Вы – рожать?
Нет, закреплять петлю на люстре, забыв
наполнить кормушку синичную за окном.
Странно, но я всегда хотела броситься под автобус.
Мне больше ничего уже не хочется, особенно жить =
перерабатывать продукты переработки переработанных продуктов,
производить давно деформированные действия / мысли / чувства…
Я думаю над словом «вторичность» —
над ним думали до меня.
Я переворачиваю крышку кастрюли, чтобы стекла вода —
вода стекает с тысяч крышек вокруг.
Я вдыхаю воздух с примесью оксидов азота и углерода,
кубометры его оседают в миллионах (умноженных на два) лёгких.
Я сгибаю колено, давая импульс для перемещения собственного тела на сорок сантиметров вперёд —
чужих шагов и коленей – миллиарды.
Воду, которую я сейчас пью, когда-то пил динозавр.
Сбежать от этого можно только нажав на кнопку вызова.
Звоню маме.
Мама:
«Отец пьяный.
Понедельник».
(неделя / по неделям / не де?лим / не дели?м)
«Он даже не позвонил узнать о моём походе к онкологу.
Грудь прокололи для анализа, вот, вокруг теперь синяк.
Врач сказала, что в этом месяце отняли уже три груди
Среди работниц моего лечебного центра».
(сколько всего женщин – и три без одной груди – в процентах?)
«Надеюсь, пройду по страховке.
Да, доча, очень болит.
А он завалился спать.
Всю жизнь от меня носился
не любил
не слушал
не понимал
а как теперь он будет относиться
Да, доча, очень болит.
А твой брат ничего об этом не знает».
Мама
мама…
Слушаю.
Молчу.
Я не знаю, как тебя утешить, мама.
Я не знаю, как тебя утешить,
мама.
Мама.
Я очень тебя люблю.
Когда умирала твоя мама,
я молчала.
Слушала и молчала.
Я не знала, как тебя утешить, мама.