Путешествие в галактику Летта

– Дед, ты лучший!

– Да ладно, чего там! – пробормотал растроганно дед.

Отец читал наверху свой любимый журнал « ВСЁ О КОСМОСЕ», а я сел в очередной раз рассматривать зеленый комочек. И всё думал о событиях сегодняшнего дня.

– Пап, неужели я так и не увижу больше Соо? Может можно полететь на айпере к нему совсем ненадолго? Ты и я. А?

Конечно, это были вопросы в пустоту. Такие вопросы называются риторическими. Ответа на них нет. Папа посмотрел на меня недоумевающим взглядом, и всё стало более чем понятно. В саду засвистел соловей. Серенаду подхватили невидимые кузнечики, и стало так хорошо и грустно на душе. В окно заглянул только народившийся месяц, как будто спрашивая: «Можно я вам посвечу этой ночью?» Я-то не против. Тем более, что я просто валюсь с ног! Спать!..

Глава 4

Пока мы завтракали, отец рассказывал планы на сегодняшний день. На станцию привезли строительные материалы, которые он заказывал. Нужно было забрать их сегодня и вместе с рабочими начинать крыть крышу. Папа решил поставить на дедушкин дом новую крышу. Сколько можно было латать старую?

На мне было освобождение чердака от вещей. Дедушка отвечал за обед для нас и для рабочих. А отец поехал на грузовике на станцию. Сашка присоединился ко мне, как только сделал все свои дела. И мне было так намного веселее и быстрее.

– Пойдёшь сегодня в ночное? – спросил Сашка, когда мы пили квас в тенёчке.

– Дежурство?

– Сам ты – дежурство! – поперхнулся Рыжик. – Ночное. Коней пасти всю ночь. Костёр. Покупаемся. Понял?

– Теперь понял! Я про такое у Тургенева читал.

Сашка фыркнул и добавил:

– То читал, а то сам попробуешь. Возьми с собой поесть и тёплые вещи, ночью у реки прохладно.

Я кивнул и уточнил:

– А спать мы где будем? В палатке?

– Вообще в ночном не спят, – разъяснил Рыжик. – Так покимарят перед рассветом и всё.

Шурка, конечно, здорово заинтриговал меня. С отцом и дедом я легко договорился и меня отпустили. До вечера во дворе кипела работа. Мужчины в спецовках разбирали крышу. Всюду был такой шум и треск, что когда, наконец, к вечеру работа была окончена, я с облегчением вздохнул. Прохладный душ освежил нас и вернул былую бодрость. Можно было сесть за чай из самовара. И только я выпил первую чашку, как из-за забора меня свистнул Шурка.

– Готов?

– Готов.

– Бежим к Ваньке Красину. Он сегодня за главного.

И мы помчались по утихшим улочкам, то и дело петляя, пролезая в особые лазы в заборах, перемахивая через изгороди, и невольно дразня окрестных собак. Дом Ваньки оказался на краю деревни у поля. Мы даже не стали заходить во двор. Несколько мальчиков разного возраста уже стояли и разговаривали у ворот. А совсем рядом пасся большой табун лошадей. Они щипали траву, фыркали, мотали гривами, а молодые жеребята резвились и шалили. Больше всего мне понравилась белоснежная кобылица и черный шустрый жеребенок на высоких тонких ногах. Я никогда не видел так много лошадей разом и невольно залюбовался.

– А почему так поздно пасут лошадей, ночью? Коров ведь уже загнали, – осведомился я.

– Днём их оводы и мошка заедает. А ночью хорошо, – ответил вместо Сашки подошедший Ваня. – Ты на лошади-то скакать умеешь?

– Что? – поперхнулся я. – На лошади! Конечно, нет.

– Так я и думал, в принципе, – хмыкнул Ванька. – Поедешь на Сметанке. Она у нас самая смирная. Шурка, подсадишь своего товарища в седло.

И у меня началась лёгкая паника. Сесть-то я сяду, в 5 лет я катался на пони в парке. Но дальше-то что? Им-то хорошо, они каждый день тренируются. А я? Если она меня понесёт? Как её тормозить? А если сбросит или укусит? Нет, всё-таки нелегко мне жить в деревне!

Шурка подвёл ко мне ту самую красавицу – белую кобылицу.

– Это – Сметанка. Не бойся, погладь по морде. Она смирная.

Мне пришлось сделать вид, что я нисколько не боюсь. Мягкая теплая и такая большая морда Сметанки мне очень понравилась на ощупь. Лошадь косилась на меня темным внимательным глазом и тихонько всхрапывала.

– Она осёдлана. Давай, сейчас отъезжать будем. Я подсажу тебя. Попробуешь – как это в седле. Не бойся. Я держу.

Ни с первого раза, но всё-таки я вскочил в седло. Как высоко! Сметанка переступала с ноги на ногу и всё вокруг мерно покачивалось.

– Повод, повод в руки бери! – торопил Шурка. – Сильно не натягивай! Ноги в стремена вставь. Поворачивать надо так: тяни повод за левую сторону – влево повернёшь. И наоборот. Давай сам.

Он легонько хлопнул кобылу по крупу и она пошла по-тихоньку вперед, а Сашка бежал рядом. Вроде ничего, терпимо. Но мандраж всё-таки жуткий. Для меня это, похоже, будет не просто ночное, а ночное учение. Как там дедушка всегда говорит: «Нелегко в ученье – легко в бою»?

И вот уже все мальчишки скачут мимо меня с гиканьем и улюлюканьем – кто в седле, кто так. А я со своей Сметанкой еле-еле разворачиваюсь в сторону реки. Пошла, пошла, милая! Да по легче! Шурка не бросил меня, молодец! Гарцевал на крупном гнедом мерине вокруг меня. Его конь так и рвался, как говорится, «в бой». Но хозяин его осаживал. Табун с гулким мерным топотом уходило прочь, поднимаю редкую серую пелену.

– Ну, – не утерпел Санёк, – освоился? А теперь наддай!

Наддай, так наддай! Я осторожно тронул стременами бока Сметанки и она послушно прибавила шагу. А ну еще! Кобылка наддала. А шибче? Хэй-хэй! И вот я, уже не хуже Сашки, со взлохлаченой гривой и абсолютно счастливой улыбкой на лице скачу во весь опор, пытаясь догнать деревенский табун. Ветер бьет мне в лицо резкой горечью полыни, прохладой вечерней реки и дымом костерка. А я, я лечу и понимаю, что за спиной у меня вырастают крылья, и что скакать вот так сквозь ночь я могу вечно.

Я еще долго катался на Сметанке по берегу и в поле. Сашок пошёл сразу же на рыбалку, ставить перемёты. Ваня свистнул меня и помог сойти с лошади. Он стреножил ее. А я на деревянных ногах поковылял к костру. Ваня сзади весело посмеивался:

– Что, укатали Сивку крутые горки? Ну, ничего, ничего, это с непривычки. Пройдет. Ты приходи ко мне вечерами – тренироваться. Я с жаром поблагодарил своего нового друга и повалился на куртку ближе к костру. Тут и комара поменьше и тепло. Огонь плясал свой особый танец – завораживающий, мерцающий, таинственный. Невозможно оторвать взгляд от этого странного «существа». Мальчишки налаживали котелок для ухи. Шурка уже поймал пару щурят и гольца. Мне доверили почистить пару картошин и луковицу. Дымок от костра серебристым шлейфом улетал куда-то за реку. В котелке аппетитно булькала уха и пахло необыкновенно вкусно.

– Как тут здорово! – невольно вырвалось у меня, когда Рыжик подсел ко мне сушиться.

– Сам люблю ночное! – согласился он со мной. – Такая благодать и свобода. Своего коня нет, так тут можно вволю поскакать. И то – от баб хоть отдохну. Сейчас ухи поедим и коней пойдем купать, пока не темно. Ты возьми Сметанку.

– А как их купают? – заерзал я. Опять новая наука.

– Увидишь, не трудно.

И вот мы уже дружной компанией принялись за уху. Ложки отбивают барабанную дробь. Довольные лица и вкуснейшее кушанье. Мне даже лавровый листочек попался – на счастье.

– Как уха, городской? – спросил мальчик с конопушками на носу.

– Вкуснее ничего не ел! – честно сказал я.

– А-а! – обрадовался он. – Антоха у нас профессионал по ухе. И из топора сварит. Он оглянулся, и я понял, кто такой Антоха. Вот так повар! Худой парнишечка лет девяти. «Надо бы и мне научиться!», – подумал я, – « в жизни пригодиться».

С ухой покончили в два счёта, повскакивали со своих мест и айда коней купать. Сашка взял за повод своего гнедого, а я Сметанку и мы вошли в реку. Лошади похрапыпали, прядали ушами, пили воду. А мы завели их поглубже и поливали водой, брызгали, тёрли суконкой. Для животных это было явное удовольствие. Горячие пыльные бока становились тёмными шелковистыми прохладными. Да и самим так приятно было окунуться в воду и смыть с себя тяготы дня. Река неспешно несла свои темные воды и, отражая заходящее солнце, казалось, улыбалась, глядя на наши загорелые счастливые лица и немолкнущий гомон. Сметанка вышла из реки какая-то серебристо-голубая. Она поминутно вздрагивала, отряхивалась и довольная кивала головой. Угодил, вижу, что угодил! Я не удержался и прижался щекой к ее большой мокрой щеке. Сметанка! Даже имя по-деревенски вкусное.

Коней стреножили и пустили пастись, а сами мы улеглись около костра на тёплые куртки сушиться и отдыхать. Постепенно все разговоры смолкли. Комары затеяли игру в салочки-кусалочки. Река ненароком вздыхала и ворочалась, укладываясь на ночь. Может и ей досаждали многочисленные комары, потому что, то тут, то там вдруг слышался внезапный шлепок-всплеск, как будто прибили комара на щеке.

– Ишь, как щука играет, – негромко заметил Ваня. – Здоровая поди. Чё там, Санька, твои перемёты? Или к утру будешь проверять?