В центре круга

Ник опустил глаза, затем взглянул на Джо и улыбнулся. Прислонил мизинец к стакану.

– Джо не злись на старого грешника, если ты плеснешь вот столько, то Всевышний это даже не заметит. У него и без нас полно забот.

Джо посмотрел с некоторым недоверием, затем взял бутылку и налил ровно по мизинец. Ник взял стакан заглянул в него, словно ища ответ на какой-то вопрос.

– «Вот потому я и не люблю разговоры о Боге, потому что люди, говорящие о нём, лишены чувства юмора и самоиронии. Бармен – проповедник… что может быть более нелепым?… Только сутенер – проповедник», – Ник крутнул стакан и залпом выпил.

– Спасибо Джо!

Ник вытащил несколько мелких купюр и положил на стойку.

– Хорошего вечера, господин Крейц.

Переступив порог бара, оказавшись на улице, Ник сразу же закурил. И первая затяжка оказалась какой-то необыкновенной, долгожданной и выстраданной. Он замер и некоторое время стоял, боясь нарушить эту Нирвану. Неожиданно раздался звонок телефона. Он вернул Ника в реальность. Ему кто-то звонил, что бывает крайне редко. Он забывал телефон дома или носил его несколько дней разряженным и мир не рушился, пропущенных звонков не было. Ник, не глядя ответил.

– Кому же я понадобился?

– Здравствуйте Николас… Это Фриссе…

– О! Господин создатель?! Неужели продалась половина тиража?!

– Нет, по-видимому… весь тираж…

Ник ухмыльнулся, решив, что издатель угадал игривый настрой Ника и решил ответить ему в том же духе.

– Я думал Вы мне звоните, сказать, что изменили условия контракта и Вы можете дать мне хоть небольшой аванс…

На том конце возникла продолжительная пауза.

– Я смогу вам выплатить весь гонорар, господин Крейц…, – словно нехотя выдавил из себя Фриссе.

– Не понял…, – Ник стал судорожно перебирать возможные подвохи от такой щедрости, – Вы хотите получить права на роман?

– Нет… как бы Вам сказать… я не буду больше печатать роман.

– Почему?… – растерянно и совершенно трезвым голосом спросил Ник. Он никак не мог взять в толк, что могло стать причиной не печатать роман, который так быстро продан. Голос у Фриссе показался Нику грустным и подавленным и никак не вязался с тем образом издателя, которого он знал.

– Больше я не могу Вам ничего сказать, господин Крейц. Вам будет сейчас же перечислен гонорар, до свидания…

– Твою мать, Филлип! Ты мне не можешь ничего сказать?! Мне не можешь сказать?! Мне?! Ты что, Филлип?!..

– Мне нечего добавить, Ник. Тираж продан, ты получил то, что хотел, в чём проблема? Все довольны…

– Довольны?! Ты говоришь, что тираж продан… тот грёбаный…мизерный тираж, на дешёвой бумаге мелким шрифтом?! Ты это называешь тиражом?! А теперь, когда скуплен весь тираж, ты не хочешь больше печатать?! Чем я должен быть довольным?! Я не понимаю!

– У меня изменились обстоятельства…

– Какие, к чёрту, могут быть обстоятельства?! Я сейчас же приеду и ты мне скажешь в глаза, какие у тебя обстоятельства!

– Хорошо, я в издательстве…

Ник отключил телефон, нервно стал крутить головой, в поисках такси, достал сигарету и закурил. На противоположной стороне стояла тёмная машина с выключенным светом и она не привлекла бы никакого внимания Ника, если бы не одно обстоятельство – в машине сидели люди.

– «Ну да, конечно, где же им ещё сидеть, если не в машине, не всем же шляться по барам», – Ник пошутил над своей подозрительностью.

Наконец какой-то таксист обратил внимание на голосующего Ника. Машина остановилась перед ним и Ник плюхнулся на сидение, собравшись погрузится в размышления о причинах такого поведения издателя, но каким-то инстинктивным движением обернулся и увидел, как у стоявшей машины зажглись фары и она тронулась в том же направлении. Ник и на этот раз сказал себе, что совпадения бывают ещё и не такими. Проехав несколько кварталов, такси свернуло направо. Ник обернулся, той машины не было. Не то что бы он обрадовался, скорее, лишний раз убедил себя, что писательство романов об агентах, слежках, прослушках и наблюдении, приводит к лёгкой паранойе, при которой начинаешь смотреть на простые вещи и совпадения через призму «теорий заговора». Таксист резко принял вправо, пропуская орущую скорую помощь, мчавшуюся к какому-то несчастному. Через несколько секунд она скрылась в потоке за машинами, озаряя мигающими сигналами глянцевые крыши машин. Когда таксист свернул на улицу, где было издательство, дорогу перегородил полицейский, показывая, что проезд закрыт. Такси развернулось и остановилось. Ник вышел и направился пешком. Возле здания, где размещалось издательство, стояла скорая помощь, вокруг суетились медики. На асфальте лежало тело накрытое тканью. Подойти ближе помешал полицейский. Ник прошёл к группе зевак и решил набрать Фриссе. Телефон издателя был отключен. За спиной две женщины обменивались своими наблюдениями.

– Какой ужас! Когда он летел, так кричал… У меня до сих пор этот голос в ушах… жутко, жутко…

– С какого этажа он выпал? – спросил голос другой женщины.

– С восьмого… вон видите открыто окно на восьмом этаже?

Ник только сейчас взглянул на окна издательства. Второе с краю было открыто. Это был кабинет Фриссе. Среди нескольких мужчин, стоящих неподалёку и обсуждающих происшествие, Ник определил старшего, сухого высокого мужчину около пятидесяти лет. Он рванулся к нему, игнорируя окрики полицейского.

– Офицер! Офицер! Это господин Фриссе?!

Мужчины повернулись к Нику, «старший» из них сделал знак полицейскому, чтобы пропустил его. Ник не ошибся, он был какой-то полицейской шишкой.

– Вы что-то хотите сказать по поводу самоубийства?

– Самоубийства?! Вы уже расследовали? Не успев приехать, вам всё уже ясно?!

– Как одна из версий… Вы кто?

– Я пол часа назад разговаривал с ним… Почему вы решили, что это самоубийство?

Офицер вытащил из папки листок и показал его Нику. Это было несколько предложений набранных на компьютере.

– Что это?

– Предсмертная записка…

– Вы смеётесь?! Тут нет ни подписи, ничего, что могло бы подтвердить авторство этой записки!

– Вы так и не ответили, кто Вы? – офицер с некоторым раздражением спрятал листок в папку, – Откуда Вы знаете господина Фриссе?

– Он мой издатель, я… писатель…

– А…, – офицер криво улыбнулся, – и, наверное, пишите детективы? Понятно…

– Послушайте, дело не в детективах, я сам терпеть не могу детективных фантазеров. Самоубийцы не приглашают свидетелей, они делают это тихо, без рекламы. Филлип был слишком заядлым бабником, чтобы лишать себя этого удовольствия на этом свете, не представляя, что будет на том! И ещё… Вы слышали когда-нибудь, чтобы самоубийца кричал во время падения?

– А он кричал?

– Так говорит вот та дама, – Ник показал на женщину, от которой он услышал. Офицер подозвал полицейского и поручил ему взять показания у женщины.

– В каких отношениях Вы были с покойным?