В шкафу скелет и крылья

– Юля-а-а, что у вас случилось?!

Если упертый материалист Паршин и был бы способен когда-нибудь уверовать в потусторонние миры, то наилучшего момента для новообращения придумать было невозможно: гулкий, идущий из-под земли глас взывал к немедленному общению.

Картина не для слабонервных: под ногами труп, везде разгром и готовая к обмороку женщина… непонятно откуда несется замогильный вопль. Гремит кошмарно, трубно, призрачно. Вздыбливает на теле Паршина малейшие волоски, отгоняет кровь от щек и практически выдавливает из глазниц очумелые глазные яблоки.

(Поклонникам творчества Иеронимуса Босха подобный поворот сюжета шибко лег бы на душу. Всем прочим на сон грядущий эту мизансцену лучше не представлять.)

– Что это… – придушенно просипел отпетый материалист.

– Свекровь, – кратко пояснила храбрая гражданка Котова и почему-то не упала в обморок.

– Живая?

Юля, по всей видимости, сочла вопрос риторическим и неуместным. Осторожно переставляя ноги, она отправилась к мужу и, если бы Паршин не удержал ее, схватив за запястье, наверняка бы рухнула рядом.

А трубный глас тем временем не прекращал требовать к себе внимания:

– Юля-а-а?!?! – завывало, по всей видимости, не из-под земли – тридцать третий этаж все-таки! – но явно из камина. – Коля-а-а?! У вас все в поря-а-адке?!

– Юль.. – несмело вякнул сыщик. – Это откуда?

– С нижнего этажа, – почти не разжимая губ, не отводя глаз от мертвого мужа, сообщила вдова. – Свекровь. У них камин под нами.

У Паршина отлегло от сердца; ситуация немного разъяснилась, позволив мыслям вернуться в прежнее русло. Конкретно – к совершенному убийству.

Замогильный глас свекрови наконец утихомирился и перестал взывать. Олег присел у груды черепков, присмотрелся к паркету…

Мелкие, как пыль, осколки фарфоровой вазы и чего-то голубого стеклянного четко указывали на место соприкосновения посуды с полом. Светлые, похожие на медуз или пауков, обозначенные мельчайшими частицами пятна наблюдались в непосредственной близости от двери. То есть посуда билась конкретно здесь. А труп лежит у выхода на лоджию…

Драка началась у двери, а потом переместилась к окнам?

Да черт, какая на фиг драка?! Юля утверждает, что только до дверной ручки дотронулась и сразу тарарам начался. А грохот Олег и сам слышал…

Загадка. В пустой комнате, где из недавно живого – только труп, наколотилась куча всякой дребедени.

Казус.

Покончив с разглядыванием черепков, Олег вернулся к телу, присел на корточки, приглядываясь к луже крови, и, не долго думая, прилег щекою на паркет.

– Недавно грохнули, – констатировал серьезно с пола. – Какие-то минуты. Кровь совершенно свежая, не думает сворачиваться.

Юлия внезапно почувствовала рвотный позыв – Паршин напоминал легавую, обнюхивающую окровавленный труп загнанного зверя.

Но сыщик нервное состояние женщины не замечал. Профессионально «обнюхивал» тело, пристально изучал детали. Уже почти поднявшись, Олег заметил выглянувший из-под откинутой полы пиджака ярко-зеленый кусочек ткани. Паршин вернулся в исходное положение – щекою в пол, – аккуратно приподнял край пиджака…

И вновь вернулся к метафизике. Мистическое дежавю нахлынуло.

Под телом, пропитанный кровью, лежал шелковый платок – тот самый, в золотистых тоненьких прожилках, что двадцать минут назад Юля поправляла на голове.

Паршин сам видел, как совсем недавно она оставила этот платок поверх сброшенной в прихожей шубки.

Откуда он вдруг под телом оказался? Платок под труп призрак из камина засунул? Пролетел из камина до прихожей, схватил с вешалки, напакостил, обратно шмыгнул… Или тут вообще и повсеместно полтергейст пошаливает?!

Еще одна загадка. Почище грохота посуды и замогильных голосов.

Олег сел. Подтянул к груди согнутые в коленях ноги и снизу вверх взглянул на одноклассницу:

– Юль, у тебя есть еще один зеленый платок?

– Какой платок? – вполне естественно не поняла вдова.

Паршин на пальцах объяснил, какой в точности платок его интересует. Так и не проникшаяся ситуаций, потрясенная Юлия помотала головой и пожала плечами:

– Да нет, конечно. Авторская роспись, батик, единственный в своем роде экземпляре.

– Сходи, – печально велел Паршин, – проверь, висит ли в прихожей твой единственный в своем роде экземпляр?

Как заводная кукла, с трудом вращая суставами, Юлия повернулась и пошла к вешалке у входной двери.

Только минуты через три до Паршина донесся пораженный вопль:

– Его тут нет! – Еще через пару секунд мадам Котова нарисовалась на пороге и, полная удивления, повторила ответ: – Его нигде нет. Олег… куда он подевался и почему ты спрашиваешь?

– Платок лежит под тру… под телом твоего мужа, Юлька.

Сыщик тяжело поднялся на ноги и взял со стола телефонную трубку.

– Олег! – выкрикнула Юлия. – Я ничего не понимаю. Откуда мой платок…

– Я сам ничего не понимаю, – перебивая, признался Паршин. – Пойдем отсюда. Надо вызывать бригаду. Твоя свекровь, кстати, не заявится?

Юлия молча смотрела на тело мужа. Ответила не сразу.

– Нет, – тихо выдавила. – Наверное. Время сериалов.

– А чего тогда орала-разорялась?

– Привычка, – все так же кратко, сжато, выделяя каждое слово, проговорила Юля. – Традиция.

– Смешно, – невесело усмехнулся детектив. – В век сотовых телефонов через камин общаться. Иди, Юлька, чаю сделай, я наших вызову.

Полуобморочная вдова никак не отреагировала на оговорку Паршина по поводу «наших», развернулась в сторону кухни и, покачиваясь, побрела по длинному коридору мимо зеркальных шкафов, мимо вешалки у двери, мимо каких-то сантехнических дверей…

– Юль, я очень попрошу тебя сосредоточиться и рассказать мне о муже все, что успеешь. Пока не приехала оперативно-следственная бригада, у нас есть минут двадцать. Так что давай начинай. Приходи в себя и рассказывай.

– О чем?

За десять минут одноклассница состарилась на десять лет и стала напоминать небрежно загримированный труп. Хорошо подобранная под естественный тон кожи пудра обозначилась на позеленевших щеках неровными бежевыми мазками, прозрачные тени светились на веках фосфоресцирующими нашлепками, словно подводки на морде собаки Баскервилей. Последние силы Юлька истратила на заваривание чая и теперь сидела на стуле перед Паршиным, казалось не понимая, что происходит, что она здесь делает, не видя сыщика в упор.