Возмездие

– Вот, Вова, какова забота о семье! Этот гражданин за деньги купил должность. Плохо, но терпимо. Затем получил служебную квартиру и перевез свою половину. А дальше – больше, приступил к благоустройству родственников. И тут, представь, одинокие жильцы во вверенном ему хозяйстве меняться на горные поселения захотели. Исключительно вовремя! Поедут новые жилища смотреть – и никто их больше не видел… Вот и к вашей беде руку приложил. А нам остается узнать, кто родительницу жизни лишил.

От стола послышалось бормотание:

– Хулиган, милицию звать хочу. – А затем, видно в отчаянном порыве, почти в крик: – и кто ты такой? И есть люды, с тобой гаварыть будут.

Мальчишка, сделав жалостное лицо, возвестил:

– Разошелся дед Егорка в винном отделении, для удобства не хватает двух приятелей ему.

Молодой человек, встав со стула, заметил:

– Пошутили и хватит. А теперь за дело.

Его глаза наполнились зеркальным блеском, непонятно, что в них увидел сидевший напротив начальник, но только рухнув на колени и схватившись руками за голову, утробно захрипел:

– Нэ надо, нэ надо. Хоть дэтей пожалей!

Парень спокойным голосом прервал мольбу:

– Здесь нет судей, мы исполнители, – повернувшись к мальчишке, спросил: – Не находишь в грехе озорства?

– Нет, только умысел злобный и расчет, – не задумываясь ответил

тот.

– Вот видишь, не случайно ты в грех впал. Сознательно дорогу искал в ад.

Стоявший на коленях пытался оправдаться, повторяя:

– Слушай, дай объясню.

Но парень, видно, не пытаясь вникать в подробности, равнодушно проговорил:

– Знаем. Давал только сведения. Но в грехе нет разделения, любой сопричастен знанием о нем. Звони.

Поникший начальник подошел к столу и дрожащей рукой набрал номер. Подождав, попросил:

– Тут некоторый гаварыт хочет. – И передал трубку парню.

– Здравствуйте. Мы здесь по поводу квартиры в доме номер девять.

Женщина там с ребенком была прописана. Вы ее убили, а вот мальчонка к нам обратился. – Затем в длительной паузе он слушал ответ на другом конце провода. Фразой: «Хорошо, сейчас приедем», закончил разговор.

Покидая кабинет, повернулся к тоскливо приунывшему начальнику и предложил:

– Напиши все, да отнеси в прокуратуру. Здесь недалеко, через дорогу. Может быть, сохранят близких, – и, отвернувшись, покинул опасное для проживающих место.

На Метростроевской углубились во дворы старинных трехэтажных зданий. Обойдя облупленный угол дома, вышли к аккуратному особняку в стиле ампир, видно, построенному когда-то купчишкой для тайных увеселений. Отреставрированный, он играл новизной похотливой архитектуры. Рядом на площадке стояли десятки роскошных машин.

В холле посетителей встретили четверо охранников. Один из них, отвернувшись, тут же доложил по переговорному устройству начальству, затем, переключившись, потребовал у какого-то второго и третьего выяснить

обстановку. Услышав, что никто более не прибыл, а гости явились на такси, отупело уставился на равнодушно наблюдающего парня.

Их проводили на второй этаж и пригласили в большую комнату, где за столом сидели двое: молодой мужчина в элегантном костюме с нагло-брезгливым выражением лица и пожилой, лет пятидесяти, с внимательным, цепким взглядом. Именно он первым предложил:

– Присаживайтесь, гости дорогие, потолкуем. Откуда, по какой надобности к нам пожаловали? Как звать-величать, надеюсь, представитесь.

– Конечно, – так же дружелюбно отозвался парень, – Мое имя Петр, мальчика нарекли Вовой. Мать сгубили, квартиру отняли, а его, сироту, до убиения довели. Нас просили разобраться.

– Ну, ты слышишь, Метель. У них с чердаком не все в порядке, – вскинулся брезгливый. – Тоже мне защитник, права качать наглости набрался.

– А ты погоди, Леня, про какое такое убийство человек обмолвился? – остановил словоизлияние пожилой. – Ты решил, если к делу авторитетов подтянул, крышей любое дерьмо покрывать позволено?! Да мне, вору в законе, подобный укор слышать западло. Мать завалил и малолетку сиротой оставил. Ты что ж делаешь?

С молодого вмиг слетела спесь, и как побитый, с ноткой страха в голосе примирительно заюлил:

– Метель, мы по-блатному это сами можем обсудить, без посторонних.

Пожилой с яростью захрипел:

– Это ты блатной, коммерсант. Есть воры в законе, а есть законные воры, и разница между нами, как земля и небо. Мы, сознательно нарушая закон, не стремимся разрушать устои государства, уважая закон, а вы изменяете закон для удобства воровства, подтачивая основу и ослабляя веру в закон, а это ведет к бунту. И никому мало не покажется. – Поднявшись, ткнул пальцем в грудь испуганного бизнесмена и добавил: – Пацану хату вернешь, а что с тобой делать, подумаем, – и, не прощаясь, покинул комнату.

Коммерсант, прокашлявшись, принялся объяснять:

– В квартире только ремонт закончили. Не заселена, готовили к продаже. Ключи сейчас принесу, а документы позже оформим. Думаю, все в шоколаде при таком раскладе, – попытался сострить он.

Петр, не проявив уважения к юмору, холодно спросил:

– Сколько сейчас времени?

– Без десяти шесть, – удивленный неожиданным вопросом ответил молодой бизнесмен.

– Вы не могли бы дать ключи прямо сейчас?

– Да, пожалуйста, они при мне. – Достал из кармана связку и, отцепив массивный ключ, протянул Петру.

Тут же, ни слова не говоря, посетители вышли из кабинета и, спустившись по лестнице, покинули особняк. Проделав обратный путь, остановились у дороги. Петр, обратив внимание на недовольство Вовы, заметил:

– Узнать хочешь, почему не наказали? Так вот, за нас постарались.

В этот момент грохнуло, и над местом, где находился особняк, всплыло жирное облако черного густого дыма. Мальчонка улыбнулся.

– Справедливость восстановлена!

Петр, задумчиво наблюдая за игрой пламени, с сожалением произнес: – Это люди ограничиваются наказанием исполнителей, а для нас главный тот, кто позволил свершиться злодейству. В данном случае, кто деньги взял и в начальники человечка назначил. Он и есть источник несчастья. Думаю, здесь нам делать нечего, пора в обретенный дом пожаловать.

Квартира явно готовилась для нужд «новых русских». Наборный паркет из различных ценных пород дерева украшал полы царственных палат. Хитрющие обои меняли рисунок, создавая стереоскопический эффект. Все сверкало и светилось сытой начинкой. Даже туалет поражал вычурным убранством. Стоя у порога, Петр обернулся к мальчику:

– Ну, что скажешь, Вова, узнаешь родительский дом?