную главу.

Однако вернемся к нашему «стратегическому тактику»[9 - Так мы и далее будем называть пана Бжезинского, чтобы постоянно не закавычивать ироническую дефиницию «великий стратег».]. В июне 2003 года в предисловии к книге «Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство» Бжезинский продолжал констатировать, что «нет никакой реальной альтернативы торжеству американской гегемонии и роли мощи США как незаменимого компонента глобальной безопасности», и «именно Америка определяет сейчас направление движения человечества, и соперника ей не предвидится».

Ещё через четыре года, задаваясь вопросом, «будет ли у Америки ещё один шанс» (на глобальное лидерство. – Прим. Н. Л.), уверенно отвечал: «Безусловно. В значительной мере это так, потому что ни одна, ни другая сторона не способна играть роль, которую потенциально способна играть Америка и которую она должна играть. Европе всё ещё не хватает необходимого политического единства и воли, чтобы быть глобальной державой. Россия не может решить, хочет ли она быть авторитарным империалистическим, социально отсталым евразийским государством или действительно современной европейской демократией. Китай быстро поднимается как доминирующая держава на Дальнем Востоке, но у него есть противник, которым является Япония, и всё ещё не ясно, каким образом Китай разрешит основное противоречие между свободным экономическим развитием и бюрократическим централизмом его политической системы. Индия ещё должна доказать, что она сможет сохранить единство и демократию, если её религиозное, этническое и лингвистическое многообразие станет для неё политическим бременем[10 - Бжезинский Збигнев. Ещё один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы. М., Международные отношения, 2010. Книга была написана Бжезинским ещё в 2007 году.]».

Ещё через пять лет в книге «Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис» Бжезинский констатирует, что пришло «осознание новой геополитической реальности: смещения центра тяжести мировой власти и экономического динамизма с атлантического региона на тихоокеанский, с Запада на Восток», а «между Советским Союзом на закате его дней и Америкой начала XXI века действительно наблюдается тревожное сходство».

Также своим «стратегическим взглядом» Бжезинский замечает, что «предпосылки к реактивному взлёту Китая на вершину мирового Олимпа к первому десятилетию XXI века нужно искать в далёком прошлом с борьбы за национальное обновление, начатой более века назад молодыми китайскими интеллектуалами националистами и несколько десятилетий спустя завершившейся победой китайской компартии».

Что же помешало ему разглядеть эти предпосылки раньше?

Быть может, провозглашая США «первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавой», «верноподданные льстецы недооценили, сколь переменчива может быть история». Последняя цитата про льстецов – не наша оценка. Это слова самого Бжезинского из введения к книге «Ещё один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы». Для понимания контекста приведем фрагмент текста, к которому эта цитата относится, целиком: