М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты

В.Н. Ильин о соотношении имени Лермонтова с характером поэта писал:

Несомненными свойствами его натуры, преобладающими и глубинно постоянными, были пламенная молитвенная обращенность к Богу, воинствование во имя Божие и постоянное рыцарское служение на часах у Бога, с копьем в руках, готовым поразить дракона. Он и поражал дракона где только находил, также и в собственной душе[279 - Ильин В.Н. Тайновидение у Пушкина и Лермонтова // Пожар миров. Избранные статьи из журнала «Возрождение». М.: Прогресс-Традиция, 2009. URL: https://predanie.ru/book/219541-pozhar-mirov-izbrannye-stati-iz-zhurnala-vozrozhdenie/#/toc19 (https://predanie.ru/book/219541-pozhar-mirov-izbrannye-stati-iz-zhurnala-vozrozhdenie/) (дата обращения: 22.03.2021).]…

М.М. Дунаев, как бы ни трактовал «Демона» и «Героя нашего времени», в итоге констатировал:

Вероятнее всего, душа Лермонтова пребывала накануне духовного перерождения[280 - Дунаев М.М. Православие и русская литература. В 5 ч. Ч.II. М.: Христианская литература, 1996. 480 с. С. 82.].

Г.А. Сазонов, анализируя «Демона», рассматривая его интертекстуальные связи и символику, пришел к следующему пониманию смысла «Восточной повести»:

Это – победа Добра над Злом.

Это – победа Любви истинной над любовью ложной.

Это – победа Бога над Сатаной[281 - Сазонов Г.А. Познаем ли «Демона»? О самой загадочной поэме Михаила Лермонтова. URL: https://rospisatel.ru/sazonov-demon.html (https://rospisatel.ru/sazonov-demon.html) (дата обращения: 22.03.2021).].

М.Ю. Лермонтов в своих произведениях постоянно размышлял на тему смерти. Возможно, этот факт позволяет исследователям и просто читателям судить об авторе как о человеке мрачном. Однако воспоминания близких друзей поэта говорят об обратном: Михаил Юрьевич предстает доброжелательным и веселым человеком с превосходным чувством юмора. И как тут не вспомнить о том, что всегда радоваться и всегда помнить о смерти – истинно христианское состояние.

Несомненно, Евангелие было настольной книгой Лермонтова (кстати, в записных книжках поэта находились выписки из Посланий Апостольских). Известно, что Псалтырь, принадлежащую М.Ю. Лермонтову, после его смерти Е.А. Арсеньева отдала А.П. Шан-Гирею[282 - Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Памятные вещи // М.Ю. Лермонтов. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. 367 с. (Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома; Вып. II). С. 158-170. С.167-168.].

Но главным доказательством постоянного обращения поэта к Богу, «собеседования» с Отцом, являются произведения Михаила Юрьевича.

Приложение. Интерпретация романа «Герой нашего времени»

Известно, что Н.В. Гоголь ставил М.Ю. Лермонтова-прозаика выше поэта. И между этими «ипостасями» трудно провести границу: стихи органично входили в прозу, драматургию. Кроме того, Лермонтов – художник. Он повторял одни и те же темы в прозе, в стихах, в живописи… Скажем так: все произведения Лермонтова можно рассматривать как этапы становления и продолжения его доминанты, наивысшее выражение которой нашло в романе «Герой нашего времени».

Произведения, события и поступки героев романа тесно сплелись в сознании читателя с фактами жизни Лермонтова. Это осложняет восприятие текста. Распространен взгляд на роман как на произведение нравоописательное, что справедливо лишь отчасти. Вообще, было бы странно, если бы Лермонтов после стихотворения «Смерть поэта» вдруг принялся бы за роман, где нравы общества и любовные истории являются доминирующими (по этой причине Лермонтов прекратил работу над романом «Княгиня Лиговская»). Скорее всего, поэт хотел бы «расширить» мысль, создать «панораму в прозе» следующих строк:

Но есть и божий суд, наперсники разврата!

Есть грозный суд: он ждет;

Он не доступен звону злата,

И мысли, и дела он знает наперед.

Но Лермонтов уже очень осторожен. Поэтому пристальное внимание надо обратить на предисловие ко второму изданию романа «Герой нашего времени», где автор сетует на читателей, которые увидели в Печорине портрет автора:

…они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас. Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места…[283 - Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Правда, 1990. С. 455.]

Кроме того, что Лермонтов дает понять отсутствие аналогии между ним и Печориным, он говорит о том, что особенно в России нельзя открыто обозначать свое противостояние, нельзя открыто воевать против большого света и потому только эзоповым языком можно обозначить свою позицию. Интересно, что смысл слова «ирония», употребленного в данном отрывке, отличается от современного толкования. В начале XIX века слово «ирония» Владимир Иванович Даль в своем словаре описывал так: «речь, которой смысл или значение противоположно буквальному смыслу слов; насмешливая похвала, одобрение, выражающее порицание…»[284 - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т.2. М.: РИПОЛ классик, 2006. 784 с. С. 46.]. Запомним этот момент.

Начало «Бэлы»:

Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счастию для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастью для меня, остался цел[285 - Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Правда, 1990. С. 456.].

В первом же абзаце автор от имени неизвестного рассказчика опять подчеркивает мысль о том, что читатели лишены прямого понимания произведения: черновой вариант к рассказу «Бэла» отсутствует. Этим рассказом М.Ю. Лермонтов открывал цикл из пяти частей («Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»), входивших в «Героя нашего времени». Заметим особенность названий: это название образов, главных образов каждой части романа. Наверное, можно было бы озаглавить части иначе: к примеру, «Любовное приключение на Кавказе», «Случай в логове контрабандистов», «Дуэль» и т.д… Но М.Ю. Лермонтов уже названиями указал, на что надо обратить внимание.

Развитие сюжета «Бэлы» начинается с того, что рассказчик знакомится с штабс-капитаном Максимом Максимычем. Максим Максимыч (фамилия неизвестна) повествует о Бэле. Потом (во второй части) рассказчик повествует о Максиме Максимыче, а остальные три части романа – это дневники офицера, которые тот подарил Максиму Максимычу, а тот, в свою очередь, – Печорину. Получается, что без подарка Максима Максимыча читатель не узнал бы ни «Тамани», ни «Княжны Мери», ни «Фаталиста». Кроме того, роман завершается фразой о том, что Максим Максимыч «вообще не любит метафизических прений», что подталкивает к философскому осмыслению как образа начальника крепости, так и всего романа в целом. Следовательно, ключ к пониманию романа – образ Максима Максимыча.

В лермонтоведении вслед за В.Г. Белинским сложилась традиция, говоря о Максиме Максимыче, упоминать о том, какая у него «чистая душа, золотое сердце»[286 - Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова // Белинский В.Г. Статьи о Пушкине, Лермонтове, Гоголе. М.: Просвещение, 1983. 272 с. С. 82–154. С. 93.], или о том, «какое теплое, благородное, даже нежное сердце бьется в груди»[287 - Там же. с. 94.] штабс-капитана. Из огромного потока подобных оценок выделяются две работы: Е.Н. Иваницкой[288 - Иваницкая Е.Н. «Ни в ком зло не бывает так привлекательно…». Несколько тезисов о романе «Герой нашего времени» // Нева, № 10, 2009. URL: https://magazines.gorky.media/neva/2009/10/ni-v-kom-zlo-ne-byvaet-tak-privleka-telno-8230.html (https://magazines.gorky.media/neva/2009/10/ni-v-kom-zlo-ne-byvaet-tak-privleka-telno-8230.html) (дата обращения: 29.09.2020).] и Г. Волового-Борзенко[289 - Воловой-Борзенко Г. Максим Максимыч главный злодей романа – тайна романа Лермонтова. URL: https://proza.ru/2008/03/23/365 (https://proza.ru/2008/03/23/365) (дата обращения: 29.09.2020).], где авторы отступают от традиции.

Первое, что обращает на себя внимание, – имя и отчество штабс-капитана. Неужели у М.Ю. Лермонтова было мало воображения и он не мог придумать отчество, отличное от имени персонажа? Зачем надо было перемешивать между собой рассказы, располагать их не в хронологическом порядке, начинать и заканчивать повествование каким-то Максимом Максимычем?

Имя Максим происходит от латинского слова «максимус» – величайший, превеликий. Дважды величайший! Кто во времена М.Ю. Лермонтова в России мог именоваться величайшим… Только император Николай I. Но почему дважды? И тут обнаруживается интересный факт, прекрасно известный современникам М.Ю. Лермонтова: Николай I – единственный император за всю историю Российской империи, который был коронован дважды: в 1826 году в Москве и в 1829 году в Варшаве (Польша).

До «Героя нашего времени» М.Ю. Лермонтов писал роман «Княгиня Лиговская» (на наш взгляд, в фамилии правильнее ставить ударение на первый слог), но намеренно прекратил работу над ним. В «Княгине Лиговской» есть не только Печорин и его возлюбленная Вера, но и персонаж с «двойным» именем: Степан Степанович (имя Степан с древнегреческого переводится как венец, корона). Фамилия Степана Степановича – Лиговской.

Известно, что М.Ю. Лермонтов возвеличивал Москву перед Петербургом, который для поэта ассоциировался с развратом, лицемерием и продажностью. Один из главных каналов Петербурга начала XIX века – Лиговский канал. По сей день многим и не петербуржцам известен Лиговский проспект – едва ли не основная магистраль Санкт-Петербурга. Ассоциация с императором и столицей Петербурга в «Княгине Лиговской» несомненна. Но вот в «Герое нашего времени» у «дважды великого» Максима Максимыча фамилии нет. Это странно: такой значимый персонаж и без фамилии, как безродный. Не выразил ли Лермонтов таким способом (отсутствие фамилии у Максима Максимыча) царящие после 1825 года настроения в обществе, когда многие полагали, что престол Николай I занял незаконно? Обратим еще внимание на то, что в отчестве «Максимыч» нет суффикса «-ович», который указывает на родственные отношения, на связь носителя такого отчества с отцом. (Суффикс «-ыч» характерен для простонародной, убыстренной речи…)

Очевидно то, что М.Ю. Лермонтов как минимум в двух произведениях описывал похожий образ «дважды великого» человека. В «Герое нашего времени» характеристика данного образа расширяется: Максим Максимыч еще и военный, хозяин русской крепости. Любовь Николая I ко всему военному общеизвестна…

Бэлу, в сущности, убивает Максим Максимыч. Видя, что Казбич похитил девушку и пытается уйти от погони, Максим Максимыч с Печориным преследуют похитителя. Печорин стреляет в ногу лошади, и Казбич соскакивает с Бэлой на руках. Далее, со слов Максима Максимыча: «Он (Казбич – О.В.) что-то закричал по-своему и занес над нею кинжал…»[290 - Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Правда, 1990. С. 485.]. После чего тут же «наудачу» выстрелил Максим Максимыч, предположив после, что пуля попала в плечо Казбичу, вследствие чего тот опустил руку.

Вот тут можно пофантазировать. Казбич требовал возможности уйти в обмен на жизнь Бэлы? Стал бы стрелять Печорин, предполагая, что это может привести к смерти девушки? Мог ли случайно раненный Казбич опустить руку с кинжалом так, чтобы смертельно ранить Бэлу? Получается, что «пусковым механизмом», приведшим к трагедии, был, как ни странно, Максим Максимыч. Не поэтому ли Бэла перед смертью ни разу не вспомнила о штабс-капитане?[291 - Там же, с. 487.] И она точно знала, что говорил Казбич…

Бэла умирала два дня в ужасных муках.

Любопытна оценка поступка Казбича Максимом Максимычем:

Такой злодей; хоть бы в сердце ударил – ну, так уж и быть, одним разом все бы кончил, а то в спину… самый разбойничий удар!

Теперь вспомним об иронии М.Ю. Лермонтова, о которой он упоминал в предисловии. Общеизвестно, что Николай I чуть ли не гордился тем, что смертные приговоры были крайне редки. Популярно было другое наказание: шпицрутенами. По воспоминаниям свидетелей, это была мучительная казнь, во время которой человеку разрывали тело до костей. При этом почти никогда человек не умирал сразу: наказываемый, как правило, мучился день-два…

А какой иронией наполнены заключительные слова рассказчика в первой части романа:

Сознайтесь, однако ж, что Максим Максимыч человек достойный уважения?[292 - Там же. с. 489.]

Во второй части «Максим Максимыч» рассказчик дополняет портрет штабс-капитана:

Он не церемонился, даже ударил меня по плечу и скривил рот на манер улыбки[293 - Там же. с. 490.].

Об чем было нам говорить?.. Он уж рассказал мне об себе все, что было занимательного…[294 - Там же, с. 490.]

Мы простились довольно сухо. Добрый Максим Максимыч сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном![295 - Там же, с. 497.]

Если еще дополнить эту характеристику тем, что Печорину тоже не о чем было говорить с Максимом Максимычем и простился он с ним вполне вежливо только из приличия или из сострадания (!), то штабс-капитан и вовсе теряет свою привлекательность.

Естественно, Максим Максимыч не копия портрета Николая I, а собирательный образ самодержавия первой половины XIX века, с его тягой к военному давлению на общество.

Теперь обратим внимание на фамилию главного героя – Печорин. М.Ю. Лермонтов выделяет фамилию главного героя курсивом. Можно предположить (если провести ассоциацию между княжной Мери и Эмилией Верзилиной), что в Печорине отражены черты Владимира Ивановича Барятинского. Есть версии, что прообразом Печорина мог быть известный в начале XIX века один из первых русских диссидентов Владимир Сергеевич Печерин[296 - Местергази Е.Г. В.С. Печерин как персонаж русской культуры. М.: Совпадение, 2013. 304 с.]. В таком случае и первоначальное название М.Ю. Лермонтова «Один из героев начала века» правильнее формирует отношение к главному герою романа.

Рассказчик говорит о Печорине:

Признаюсь, я также с некоторым нетерпением ждал появления этого Печорина; хотя, по рассказу штабс-капитана, я составил себе о нем не очень выгодное понятие, однако некоторые черты в его характере показались мне замечательными)[297 - Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Правда, 1990. С. 491-492.].

Глаза Печорина «не смеялись, когда он смеялся»[298 - Там же, с. 494.], и рассказчик счел это признаком «или злого нрава, или глубокой постоянной грусти» (Выделено мной. – О.В.)[299 - Там же, с. 494.]. Печорин покидал «милые места нашего отечества»[300 - Там же, с. 477.] (опять ирония) и направлялся в Персию. Политический подтекст несомненен. Здесь все: и перекличка с «Путешествием в Арзрум…» А.С. Пушкина, и смерть в Персии А.С. Грибоедова…[301 - Подробно об этом пишет С.И. Ермоленко в статье «Зачем Печорин ездил в Персию?» (Ермоленко С.И. Зачем Печорин ездил в Персию? // Филологический класс. 2007. № 17. С. 41-48).]

Звали Печорина Григорий Александрович. С греческого Григорий переводится как «бодрствую», а Александр – муж, мужчина, защитник. В первой половине XIX века благодаря гражданской поэзии К.Ф. Рылеева (одного из казненных декабристов) слово «муж» стало синонимом слова «гражданин»: