Роман. В письмах

Роман. В письмах
Оксана Цыганкова

Встретив мужчину, которого героиня любила всю жизнь, она не может успокоиться и начинает писать ему письма. Она вспоминает все, что было от знакомства до последней встречи. Заново переживает события и эмоции, так внезапно захлестнувшие ее когда-то. И заодно пытается решить, стоит ли их отдавать.

От автора

Это не должно было появиться. Я не планировала об этом писать никогда. Это слишком мое, слишком личное, и, вобщем-то, давняя история. У меня в голове есть два серьезных проекта, в некотором смысле может быть фундаментальных. Один даже не вполне художественный. Есть чем делиться с миром. И время пришло. Важно поймать, пока оно еще есть.

Никогда – очень смешное слово.

В этом, видимо, и смысл всей моей жизни – планировать, просчитывать до мелочей и делать совсем не то. Человек – парадокс, человек – противоречие. Об мою натальную карту все астрологи ломаются . Не то, чтобы я увлекалась сильно, просто в последнее время дарят постоянно такие штуки. Что-то в этом реально есть.

Вот и с книгами та же ерунда – я вынашиваю идею, точно знаю развитие сюжета, финал, а потом открываю ноутбук и оно само. Это не я, это все Настя … Да, один из проектов так и называется – «Настя в моей голове». О том, как я дошла до жизни такой, что написала книгу, как я ее писала, что происходило в это время и чем все закончилось. Впрочем, оно и не закончилось.

Но в этот раз я ничего не вынашивала. Продолжение «Тропы» безнадежно заброшено, к фундаментальным я не приступаю, жду прихода. Потому что отрываться нельзя. Пропустила три дня – все, книга не написана.

В этот раз я просто открыла ноутбук. Захотелось. И понеслось. Мне хватило двух недель. Конечно, это не 200 страниц, но тем не менее.

Можно было писать и больше. Есть о чем. Но это уже будет очень сильно пересекаться с вышеуказанными проектами, и тогда я их точно не напишу. Я не умею одно и то же делать несколько раз. Сделала и все. Поэтому я не могу быть актрисой при всей склонности. Могу сыграть один раз. Если на репетиции выложилась, на премьере уже сдулась. Мне казалось, что может в кино это по-другому, но нет. Я попала на съемки и поняла, что там еще хуже. Поэтому я никогда не репетирую в полную силу танцы. Чтобы запала на сцену хватило. И один раз оттанцевав интерес теряю абсолютно. Поэтому и ставлю танцы быстро. Чтобы к следующему выступлению уже новый. Или этот измененный. Само выступление даже не так важно. Меня процесс захватывает. А после выступления уже все. Это как целей достигать. Наверно, поэтому мое существование сейчас бесцельное. Оно желательное и мечтательное. Так даже лучше получается.

Состояние было именно такое. Парящее. Я открыла ноутбук.

Письмо 1

Знаешь, ты сам во всем виноват…Эти твои оговорочки по Фрейду…

Уезжая, ты сказал «Пиши письма, не зарывай свой талант». Потом мы смеялись, но мы же оба знаем – сказал то, что сказал.

Письма….я так любила писать письма. Моя графомания развивалась с самого детства – написать письмо было для меня не просто не проблемой, а огромной радостью. Я писала много и часто. Повзрослев, я то и дело слышала, что мои письма спасли, помогли…Однокурсник уехал на год в Америку и вернувшись сказал, что только на моих письмах и держался. Я писала очень тепло…

Я все делаю тепло. Я просто не делаю то, что мне не нравится, вкладываюсь так, что мама не горюй. Потом перегораю и все. Уже не заставить… Поэтому жгу мосты сразу и навсегда. Хотя в нашем случае навсегда очень смешное слово…

Ты спрашивал меня в последний приезд, зачем я так – с одной порвала отношения, с другой…Как раз поэтому…Перегорело. Не искрит. Нет источника питания.

Я один раз долго жила в ситуации, когда нет источника питания. Источник в другом месте…а я почему-то в этом. Я больше не хочу туда.

Так вот письма. Я тебе тоже писала. Много. И ты мне всегда отвечал, хотя сам писать не любил. Ты вообще сразу стал самым близким. Но есть вещи, в которых мы себе не признаемся. А в 14 мне нужен был самый лучший. Самый. Лучший. Я даже помню, свадьбу свою так представляла – открытый лимузин, мы такие в полный рост, чтобы все вокруг видели, что мой самый лучший. Потом садимся в поезд и досвидания. Именно так, в одно слово. То есть люди вокруг нужны только чтобы утереть нос, а жизнь свою семейную я вообще никак себе не представляла.

Так то, спустя 30 лет ничего не поменялось. Нужен самый лучший. Желание показухи только отпало. Я пыталась идти на компромисс. Я вообще легко экспериментирую. Попытка была значительной и неудачной. Принесла много опыта и взрыв творческой энергии, сжавшейся в пружину за все долгие годы этого компромисса и вырвавшиеся наружу после моего полного освобождения. Это опять к слову об источнике. Точнее о его отсутствии.

Поменялся смысл слова лучший. Кардинально.

Так вот письма. Твои письма. Они были простые и короткие, но я радовалась им с каким-то просто поросячим восторгом. Я даже почерк твой помню. И конверты. Тридцать лет, а я помню твой почерк. Представляешь?

А потом я их выбросила. Все. Потому что мы много лет не виделись, и я подумала, зачем хранить прошлое? Видимо, ностальгия – не моя сильная сторона. Я села, разобрала все письма и фотографии. Выбросила все из того периода. Нам же рано жить воспоминаниями. И я расчистила пространство для нового. У меня удивительные отношения с пространством, но сейчас не об этом.

Я расчистила пространство для нового, не учтя тот факт, что новое – это хорошо забытое старое. Недели, по-моему, не прошло, как позвонил старый друг и притащил меня к вам. Всем вам, которых я так любила и решила вычеркнуть из жизни, раз вы обо мне не помните.

И прошлое ворвалось в мою жизнь бурно и весело тем самым угаром юности, который обычно бывает в семнадцать, а меня нагнал в двадцать семь.

Удивительно, но пару месяцев нас с тобой просто разводило в разные стороны. Мы расходились на какие-то доли секунды – ты уже ушел, а я еще не пришла. Меня даже спрашивали –« Ромку не встретила?»

Во всем этом были какие-то свои тайные смыслы.

В последний твой приезд я говорила тебе, что вижу какие-то мирозданческие связи без претензий на истинность этого своего видения. Говорила по-другому поводу, но эту тоже увидела. Мне кажется, тебя специально уводили, чтобы я сначала нажралась вот этой моей радостью от встречи и от захватившего меня мира. Если бы ты был там, ты бы просто стал частью этого общего угарного веселья, а у жизни были свои планы.

Поэтому за пару месяцев я слегка подуспокоилась, и уже все происходящее воспринимала как само собой разумеющееся, и вот тут то мы и встретились…

Я помню это как вчера. Я помню платье, которое было на мне в тот вечер… Мы столкнулись с тобой лицом к лицу в узком проходе и застыли оба. Не было ничего неожиданного встретиться в этом месте, и ты и я знали, что мы часто здесь бываем. Но мы застыли и стояли так какое-то время. Наверно у меня все тогда и началось… Наверно, у тебя тоже…

Но я не думала ни о каких отношениях. Не потому что это невозможно. Не потому что у тебя семья. Я просто об этом вообще не думала. Я была так рада тебя видеть, что все остальное для меня просто не существовало.

Наверно щенячья радость – это какое-то мое уникальное преимущество. Я просто не считаю нужным скрывать этот свой восторг, от чего бы то ни было. И да, я хорошо помню периоды, когда я так не считала. В детстве, а потом в этом своем компромиссе. Имидж, знаете ли…. Хорошо, что я себя не убила этим имиджем. Так-то недалеко уже было. До сих пор последствия разгребаю.

Так вот, когда дар речи все-таки вернулся, ты вроде первый очухался. Сказал «Оксанка». Я это тоже помню как вчера. И голос, и интонации. Мы потом долго общались, Остапа несло. Не очень помню, кто из нас был Остапом в тот вечер. Ты вообще не очень многословный, но тогда прорвало. И потом часто еще прорывало…

Потом я приклеилась к тебе хвостиком и моталась с тобой по разным твоим делам. Мне было уютно. Я в тот момент переживала разрыв с человеком, и с тобой было устойчиво. Переживала не в смысле горя, а в смысле проживания жизненного этапа. Наверно ты это как-то ловил, и это тебя как-то цепляло, потому что сам себя ты устойчивым не чувствовал. Эта ваша безумная затея земли под ногами не давала, другие твои жизненные обстоятельства тоже не добавляли…

Но это было все какой-то предтечей. Эта моя влюбленность не была адресной. Я сейчас переживаю что-то похожее, когда я просто настолько люблю каждое мгновение своей жизни, что периодически получаю обраточку типа «Чой это ты смотришь на меня такими влюбленными глазами?» Хотя в той конкретной ситуации дело было, конечно же, в тебе. Я была так тебе рада, что это просто не вмещалось …

Да, я играю в эту игру уже так давно, что только сейчас, когда пишу, начала осознавать.

Я так была рада каждой встрече с тобой, но так боялась выдать себя, а потом еще и тебя, что смотрела на кого угодно, кроме тебя. Все 30 лет с того момента, как я себя осознала в любви, когда мы в толпе, я смотрю на кого угодно, кроме тебя. И чтобы начать разговаривать, нужно, чтобы все неожиданно исчезли. И когда я смотрю на других, мне часто такая обратка прилетает. Я не хотела ничего тебе ломать. Мне было достаточно того, что я чувствую…

Письмо 2.

Ты сам во всем виноват…Я правда не пыталась тебя соблазнять. Я просто была тебе так рада и так переживала, когда у тебя что-то не получалось, что аж дышать переставала. Я ни на что не рассчитывала. Я просто понимала, что тебе нужно, чтобы я была рядом и была. Это было так естественно. Я даже не пыталась распознавать свои чувства к тебе. До меня очень долго доходило, что это. И я очень хорошо помню, что было спусковым крючком. И как это сработало.

Вам было очень трудно тогда. Я была с вами почти каждый день и видела это своими глазами. Все, что я могла сделать, это просто верить в то, что у вас все получится. И я верила изо всех сил. И мне казалось, что те, кому по семейному кодексу положено делать то же самое, то же самое и делают. И я была просто поражена тем, как это не совпало с реальностью. Особенно у тебя. Я не следила. Просто не один раз такие разговоры проходили в моем присутствии. Я их не помню вообще, помню только потрясение от несовпавшей картинки. Я не понимала, как это вообще возможно. В моей жизни, в моих отношениях такого никогда не было. Я или верю в человека, или в моей жизни нет этого человека. Потому что какой смысл, если ты не веришь? Да, этот максимализм за 45 лет так и не выбили. До сих пор доверие – это главное. Я верю до последнего. Мир может рухнуть, а я буду верить. А если перестала – то все. Досвидания. В одно слово.

И тогда я стала замечать, что не все гладко в твоем королевстве. И стараться заполнять те пустоты, которые физически в тебе ощущала. Я не думала, зачем я это делаю. Это просто была внутренняя вера в то, что так надо. Потребность.

Жизнь между тем текла своим чередом, и в ней было много всего прекрасного. Только вот Шекспир давно все написал о человеческих чувствах. Она его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним. Мы просто вписались в этот сценарий. Но не только это.

Я никогда не понимала, что у тебя в голове. Твой мозг – это моя эрогенная зона. Он меня захватил тогда и не отпускает. Это не исследовательский или профессиональный интерес. Не поэтому. Просто я очень быстро просчитываю людей. Я понимаю, как они поведут тебя в той или иной ситуации. Тут гордыня моя меня прямо подкармливает. А с тобой я никогда не понимаю… Ни один здравомыслящий человек так делать не будет.

Ты непрогнозируемый и совершенно потрясающ в этой своей непредсказуемости. Знаешь, если ты не исчезнешь из моей жизни, как это пару раз бывало в нашей истории, мне Альцгеймер точно не светит. Да, можешь считать, что я сейчас тебе призналась. Я постоянно думаю о тебе. Мне это не мешает проживать свою жизнь и брать от нее все. Ты просто есть в ней фоном. Всегда. Это мое особое счастье. Отдельное. О котором никто не знал. Теперь ты знаешь. Я все детство прятала свои чувства от людей, которые мне нравились, и много глупостей наделала.

Я боялась… Я так боялась понравиться и не понравиться одновременно. Я помню эту свою схему – сделать все, чтобы понравиться мальчику и, увидев первые признаки успеха, тут же свалить. Я всегда боялась отношений. А больше всего внимания со стороны других людей. Ты, наверно, сейчас в замешательстве. В твоей картине мира, скорее всего, я выгляжу несколько по-другому.

Я помню, когда мы с тобой встретились после ссоры и оба в тот момент были в своих устойчивых отношениях, мне постоянно в путешествиях мерещилась картинка – падает самолет, я звоню тебе и говорю: «Меня сейчас не станет. И я хочу, чтобы ты знал – я тебя люблю. Всегда любила». Как-то так – увидеть Париж и умереть. Жить после этого мне казалось совершенно невозможным. Даже странно, что когда я тебе это сказала, в другом контексте абсолютно, это было так весело и буднично. Да, любила всегда. А чего такого то?

Быть открытой – особая роскошь. Я долго к этому возвращалась. Сейчас-то я уже точно знаю, что когда я открыта, я получаю все. А когда начинаю играть, получаю обучающий пинок разной степени мощности. На мое счастье получаю очень быстро. Всегда знаю и за что, и зачем. И время мне досталось такое, когда открытость можно себе позволить. Повезло мне со временем.

Мне вообще везет. Всегда. На все. На людей. На тебя.

Я помню твой взгляд, который я иногда перехватывала, и я долго не понимала, что это такое. Взгляд был тяжелый. Я первое время думала, где я накосячила. Потом ты встряхивался, и мне казалось, что показалось. А позднее я как раз и начала задумываться, что у тебя в голове, когда ты так смотришь. Что ты там решаешь?

Но потом ты улыбался и все… Знаешь, я помню ракурс, с которого меня эта твоя улыбка захватывала до остановки дыхания. В машине, справа от тебя, ты что-нибудь рассказывал, вспоминал и улыбался и все… Оторвать глаз я не могла. Ты, наверно, не замечал, ты смотрел на дорогу. Ну или просто не верил в то, что это может быть адресно к тебе. Потом у тебя отлетело колесо, и ты перестал меня возить. Испугался. Или не отлетело, но ты заметил, что болтается. Но я уже была так включена в тебя, что это стало моим наркотиком.