Сон океана

Альвильда

Она сидела на берегу, перебирая в ладонях белый песок. Солнце садилось за спиной и ощущалось, как бриз меняет свое направление. Она смотрела на водную даль. Легкие волны плавно играли свою мелодию, создавая на поверхности неповторимую игру цвета – от темного черничного у горизонта до сине-зеленого, местами изумрудного в центре, переходящего в желтый у берега. Альвильда любила это время суток, день шел на покой, природа умиротворялась, а вечер сулил спокойствие и отдых с кубком вина в объятиях Алана.

Команда вдалеке разжигала костер, громко и весело обсуждая удачную охоту. Они редко выходили на берег, и всегда это было шумным событием, продолжавшимся несколько дней с охотой, пирами, песнями и танцами. В этот раз Альвиде нравился подбор людей – все они были здоровые и сильные, не агрессивные, не злобные, не склонные к буйному пьянству, что встречается редко в кругу искателей приключений. Среди них были воистину уникальные и интересные личности: художник Марко со способностью в течение несколько минут запечатлеть углем любое лицо и видящий дальше любого на корабле; кок Себастьян, по мнению команды, способный создать шедевр даже из морской травы и в свободное время играющий на мандоре грустные и лирические напевы своего сочинения; силач Васу, одним ударом кулака переламывающий ребра или крошащий череп, обладал способностью к врачеванию и предотвращению заболевания, угадывая его заранее присущим ему шестым чувством; талантливый в обращении с оружием синеглазый Дауд, на суше мечта многих красавиц, он побывал во многих странах, и его рассказы были веселы и бесконечны, естественно, большинство из них приукрашены или же сочинены им на месте, Дауд также обладал способностью выходить без царапины из любой передряги. Команда сложилась дружная и сплоченная, вместе они прошли ни одну тысячу миль, встречая на пути бури и штиль, дожди и зной, сказочно красивые острова и неприветливые земли, горы, извергающие огонь, и лед, преграждающий путь.

Но, несмотря на все события и движение вперед, постоянное присутствие людей, любовь и внимание Алана, чувство одиночества не покидало Альвильду и в последнее время усилилось. Она чувствовала, что находится не там, где должна быть, не с тем, с кем должна быть, и делает не то, что должна. Ее бесконечные поиски душевного покоя не приводили к результату, а создавали ощущение, что она наоборот бежит и удаляется от цели. Иногда в ее мыслях мельком проходили лица, которых она не знала и события, которых она не помнила. Она загоняла эти минутные воспоминания глубоко в память, но, тем не менее, временами, как в этот вечер, ощущение, что она делает что-то неправильно, возвращалось, а самое главное, в эти моменты она чувствовала, что Алан не тот, кто должен быть с ней рядом. Любила ли она его? Да, любила, но это любовь была как момент из настоящего и она не знала, точнее она точно знала, что это не ее прошлое, а тем более не ее будущее.

«Что-то я делаю неправильно…», – со вздохом, в очередной раз подумала она.

– О чем задумалась красавица? – прервал ее мысли, подошедший Алан.

– Я думаю, мне пора начать писать пейзажи. Посмотри, какая красота, – улыбнувшись и предложив жестом ему присесть рядом, ответила Альвильда.

– Да, красиво. Но ты не бываешь на берегу, кто оценит твои картины? А на корабле, я боюсь, мы не сможем их долго хранить.

– Я буду дарить их. Скажем, Бодуену и Хелл.

– Как пожелаешь, они будут рады, но, боюсь, команда не оценит твою новую странность.

– Разве это важно?

– Нет, но лучше уж пару дополнительных спаррингов на мечах, по крайней мере, для окружающих выглядит устрашающе. Не все клинки из своей коллекции ты опробовала в бое, – засмеявшись и обняв ее, ответил Алан. Он поцеловал ее, посмотрел в глаза и убрал волосы, упавшие на лицо.

– Да, ты прав, возможно, картинки подождут, – согласилась она и провела пальчиком по его губам.

– Я думаю, в будущем, человек изобретет быстрый способ запечатлеть момент. А природа и пейзажи мало в чем изменятся.

– Да, и в этом ты прав. Сначала человек будет стремиться все запечатлеть, потом будет стремиться все запечатлеть как можно быстрее, затем это будет отдельным искусством, но думаю, быстро наигравшись, человечество перестанет ценить моменты. А природа… Природа, при кажущейся неизменчивости, меняется очень сильно и ее мгновения очень быстротечны.

– Как-то пессимистично, но хочешь, купим тебе все необходимое, и рисуй, думаю, Марко тоже будет рад.

– Нет, не хочу, время не пришло.

– Тогда пошли, прогуляемся вглубь острова, – поднявшись, предложил Алан и протянул ей руку.

– Я немного хочу побыть одна. Иди к команде, а я подойду чуть позже.

– Хорошо, долго здесь не скучай, – Алану не понравилось ее настроение, но он не стал пытаться его исправить, как обычно полагая, что она просто соскучилась по суше и комфортным условиям.

Альвильда проводила его взглядом, легла на песок, закрыла глаза, слушая песню волн и отзвуки смеха команды, вернулась к своим мыслям.

Люди состоят из воды и сами как вода, в своей жизни, действиях и мыслях они как реки, озера, моря и океаны, или как лужи и высыхающие источники. Внешне, на поверхности они могут быть одними, но в мыслях, как в глубине, совсем могут оказаться другими. Одни как чистое прозрачное горное озеро, в котором видно даже самые маленькие камешки на самом глубоком дне, другие как бурная река, где бурлит все и внешне и внутренне, есть люди как океан изменчивы и непредсказуемы, бывают словно штормовое море, которое может оказаться спокойным и теплым на дне, есть как красивые озера, внешне привлекательные и манящие, гладкие как зеркало, но с плохим и мутным дном, а у многих за гладкой поверхностью скрывается непредсказуемая глубина. Одни люди как реки, им нужно стремиться и впадать во что-то большее, чем они сами, а есть одиночки, текущие своей дорогой. Есть теплые и холодные, ядовитые и чистые, тем которым нужна подпитка дождей и те которые сами питают других.

А таарвиты? Какие они и так ли далеки они от людей? Какой была она? Альвильда часто задавала себе этот вопрос. С Аланом ей было все понятно, он был как столь любимым ею Тихий океан с его бездонными впадинными, течениями, прозрачной гладкостью воды, бурями и тайфунами. Он поглощал в себя реки, моря, дожди, он был обманчив и в тоже время ужасно предсказуем, но главное, он был свободен, его нельзя было куда-либо направить или как-то проконтролировать, это он управлял окружающей его жизнью. Но Альвильда не была рекой или морем, она не могла в него впасть и раствориться. И это была их проблема. Они были вместе и любили друг друга, но их жизнь текла рядом, соприкасаясь и расходясь в разные стороны. «Возможно я Индийский океан, а может просто вода в бочке», – ответила она на свой вопрос, встала и пошла к разгоревшемуся костру.

Иранхара

Нарат помог Соломее спешиться, передал коней стражникам, распорядился о размещении ее воинов и вошел с ней вовнутрь башни. Сразу за дверью начинались каменные ступеньки, и принц, бережно взяв принцессу за руку, повел ее ввысь, объясняя по пути, что достроены Северная башня, Башня Приветствия и Башня Иринарха, которая изначально являлась жилыми покоями царя и принцев, когда они были моложе. Позже Северную башню перестроили под покои Нарата, а Башню Приветствия под покои Гутлеифа и Равшана. После заключения союза с дочерью правителя Сумарлима, Гутлеиф переехал Южный замок, расположенный за Красной пустыней, на границе Иранхары, но когда приезжает погостить останавливается в башне у Равшана. В связи с тем, что младший брат скоро и сам переедет в восточные земли страны и обоснуется в Черном замке, эту башню полностью переделают под гостевые покои. Планируется еще Башня Знаний, там будет собрана библиотека. Рукописи и свитки сейчас находится во всех башнях, Иринарх планирует их собрать в одном месте, кроме того скопилось много картин, подарков правителей соседних стран и купцов с далеких берегов, которым тоже необходимо выделить место.

– Самая недостроенная это Башня Дев, – добавил Нарат, останавливаясь и ища взгляда Соломеи. – Но если ты против наложниц и танцовщиц, мы переделаем эту башню подо что-нибудь другое.

– Нет, что ты, – улыбнулась принцесса, – как же без музыки то…

Подъем закончился, и перед их взором пристала огромная комната из белого мрамора с золотыми колоннами. В центре на полу было выложено Солнце, вокруг которого, также как на входных воротах, крутились планеты и звезды, далее шло изображение людей в различных одеяниях и позах, затем воинов в доспехах с оружием разного вида и форм, далее шли птицы и животные. Заканчивалась мозаика у основания стен витиеватым рисунком растений и цветов, над которыми кружились золотые бабочки. Орнамент с пола переходил на стены, только бабочки уже были из разноцветных камней, затем рисунок редел и переходил в абсолютно гладкие стены.

– Это Зала, – тихо произнес Нарат. – Сердце города, мы зашли с северной стороны, с востока стоит трон, солнце восходит за спиной царя, как символ его могущества, а когда оно уходит, Иринарх его видит через открытую террасу.

– Интересно, – прошептала принцесса, пораженно рассматривая богатство убранства помещения, но, несмотря на обилие золота и камней, в нем не было ничего лишнего.

– Смотри, – Нарат показал рукой на потолок, который в центре уходил в вышину и там наверху из цветных камней повторялся рисунок с солнцем.

Соломея махнула в ответ головой, но внимание ее было устремлено на направляющегося к ним Иринарха – это был красивый, крепкий и высокий воин в летах, его волосы и бороду уже покрыла седина, но глаза светились жизнерадостным молодым блеском.

Царь подошел, молча взял руку Соломеи, поцеловал ее, затем внимательно посмотрел ей в глаза, пораженный их цветом и глубиной. Все окружающие замерли и молчаливо ждали, было слышно только дыхание, свидетельствующее о течении времени.

– Если бы я знал, что мои северные соседки настолько прекрасны, я бы расширил владения моей страны, – с улыбкой произнес правитель.

– Если бы я знала, что гостей здесь встречают, постоянно угрожая, я бы продала место расположения прохода через Золотые горы вашим врагам и посмотрела бы, чем дело кончится, – в тон ему ответила принцесса.

Царь несколько минут выдерживал ее взгляд, потом улыбнулся и посмотрел на принца:

– Мне сообщили, что первый бой ты уже проиграл?

– Да, мой повелитель, теперь, согласно уговору, я принадлежу принцессе.

– Тогда, о премудрейшая, нам необходимо обсудить условия выкупа моего наследника.

Иринарх взял под руку Соломею и повел ее представить присутствующим.

В Зале находились гости предстоящей торжественной церемонии Равшана и Бронуин, празднично одетые с большим количеством камней на руках, шее и ногах, надушенные сильными пьянящими ароматами. Представители царской свиты выделялись объемными одеяниями, вышитыми жемчугом и золотом, и прическами – их волосы были пострижены одинаково до плеч и отличались только цветом, золотистые как песок у мужчин и шоколадные у женщин.

«Странная традиция», – подумала Соломея. Позже она узнала, что оказывается после Обряда создания семьи, как символ единого будущего, пару подстригают одинаково и так они остаются в последующей семейной жизни. Поэтому все семейные иранхарцы были подстрижены, а молодые, еще не объединенные в союз, или вдовы и вдовцы имели длинные волосы, заплетенные в косы.

Среди присутствующих была юная принцесса Хельсии, белокожая с вздернутым носиком и круглым лицом, она смотрела то на Соломею, то на Синклар огромными восхищенными глазами. Девушка была еще несформировавшаяся, одежда ее была усыпана камнями, в которых видимо постоянно путались ее темные длинные распущенные волосы. После представления, Соломея нежно поцеловала Бронуин в обе щеки, размышляя про себя, что ее отец явно поторопился, и что же с ней будет делать Равшан, который, по-видимому, не только был поглощен Синклар, но и вообще забыл о невесте и предстоящей свадьбе. «Надо будет ее вечером навестить», – подумала принцесса.

Отец же невесты, царь Хелстеин бросал на появившихся принцесс мрачный взгляд, еще недавно могучий воин, сейчас он был болен и угасал. Его сильно поредевшие волосы были заплетены в длинную косу, кожа желтая и сухая как мертвый лист, говорила о приближающейся смерти. Он не оценил красоту прибывших феериек, видимо постоянно справляясь с приступами боли, он вообще перестал ценить жизнь. Но как мудрый правитель и мужчина он сразу понял, что от Синклар исходит опасность для его дочери.

Не менее мрачный взгляд бросала на принцесс и супруга Гутлеифа Аружан. Ее внешность была необычной для этой местности – маленький носик и узкие губы, темные как угли глаза, ее лицо напоминало степную мышь, а рыжеватые с серыми прядями волосы усиливали это сходство. Долгое время будучи единственной принцессой Иранхары, теперь она была оттеснена со своего пьедестала юной Бронуин. Но при знакомстве с будущей женой Равшана, Аружан не почувствовала соперничества, наоборот она решила, что после свадьбы возьмет шефство над молодой принцессой. А вот бесспорная красота прибывших незнакомок ее расстроила и насторожила. Аружан знала, что Гутлеиф имеет право взять вторую жену, тем более что у нее не было до сих пор детей. Видя, как ее муж увивается вокруг Синклар, Аружан злилась и поджимала губы, из-за этого сходство с мышью становилась еще более очевидным, что не придавало ей привлекательности. Но больше всего ее возмущала одежда принцесс. На Синклар были одеты лёгкие шелковые туника и шальвары, не прикрывающие, а наоборот подчеркивающие соблазнительные формы феерийки. Большое количество тонких браслетов украшали ее руки и ноги, волосы были высоко убраны, что во всей красоте демонстрировало ее белую длинную шею, на которой со спины красовался золотой рисунок виноградной лозы, беря основание у начала волос и переходя одной ветвью на плечо, а другой исчезая глубоко под туникой и давая понять, что самая интересная роспись спрятана от глаз.

Аружан кипела от гнева, видя как обычно бесстрастный Гутлеиф, внутренне сгорал, не отводя взгляда от красавицы из Феерии. Она знала, что это замечают и окружающие. «И зачем их только бог послал, нужно будет что-нибудь с этим придумать», – думала забытая жена принца. Не меньшее беспокойство у нее вызывала и Соломея. Принцесса, одетая в кожаные доспехи и короткую кожаную юбку, с небольшими мечами в прикрепленных ножнах на руках и ногах, большим изогнутым мечом за спиной, напоминала прекрасную белокурую богиню-воина. Сходство дополнял золотой рисунок – на икрах он являлся продолжением сандалий, а на руках, начинаясь на пальчиках, заканчивался браслетами на предплечьях. Аружан видела, как Иринарх с почтением отнесся к прибывшей феерийке, а Нарат не сводит глаз с Соломеи, понимая по-женски чутко, что это и есть их будущая царица. Но в момент ее представления принцессе инстинкт самосохранения Аружан был вытеснен чувством более сильным – желанием показать свое женское превосходство.

– У вас даже женщины состоят на службе или Феерия настолько бедна, что вы экономите на тканях? – громко произнесла Аружан, внимательно окинув взглядом Соломею с головы до ног.

Свита и гости Иринарха с интересом прислушались к начавшемуся разговору.

Феерийская принцесса улыбнулась и ответила:

– О да, вы проницательны, прекраснейшая Аружан. Женщины Феерии наравне с мужчинами с малолетства обучаются владеть луком, мечом и конем, поэтому они все стройны и подтянуты до самой старости, и им нечего скрывать. На мне типичное для нашей страны платье для верховой езды и охоты, а что касается тканей, здесь вы ошиблись, наши мужчины не экономят на своих женах и дочерях. Я думаю, мы с Синклар вам это еще продемонстрируем.