Стоять, бояться!

По сути дела, ей было все равно, куда тащит ее новый знакомый. То, как он резко остановил машину, удивило только на секунду, большее недоумение вызывало побледневшее от внутреннего напряжения лицо Ильи. Весь его вид говорил о том, что происходит нечто сверхнеординарное, но Дуси это явно не касалось, так что чего тут попусту голову ломать? Понадобится – скажет.

Дуся мерно топала в арьергарде и старалась не думать о Костике.

Возле подъезда пятиэтажной сталинки Илья замер на мгновение, задрал голову вверх к окнам и поскрипывающим голосом сказал:

– Здесь живет одна моя знакомая. Я, правда, ее тыщу лет не видел… Пойдем.

Дуся пожала плечами: мог бы и не утруждаться объяснениями. Безразлично вошла в подъезд и заковыляла по ступеням.

Знакомой оказалась сильно беременная молоденькая брюнетка. Если бы у Землероевой остались силы на чисто женскую оценку представительницы клана, она бы обязательно отметила: даже шибко беременная, брюнетка была невероятно хороша. После того как Зубов нажал на звонок, за дверью прошелестели тапочки, но хозяйка, судя по паузе, долго разглядывала гостей в глазок. Потом открыла. Молча оглядела Илью и Дусю и отодвинулась в сторону, позволяя войти в прихожую.

Ни гости, ни брюнетка не произнесли ни слова. Евдокии почудилось, что Илья слегка оторопел, увидев кругленький животик, утянутый в атласный халатик с пояском. Девушка выглядела бледной не меньше гостя, но почему-то больше внимания уделяла разглядыванию растрепанной Землероевой. Видно, силы на обязательную оценку представительницы были.

– Привет, Кира, – странным, делано беспечным голосом проговорил Илья. Взъерошил волосы пятерней. – Смотрю, тебя можно поздравить? Ты все же вышла замуж за того старлея?

– Добрый вечер, – монотонно, едва шевеля губами, проговорила девушка. – Игорь уже капитан. – И в ответ на появившийся в глазах Ильи вопрос сказала: – Он в Северодвинске. В командировке.

– А мама?.. Как всегда летом – на даче?

Дусе показалось, что Зубов ведет себя неправильно. Немного по-хамски, с неестественной веселостью разговаривает с беременной женщиной, которую тыщу лет не видел. С дурашливой хозяйской внимательностью рассматривает чужую полочку с расческами и рожками для обуви, вешалку с плащами и куртками…

– Да, мама на даче, – подтвердила Кира, и Дусе подумалось, что молоденькая брюнетка едва балансирует на некой внутренней грани. С трудом владеет голосом. – Проходите, пожалуйста. Хотите чаю?

Разухабистый Зубов походкой подгулявшего боцмана потопал к расположенной неподалеку кухне… Он вел себя как полный хам, стопроцентный идиот. Невоспитанная сволочь.

Воспитанную Землероеву накрыло.

– Обувь сними, – ему в спину шипяще выдавила Евдокия сквозь стиснутые зубы.

– Что? – беспечно обернулся мажор.

И встретил такой яростный, такой ненавидяще-презрительный взгляд портфельной воришки, что реально, а не показушно растерялся – чего это она так вызверилась-то? Чего он натворил? Что за дела?!

– Обувь уличную, говорю, сними.

Илья наклонил голову вниз, пальцами ног приподнял носки мягких теннисных тапок… Вновь поглядел на рассвирепевшую воришку.

– Привык… что за тобою убирают, – змеищей посипела та и так ударила взглядом, что Зубову показалось – кулак материально прилетел.

Он посмотрел на чистенький паркетный пол, перевел взгляд на беременный живот хозяйки и, ухмыльнувшись, вернулся в прихожую. Очень привычно уселся на круглый пуфик у зеркала, носком о пятку скинул тенниски.

Кира стремительно нагнулась к обувной подставке, вынула из-за женских тапочек синие мужские шлепанцы и, одним резким движением плюхнув их перед Ильей, разогнулась. Закусила губу.

– Знакомый размерчик, – нагловато, в лицо Киры, ухмыльнулся Зубов. – Что… Игорек свои единственные тапки в командировку увез?

Кира ничего не ответила. Перевела взгляд на Евдокию и предложила:

– Поставьте пакет на тумбочку и пойдемте пить чай.

– Я тапочки возьму? – спросила Дуся.

– Конечно, – впервые улыбнулась хозяйка. – Вам подойдут любые.

Землероева терпеть не могла новомодную идею – ходить по дому в уличной обуви. Одного из нынешних проповедников-юмористов (судя по некоторым сентенциям, русофилом только якобы) просто терпеть не могла за эдакие западные нововведения!

Откуда она взялась, эта дикая новоиспеченная манера – гостям разгуливать по дому в грязной обуви?

Из Запада пришла? С чистых европейских улиц? Или от наших хитрых мужиков с дырявыми носками?!

Глупость какая-то. Ни одному воспитанному японцу в голову не придет пройти в дом прямо в обуви! Мусульмане легковесные сланцы и шлепанцы перед входом в мечеть оставляют!

А наши… Почему оглядываются исключительно на Запад? Откуда это почитание?!

Ну хорошо. В мусульманских мечетях прогретые жарой полы, а в промозглой средневековой Европе на улицах грязь, слякоть, ледяные каменные плиты церквей. Там можно выжить только в обуви, не то, помолившись, к праотцам отправишься. (Так что пример с мечетями, пожалуй, лишний. Действительно – жара.)

Тогда Япония чем не образец? Почему надо обязательно набираться западных манер? Чем плох пример соседей по Востоку?!

Когда соседи по Европе в звериных шкурах лосей гоняли, восточные мудрецы чернилами пользовались! Компасом. Бумагой.

…Гневно пыхтя, Евдокия надела теплые тапочки с вышитыми розовыми зайчиками. Небольшая стычка с неряхой-мажором выбросила в кровь адреналин и немного смыла сонную оторопь, на кухню Евдокия пришлепала во вполне дееспособном состоянии.

Илья, опираясь спиной о стену, сидел на табурете за небольшим столом, накрытым белоснежной синтетической скатеркой. Кира, отвернувшись, наливала воду в чайник со свистком. Низкий круглый абажур на длинном шнурке неярко освещал их лица: замороженное Киры, с заострившимися скулами, и расстроенное, расслабленное лицо Ильи, смотревшего в напряженную тонкую спину молоденькой женщины.

На Дусю эти двое почти не обратили внимания. Той показалось: по небольшой кухне с высоким потолком и довольно милой «конопатой» мебелью – электричество летает. Если бы в жизни можно было применить киношные спецэффекты, из глаз Ильи в спину брюнетки неслись бы плети голубоватых молний.

Евдокия скромно примостилась на табуретку через стол от Зубова. Чинно положила ладошки на скатерть.

– Вы есть хотите? – негромко, не оборачиваясь, спросила Кира.

– Я нет, а он – голодный, – ответила за всех Землероева, и Зубов хмыкнул, но не стал отнекиваться.

Почему Кира не стала спрашивать – чем вызван такой поздний визит? Зачем нагрянули? – Евдокия не понимала. Она бы, например, сразу же вцепилась в гостей и засыпала вопросами. Живьем не слезла!

Хозяйка этого дома молча выставляла из холодильника припасы, разогревала на газу борщ в небольшой кастрюльке.

Илья, поставив локоть на стол и пристроив подбородок на изогнутую ладонь, наблюдал за ней и старался выглядеть беспечным.

Но получалось так плохо и неартистично, что Дусе захотелось уйти. Этим двоим, кажется, было о чем потолковать, атмосферу кухни переполняли недоговоренность и тайна. Но как добраться до ближайшей кушетки с теплым пледом, Евдокия не знала.

Поэтому, ерзая от неловкости, сидела между Ильей и Кирой неким штырем-разрядником и пила предложенный горячий чай.

– Нам негде переночевать, – утыкаясь лицом в тарелку и лихо работая ложкой, как бы между прочим произнес Илья. – Пустишь? – продолжая есть, поинтересовался исподлобья.

– Разложу мамин диван в гостиной, – тихо сказала Кира и кивнула.

– А можно мне на полу постелить?! – поднимая руку, словно школьница, пропищала Землероева. Еще не хватало одну постель с этим дебильным мажором делить!

– Зачем? – глядя на макушку жующего Ильи, пожала плечами брюнетка. – В кладовке есть раскладушка.