То, что вам не понравится

Я скованно улыбнулась.

– Не знаю. Так вышло, – я подумала о его словах. О лампочках, которые источают свет. Мы научились не замечать их, но они нас видят. Везде. Всегда.

– Да, следят. Странно.

Я сбилась с мыслей и отвечала невпопад, теряя слова. Это выглядело очень нелепо.

– Давай предоставим им делать свою работу, – сказал он, включая «ночники» и гася верхний свет. – Но пусть это будет не так явно.

Теперь свет не бил в глаза. Маленькие лампы выхватывали небольшие участки квартиры, делая их светлее. В углах залегла тень, а всё остальное плавало в растворённой темноте. Рассеянный свет, и все грани смазались.

– Мы будем светотенью под пристальным вниманием электрических лучей, – его голос тоже был размыт. Потерял выражение и чёткость.

Он опять был странным. Как там, в кафе. Сначала был как образ, и только потом переменился, стал привычней для меня. Он менялся. Мог быть ненормальным и вполне обыкновенным, но всегда в нём присутствовал лёгкий налёт необычности. И внешность его была непривычной. Одежду он носил изящно и чуточку небрежно. Сам – не высокий и не очень низкий. Худой, но не слишком. Янтарного цвета глаза, тёплые и чуть печальные. Лицо… черты его лица я не смогу описать. И не буду. Всё равно, если встретите его, то сразу узнаете.

Вы можете представлять его, как угодно. Я не в силах передать его внешность. Он был красив, но не так, как принято в канонах. И его обаяние создавало вокруг него флёр сверхъестественности. Весь целиком и каждая его деталь были словно вырваны из другого мира. Видение, образ, но яркий и живой.

Ему нет равных, и его надо повстречать, увидеть. Он может становиться таким, каким ты хочешь. Это – его главный талант и искусство. Но пытаться разгадать его бессмысленно.

– Уютный свет, как сон, как бред, – тихо, будто в воздух. – Ты молчишь. Смущаешься? В чём дело?

– Я… Ты говоришь так странно. И я не знаю, что ответить.

– Странно? Могу по-разному. Как хочешь, – немного с обидой. Или мне опять кажется.

– Нет. Нет. Это – не упрёк. И…. Говори, как тебе нравится.

– Ты боишься моих слов? Они – неясные и зыбкие для тебя?

– Да.

– Да?

Он подошёл близко, совсем рядом. Я неожиданно испугалась, но не отступила назад.

– Но мне это нравится, – пытаясь улыбнуться, сказала я.

Он сузил глаза, пристально изучая мои, так, будто хотел оказаться в моих мыслях.

– Хорошо, – наконец ответил он. Улыбнулся, – ты не бойся, что скажешь что-то не то. Слова – игра. Слова вызывают эмоции.

– Значит, я могу говорить всё, что придёт в голову? Всё, что угодно?

– Да. Вполне. Но думай о словах. Их легко сотворить, сложно развеять.

– Мне всё же стоит выбирать выражения, так? – моя первая усмешка.

– Не совсем так, – он пожал плечами. – Иначе, – подошёл ближе, подмигнул как заговорщик. – В твоих мыслях запуталось много образов и тайн. Много эмоций. Они мне нравятся больше, чем слова.

– Прости за откровенность, но я не понимаю. Теперь я запуталась, что говорить, а что нет.

– Не думай об этом. Чувствуй.

Он говорил так, словно учил меня. Успокаивал. Открывал дверь в запутанные логические цепочки моих размышлений. Сначала я не могла привыкнуть к такой манере общения. И это опять странно.

Это ощущение растворилось, как только он сел на пол и прислонился к стене. Я перестала задумываться о словах и выражениях. Будто он стёр эту мысль из моей головы.

Это он умеет. С ним становишься совсем другой, точнее, самой собой. С ним всё естественно и просто. Нет оков и рамок. Он более настоящий, чем другие, хоть и кажется вымыслом. Он яркий. Он меняет. Раскрывает. Хотя, признаться, я не знаю о нём ничего. И все слова, это лишь предположения, догадки.

В какой момент я потеряла течение времени? Всё было смазано, нечётко. Игра света? Волнение?

Он по-прежнему сидел на полу, на сером пушистом ковре, прислонившись спиной к стене. Иногда рассеяно крутил кольцо на мизинце или поправлял свой широкий чёрный браслет на правом запястье. Порой откидывал голову назад и закрывал глаза. Тогда можно было разглядеть тонкий белый шрам на его шее. Или засучивал рукава, обнажая руки, на которых отчётливо просматривались яркие узоры вен. Это не выглядело наигранным или поставленным. Это было естественно. Так, словно он всегда, тысячу раз до этого, сидел на этом месте и повторял эти движения.

У нас в руках были бокалы с вином, пахнущим мёдом и травами. На кухне играло радио, но я слышала другую музыку. Мелодию пространства.

После нескольких глотков вина свет начинал мерцать. Как будто в воздухе кружились блёстки.

Он рассказывал мне истории. Разные. Необычные, весёлые и грустные. Плач, тайна, тоска и улыбка. Звук его голоса, тон, смысл. Всё сливалось в одно полотно и не могло разделиться.

Он рассказывал мне про человека в белом, про образы воды и про сны, которые видят листья деревьев. Говорил про дриад и про терпкие ароматы цветов неведомых стран.

Когда в истории происходило что-то загадочное, он склонялся ко мне, и его голос становился доверительней и тише.

От него самого пахло гиацинтами, и этот запах был фиолетовым. Мне стал нравиться этот навязчивый аромат.

Мы смеялись, говорили или молчали. Это было удивительно. И не было ни одного неприятного чувства. И лишних мыслей тоже не было.

С ним всё – как в первый и в последний раз. Правильно и без подтекстов. Без тайных желаний.

Я вспомнила, Джон Фаулз как-то писал, что современные люди, оставшись наедине друг с другом, невольно рассматривают возможность секса между собой. Это – в их природе.

Так и есть.

Но только не с ним. Хотя он, несомненно, привлекателен. Просто ты не вспоминаешь о близости до тех пор, пока он сам не подумает об этом.

Он – другое, и – не в рамках этого мира.

Он говорил, и эхо в мыслях таяло. Он был тем, о ком я мечтала. Тем самым учителем или, скорее, наставником, который помогал мне обрести саму себя. Я начала испытывать к нему опасную смесь чувств. И в этом я боялась признаться. Боялась спугнуть. Мои эмоции достигали своих пределов и выходили за них. Я была околдована.

Не знаю, сколько прошло времени, но было ещё темно. И он сказал, что ему пора уходить.

– В тебе сокрыто так много эмоций, так много силы, – тихо сказал он, прикрыв веки.

– Я не чувствую её.

– Я чувствую.

– Тебе точно пора идти?