Чернильные души

– Ты права, – глухо ответил он, пряча глаза. – Андрей жил долго… куда дольше многих чернильных. И если нет другого способа…

Он не спрашивал, но Соня всё равно ответила:

– Нет. Другого способа нет.

Радик вздохнул так, словно собирался одним глотком выпить горькую микстуру и на выдохе произнес еле различимо:

– Нам ведь не придется это делать самим?

– Нет, – уверенно произнесла в ответ Соня, надеясь, что правильно поняла вопрос. – Мы будем просто этими… присосками.

– Тогда уж прилипалами, – невесело усмехнулся Радик. – Раз они кальмары.

– Мы все кальмары, и ты тоже, – терпеливо пояснила Соня и посмотрела на часы. С ума сойти, вроде бы встали рано, но пока завтракали, пока перепирались… времени осталось впритык, чтобы одеться и дойти до набережной.

– Почему они тусуются там, – ворчал Радик, когда они спешили через весь город к берегу. – Насквозь продуваемое место, зимой так вообще ад. Уши отпадут раньше, чем всю набережную пройдешь.

– Понятия не имею, – Соня мерзла не меньше, но на набережной в это время года никого было не застать, и ей самой казалось там безопаснее. – Можешь спросить сам!

Радик только фыркнул, мол, нашла дурака, и замолчал. Похоже, с появлением пятна у него испортился характер, но Соня его не винила. Не каждый день узнаешь, что вот-вот твоя жизнь подойдет к концу. И не лет через сорок или двадцать, что в этом возрасте кажется почти одинаковым, а буквально через несколько дней или месяцев. Есть о чем задуматься.

Большую группу кальмаров, расположившихся на скамейках с поднятыми воротниками и капюшонами, они заметили издалека.

Судя по тому, как они все зашевелились, ждали только их.

– Привет, красавица, – ну надо же, а Соня успела забыть про Эдика! Ей показалось, что, раз они больше не встречались и не перезванивались, то всё так и кончилось не начавшись. Но тот ловко соскочил со спинки скамьи и оказался рядом с ней. Он обвил её талию рукой и звонко чмокнул в щеку. – Вы не торопились!

Соня скосила взгляд на Радика. Тот молчал и смотрел в сторону, но по тому, как заходили у него желваки, Соня поняла, что он всё видит и крайне недоволен. Может, ей не стоило рассказывать Радику про Эдика и поцелуях с ним? Сейчас можно было бы наврать что-нибудь про ритуалы кальмаров и под шумок расцеловать все эти фиолетовые рожи. Почему-то сейчас Соне это казалось проще, чем видеть, как Радик ревнует.

– Поздно встали, – коротко ответила она, пытаясь мягко освободиться от объятий. Но Эдик лишь сильнее сжал руку и, заглянув в его злые глаза, которые он пытался неумело оттенить широкой улыбкой, Соня поняла, что и этот тоже ревнует. Да как так вышло-то?!

– Если все наобнимались, то предлагаю отправляться, – сухо произнес Суббота. – Сегодня идем к портовым катакомбам.

– Там же… – начала Соня и прикусила язык. Что она могла сказать? «Там же опасно»? Ну да, именно из-за таких, как они, там и было опасно. А если у кого-то из местных жителей не достанет ума, и он полезет к такой толпе подростков, то они лишь будут меньше мучиться угрызениями совести.

Сам порт у города был небольшой и аккуратный. И пусть в основном там стояли только грузовые паромы, за ним хорошо следили. Но вдоль порта стояли дряхлые домишки, которые уже много лет собирались снести. Кто-то из бывших хозяев давно съехал, но не продавал землю, надеясь получить больше, когда расселение станет неизбежным, другие продолжали жить прямо здесь. В брошенных домах часто селились бомжи и бродяги, которые были в городе проездом. Опасное и неприятное место.

Зато теперь Соня поняла, как вышло так, что до сих пор никто не вышел на чернильную банду кальмаров. Бомжи и бродяги были не теми людьми, которых объявляли в розыск. Вот если тело нашли бы, тогда другое дело. Но трупы находили не чаще, чем в других городах, и в основном это были люди, которые и без того были на слуху – не иначе как те самые эксперименты чернильных.

– А тело потом куда? – Соня произнесла совсем тихо, в общем-то не особо рассчитывая на ответ, но вместо этого снова почувствовала на талии руку, а в ухо жарко зашептал Эдик:

– В море, милая. Море всех примет.

– За дуру меня не считай, – чуть более резко, чем хотелось бы, ответила она. Правда, этой грубостью компенсируя то, что в этот раз вырываться не стала. Радик шел чуть впереди, о чем-то беседуя с Владом, а ссориться с Эдиком не было никакого смысла. – Я что, по-твоему, книг не читаю и фильмов не смотрю? Трупы должно было прибивать к берегу. Пусть не на том же месте, но где-то недалеко всё равно всплывать должны.

– Должны, – не стал спорить Эдик, словно машинально водя рукой по её бедру. – Но не всплывают. Камнем на дно уходят – одно удовольствие от них избавляться.

– Вот это меня в тебе и бесит, – Соня поймала его ладонь и отвела в сторону. – Ты с таким удовольствием обо всем этом говоришь, будто рад был бы это делать и без надобности.

– Ты про убийства? – Эдик не обиделся, но пальцы сцепил с её собственными, отчего казалось, будто они идут за руку, разве что неудобно так – держась левыми руками. – Называй это своими словами, Соня. Раз не струсила прийти, то иди теперь до конца. Что до них, то и без того специально выбираем жертву не самого высокого качества, чтобы присоски не верещали.

– Да кто вам дал решать, какого качества кто из людей? – прошипела Соня, выдирая руку. – Сами-то!

– Да, мы не лучше, – Эдик пожал плечами. – Ну так поэтому мы и умираем, разве нет?

На это Соня не нашлась что ответить, и лишь ускорила шаг. Эдик догонять её не стал.

В глубине души Соня надеялась, что они никого не найдут, и чем дольше они шли мимо старых покосившихся домов, там и тут зиявших разбитыми темными окнами, тем больше она верила, что так и будет. Она не была так наивна, как Радик, чтобы полагать, будто это всего лишь дурная шутка, чтобы попугать новичков, но даже ненадолго отложить неизбежное казалось сейчас благом.

Она задумалась, не пора ли показать Владу замерзшие даже в печатках руки, и пропустила момент, когда тот сиганул через невысокий забор. За ним посыпались все остальные.

– Быстрее, – за спиной снова оказался Эдик и больно ткнул под лопатку. – Иначе не успеешь!

Не раздумывая, Соня последовала совету и пролезла через узкую щель в заборе, а потом протиснулась поближе в круг, образовавшийся посреди заброшенного двора. О чем немедленно пожалела.

Наверное, если бы она видела лицо, оно бы навсегда застыло в её памяти вечным напоминанием. Но нет. Бродяга, от которого отчетливо несло немытым телом и перегаром, руками закрывал его, пытаясь уберечь от ударов. Соня опоздала и теперь не знала, стоял ли он вообще на ногах или уже лежал вот так, скрючившись и лишь с глухими криками принимая удары ботинок и сапог.

Почему она вообще решила, что убийство произойдет быстро? Кальмаров было много, а вот таких как она зрителей, куда меньше. И каждый норовил пробиться ближе и нанести хотя бы один удар. Несчастный почти не кричал – не иначе как ему попали сильно по грудине или по горлу – Соня в этом не разбиралась, но от этого лишь отчетливее раздавались сочные увесистые удары, иногда сопровождаемые хрустом.

Соня почувствовала поднимающуюся к горлу горечь и попыталась протолкаться из круга наружу. Странно, светлым днем посреди двора под открытым небом ей было страшно и не хватало воздуха.

У неё уже почти получилось, но навстречу ей попался Радик. Глаза его были широко раскрыты, но Соня точно знала – её он сейчас не видит. Рот его был перекошен и выскальзывающие из него звуки Соня с трудом смогла сложить в повторяющуюся фразу.

«Что. вы. Делаете. Звери. Что. Вы…»

Он чуть нагнулся словно перед броском и сжал кулаки, когда его за пояс перехватил Эдик и оттащил в сторону.

– Держи своего парня, сейчас не посмотрят и забьют тоже, хоть и смысла в этом не будет, – холодно бросил он Соне.

А когда та послушно схватила Радика за руки, не давая броситься на помощь жертве, Эдик отпустил его и проскользнул ближе к бродяге. Он не ударил ни разу, но смотрел при этом так жадно, что Соня поняла – Эдик тоже не сумел перешагнуть через себя и убить. И тоже теперь питался крохами.

Бродяга уже не кричал, он хрипел, с каждой минутой всё тише. И Радик словно умирал вместе с ним, всё слабее вырываясь из крепкой хватки Сони, которая сама не могла понять, как ей удается его удержать. Наконец Радик всхлипнул и вывернулся из её рук, но снова на помощь бродяге не бросился, а уткнулся лицом в её куртку и обеими руками закрыл уши.

– Уходит! – неожиданно резко выкрикнул Суббота. – Всем смотреть!

– Радик, ты должен, – шепнула Соня, вытирая слезы тыльной стороной ладони и мечтая сплюнуть горькую вязкую слюну, скопившуюся во рту. – Иначе это будет напрасно.

– Пусть, – еле слышно прошептал тот, но повернулся, продолжая вздрагивать с каждым вздохом. И Соня смотрела тоже.

Она была уверена, что никогда не поймет, когда этот несчастный окончательно умрет – он уже некоторое время не двигался. Но к своему ужасу она это не поняла, а почувствовала. До сих пор она видела смерть только как свершившийся факт – вроде мертвого двоюродного дяди в гробу на похоронах, или же в кинофильмах. Там всегда так зрелищно умирали, истекая кровью, с остекленевшими глазами и выпавшими из рук предметами. А здесь просто вот был человек или окровавленный, но живой кусок плоти, в который его превратили убийцы, и вот его нет. Их стало меньше в одно мгновение на этом пятачке грязного двора.

Это чувство было странное, но неожиданно к отвращению и ужасу примешалось еще что-то. Соня поняла, что хотела бы ощутить это еще раз. Как кто-то исчезал навсегда.

И от этой мысли её согнуло пополам, и долго рвало прямо на снег в паре шагов от мертвого тела. Никто не смеялся и не кривился. Все спокойно ждали, когда ей станет лучше, и она сможет выпрямиться. А Эдик даже принес чистого снега, чтобы утереться.

– Он всё равно бы замерз в сугробе, – проговорил Суббота негромко, когда Соня смогла успокоить желудок холодным снегом, который она глотала прямо кусками, не задумываясь о о том, насколько он чистый. – Он много пил и сейчас не дошел даже до своего обычного убежища.

Соня кивнула. Она не собиралась спрашивать, что было бы, не засни этот бродяга в сугробе. Не зря же Суббота упомянул его убежище.