Отряд

Поистине, ничто так не портит человека, как точное попадание. У бруствера, откинувшись на мешки, лежал пулемётчик, рядом другой, на той стороне дороги ещё двое. Честно говоря, не ожидал от Сержанта такой целкости, ночью с тысячи метров точно в десятку. Ромео тоже не подкачал.

В палатках пьяных укров взяли в ножи. Чуть погодя из темноты, тихо матерясь, вынырнул Черчилль, волочащий за шиворот языка со спущенными портками и перетянутым тряпкой ртом. Судя по погонам, нам достался старший сержант, а судя по виду – ветеран. Он бешено вращал глазами и глухо мычал. Вместе с Черчиллем мы по-быстрому допросили пленного у забрызганной кровью палатки. Впечатлённый видом побоищаи нашими зверскими рожами взрослый мужик не стал ломаться и выложил всё, что знал, после чего картина более-менее прояснилась.

Перед нами в районе Красного Лимана сосредоточились три тактические группы. Многочисленную, но неопытную пехоту из призывников командование разбавило головорезами из карательных батальонов «Азов» и «Айдар», а также иностранными наёмниками. Но главной нашей трофейной дичью должны были стать тридцать шесть стволов гаубичной артиллерии, дивизион реактивных установок, две батареи тяжёлых миномётов и полевой склад боеприпасов ко всем этим стволам.

Вражеские группы расположились одна за другой вблизи главного шоссе. Ближайшее скопление техники находилось примерно в 2 километрах на прилегающем к дороге справа протяжённом пустыре рядом с заброшенным пионерским лагерем. Там сосредоточилась ствольная и реактивная артиллерия: гаубицы, миномёты и «Грады», предназначенные для штурма Славянска.

Другая группа разместилась полутора километрами дальше по другую сторону шоссе вблизижелезнодорожного переезда. Там на большой лесной прогалине находились склады боеприпасов и топлива на всю краснолиманскую группировку. Там же разместились автобат, мехбригада с тремя десятками броневиков и танковая рота. Дальше по шоссе на окраине Красного Лимана расположился штаб и управление всей группировкой, обе сводные бригады карателей, отдельный батальон иностранных наёмников, десяток броневиков, тентованные грузовики для перевозки пехоты, автобусы и иной транспорт.

Пленного хохла я приказал связать и положить сверху на завалившуюся палатку. Пусть живёт. Завтра его свои подберут.Сверили время, определили начало операции ровно в два ноль-ноль и разделились.

БТР с семью бойцами первым укатил в темноту в сторону штаба карателей. Экипажи обеих квадроциклов отправились к складам боеприпасов и горючки. А мы на «Тигре» взялись ликвидировать артиллерийскую группу. Расчёт основывался на том, что все должны добраться до своих целей и атаковать одновременно.

Наверняка сейчас более-менее искушённые читатели, знатоки военного и диверсионного дела, опытные тактики и стратеги, а также нынешние маршалы и генералы скептически ухмыляются, сомневаясь в моём здравомыслии, или, возможно, матерятся не в силах терпеть бредни некомпетентного выскочки. Все они наверняка считают, что вражескую роту нужно атаковать дивизией и для этого готовиться и точить штыки не меньше полгода, а при наступлении после каждого отбитого у врага километра нужно строить бетонные окопы с кухнями, банями и кинотеатрами для последующего недельного отдыха. Всё правильно, господа, так и воюйте дальше до самой пенсии своих внуков. Баб в России много, ещё вам солдат нарожают. Единственная к вам просьба: не забывайте почаще красить и смазывать ваши явные или мнимые армады невозможно мощной и бесчисленной суперсовременной техники, а то её ржа насквозь проест.

На самом деле я полностью отдавал себе отчёт, что наш рейд был верхом наглого сумасбродства, и с точки зрения здравого смысла наши шансы приближались к нулю, и даже уходили в минус. Но опалённые войной ветераны знают, что боевая реальность напрочь отвергает всякую логику, и значение любой победы всегда пропорционально риску победителей, а, чтобы снять блокаду Славянска, нам требовалась большая победа. Кроме этого чашу весов отчасти уравновешивали профессионализм и опыт бойцов, дерзость исполнения, хладнокровная решимость и личная броня. С другой стороны, ни для кого не секрет, что в стане врага процветали беспечная анархия, неразбериха и управленческий бардак. Во многом это было связано с отсутствием единого командования, хаотичной переброской войск, постоянным перемешиванием подразделений и, как следствие, незнанием командирами своего личного состава. К тому же от безнаказанности, ненависти и презрения к жителям Донбасса укры совсем страх потеряли, и к тому же большинство бойцов ВСУ и нацбатов плевать хотели на дисциплину и не стеснялись крепко заложить за воротник.

Мы разделились, и подробности всех произошедших той ночью событий я узнал позже.

Проехав семь километров лесом, БТР добрался до Красного Лимана, миновал спящие предместья и вкатился на площадку перед каким-то учреждением. Со слов пленного хохла где-тотам размещался штаб и батальон наёмников. Набравшись нахальства, мои архаровцы поставили машину открыто напротив длинного шестиэтажного дома со сплошным остеклением фасада. За этим похожим на административное зданием темнели какие-то корпуса, само же оно светилось всеми этажами. Справа и слева мерцали светом окна в домах поменьше. В проулках угадывались кабины грузовиков. Несмотря на глубокую ночь, из ярко освещённого здания доносилась музыка, громкие голоса и крики. По тротуарам шлялись пьяные военные.

Обе снайперские пары тихо выскользнули из машины и исчезли в темноте. Ромео и Сфера забрались на крышу трансформаторной подстанции и втянули туда АГС. Сержант и Лео затащили свою бандуру на второй этаж пустующего здания на дальнем краю площади. Хакас засёк ориентиры и приготовил пушку к работе. Отчаянный Стингер прихватил из БТРа увесистый мешок, обошёл по периметру площадь, расставил десяток направленных мин и устроился с автоматом и гранатами за боевой машиной, прикрывая подход со стороны переулков. Док взял на прицел другую сторону от шоссе. Заняв позиции, все проверили связь и приготовились к бою.

В это же время, оставив свои тарахтелки на лесной дорожке, наши минёры и пулемётчики нацепили приборы ночного видения, подхватили оружие, взрывчатку, снаряжение и осторожно краем леса направились к луговине, загромождённой штабелями накрытых брезентом ящиков, контейнеров и бочек. Ближе к проходящей по краю леса грунтовой дороге чуть в стороне от стоящих в ряд десятка бензовозовотдельными группами торчали армейские палатки. Ещё дальше в ночном сумраке едва виднелись контуры танков и броневиков, бочки и ящики. На самой дороге были поставлены на ход грузовики.

Тихо сняв сонного часового, Техник и Финн проползли между крайними палатками и проскользнули к штабелям с боеприпасами, осторожно волоча мешки со взрывчаткой, детонаторами и таймерами.

В то же время Черчилль с Хоттабычем краем леса добрались до выездной дороги, возле которой застыли ряды боевой техники. Снять клюющего носом часового не составило никакого труда. Двигаясь, как тени, пулемётчики добрались до намеченного места и установили «Печенег» наверху заросшего травой земляного отвала, который когда-то нагребли дорожники при прокладке дороги. Потом Хоттабыч притащил ещё две коробки с лентами и сумку с гранатами. Установив закладки, минёры осторожно отошли к опушке и залегли в сотне метрах от склада, перекрывая украм пути отхода к лесу.

Всё это я узнал позже, а сейчас Дитрих осторожно спустил «Тигра» с обочины, заглушил мотор и тихо самокатом въехал в низкий кустарник. Перед нами раскинулся протяжённый пустырь, заставленный разной техникой вперемешку с накрытыми брезентом штабелями ящиков и бочками.

Подгоняемые неумолимо ползущей минутной стрелкой, мы разделились. Дитрих и Рокки, сняв пост возле шоссе, осторожно шагнули к караульной палатке. А мы с Марком, нагрузившись мешками со взрывчаткой, скользнули к опушке редкого леса, затнённого ночным сумраком.

Скрываясь за стволами сосен и кустами подлеска, мы осторожно скользящим шагом двинулисьвдоль края вражеского лагеря, поскольку в ночной тиши любой шорох слышится и воспринимается особо. Пробираясь от дерева к дереву, я слегка психовал, поглядывая на едва различимую полоску просветления на востоке. По опыту знал, не успеем и глазом моргнуть, как короткую летнюю ночь прогонит рассвет.

Однако мы продолжали беспрепятственно перемещаться по чужой территории, и я буквально охреневал от беспечности пришлых вояк. Чёрте что творится у этих укров! Вокруг куча техники, боеприпасов и сотни голов спящего личного состава. Должна же где-то быть охрана! Не может не быть! Или укры придумали какую-то хитрую подлянку. Я до боли в глазах всматривался вокруг, под ноги и вдаль. Но, нет. Ни подлянки, ни часовых! От безнаказанности, а может и от неопытности каратели настолько уверовали в своё исключительное превосходство, что расслабились до неприличия. Наконец-то я разглядел часового, который, пыхая сигаретой, сидел в открытой кабине грузовика.

Сзади в плечо слегка толкнули, и на рефлексе я рванул из чехла нож. Марк, твою дивизию в перекрёсток! Я показал кулак, молча, выругался и вопросительно вскинул голову. Что? Он указал рукой на стоящие за кустами заряженные «Грады» и транспортно-зарядные машины к ним. Неплохие цели. Молодец. Глазастый.

Дальше на краю пустыря едва виднелись контуры больших палаток и нескольких грузовиков. И всё. Значит, в основном большие стволы стояли ближе к шоссе. Пока пробирался, я насчитал четыре раза по двенадцать гаубиц. Плотными рядами. Между ними громоздились штабели ящиков со снарядами и зарядами и плотно загруженные грузовики. Не, ну, совсем укры охренанели. Какому раздолбаю пришло в голову держать боеприпасы рядом с орудиями? Ещё больше из здравого смысла выпадали стоящие в полусотне метров ближе к противоположной опушке три топливозаправщика и плотные ряды каких-то бочек.

– Марк, – прошептал я ему на ухо, – дуй на ту сторону пустыря, поставь МОНки вон у тех палаток, потом взывчатку под наливняки, под штабели и так далее по той стороне вплоть до дороги. Я буду возвращаться по этой стороне. И не вздумай засветиться, яйца оборву. Коль заметят, иди нагло вразвалку, будто до ветру вышел. По-хохляцки что-нибудь вверни. Если совсем прижмёт, дуй во все лопатки к нашим и прикрой им правый фланг. Обо мне не думай, я вывернусь в любом случае.

И мы разошлись, вернее расползлись. Для начала – «Грады». Им первым подарок от дяди Бора. Под самую эрогенную зону, под головную часть ракет. Взрыватель на 2-00. На карачках перебираюсь к гаубицам. Стоят плотно, рядом в рост человека громоздятся ящики со снарядами. Зер гут. То, что доктор прописал. Пластид под них для полноты восприятия. Включил таймер. Перебираюсь дальше.

Я скользил по чужому лагерю, как тень, сам себя не узнавая. Адреналин бурлил и гнал горячую кровь, тело работало, как машина. Последний брусок взрывчатки я засунул в штабель боеприпасов метрах в трёхстах от нашей машины. Послушал тишину, и краем леса, пригнувшись, порысил к своим. Вот уже в ночной дымке замаячилконтур кабины нашего «Тигра». Шёпот:

– Стой. Двадцать три.

– Семьдесят четыре, – ответил я тихо, задыхаясь от бега и волнения, и почти нос к носу столкнулся с Дитрихом, – какие тут дела?

– Порядок, командир. До атаки пять минут.

– Где Марк?

– С тобой, где ж ему быть.

– Значит, не пришёл, – я не успел рассердиться, как услышал из кустов справа:

– Здесь я. В дерьмо вляпался в потёмках. Хохлы, млять, укропа нажрались и весь лес засрали, уроды. Кое-как отряхнулся, но всё равно пованивает.

В сумерках раздалось хмыканье Дитриха и тихий смех Рокки, который торчал в люке у пулемёта.

– Отставить смех. Все по местам. Марк – правый фланг и опушка. Дитрих – тыл и выезд на шоссе, резерв, если что. Я налево. В смысле – левый фланг. Ну, а тебе, Рокки, первая скрипка. Всем удачи и ничего не бойтесь.

Мы разбежались метров на двадцать в каждую сторону. Я плюхнулся на небольшой бугорок, бросив рядом разгрузку с магазинами и гранатами, застыл и прислушался. По всему было видно, что до рассвета рукой подать, и, как всегда, в мутной предутренней дымке начали размываться все формы. Напряжение момента нарастало с каждым скачком секундной стрелки, а терпение утекало вместе с безжалостным временем. В томительном ожидании последние секунды тишины тянулись, как резиновые, и падали словно камни.

Я уже начал прикладывать часы к уху, когда чуть раньше времени рвануло за лесом. Грохот взрыва тянулся бесконечные полминуты и явно разделился на три. Сначала – БУХ-БУХ! Потом – Б-А-А-М!! И затем БАБА-А-АХ!!! Вспышка и пламя взметнулись вверх на пару сотен метров. Славненький фейерверк устроили нам минёры. А через секунду рвануло и у нас!

Всё произошедшее далее слилось в сплошной бредовый кошмар, в котором мы увязли по самые помидоры. Я едва успел рот открыть, чтобы не оглохнуть, когда перед нами разверзся ад!

Сначала, словно очередь залпа грохнули взрывы в разных концах пустыря, а через мгновение взорвался весь пустырь. По земле прокатился огненный шквал, поглотивший воздух, поднявший тучи земли, мусора и щебня. Всполохи и языки огня рванули вверх. В адском пламени горела техника, разлетались снаряды и ракеты. Грохот, вспышки, завихрения чёрно-багрового дыма, казалось, заполнили всё вокруг. Над нами пролетали визжащие осколки и падали комья земли, ветки, куски железа.

А потом из этой преисподней в сторону шоссе, тоесть на нас полезли ошалевшие обгорелые укры. Пускать их на единственную соединяющую нас со Славянском дорогу было нельзя ни в коем случае. Коли так, держите гостинцы, гости дорогие.

Прицельными двухпатронными очередями я контролировал левый сектор и фланг. Справа от меня грозно и коротко рычал крупнокалиберный «Корд», ещё дальше потрескивал автомат Марка.

Я выцеливал мелькающие в багровых сумерках фигуры, когда услышал шум сзади. Оглянулся. Ё… … !! На шоссе появились и начали неловко сползать в нашу сторону танк и пара БМПшек. В висках забился горячий пульс. Млять!! Откуда они взялись?! Скорее всего, из разгромленного минёрами лагеря. Да, какая теперь разница, если, ударив нам в тыл, они качественно обгадят всю малину.

В багажнике «Тигра» лежала одна противотанковая тандемная ракета, но мне стало до соплей жалко спалить такую замечательную «балалайку». И решение возникло мгновенно. На ходу застёгивая липучки разгрузки, я рванул к машине, одновременно криком подзывая Дитриха. Пока я выдёргивал из кофра «деструктор», он вынырнул из темноты.

– Давай на левый фланг, с коробками сам разберусь.

Скрываясь за редкой растительностью, я поспешил навстречу чужой броне, поскольку убойная дальность деструктора не превышала полсотни метров. В лицо бил свет сильных фар боевых машин, и, перебегая от куста к кусту, я прикрывал ладонью глаза, вглядываясь в контуры наползающих громадин, прикидывая варианты их «разделки». Вместе с тем меня слегка царапали сомнения, посколькуна таких массах деструктор ещё не испытывался, хотя расчёты показывали, чтоэнергии должно хватить и на десяток подобных куч железа.

Как только моя одинокая фигура попала в прицел, по телу и голове застучали пули, и пару раз сильно толкнуло крупным калибром. Сопротивляясь ударам, я наклонился вперёд, будто шёл против ветра. Фу-у, как противно, ведь знаю, что броня спасает, а всё равно очко играет.

Когда до танка осталось метров шестьдесят, я начал забирать вправо и упал в одну из промоин среди редких кустиков. Наверняка укры подумали, что срезали меня пулемётной очередью и прибавили оборотов.Я лежал слушая нарастающий рёв дизелей, и вот борт рычащего бронированного чудовища появился уже метрах в пятнадцати. Я перевёл регулятор генератора в боевой режим и приготовился.

Подсвеченныйвсполохами пожара контур танка чётко выделялся на фоне посеревшего неба. Остро сфокусированным невидимым лучом я провёл поперёк трансмиссии. Стальной монстр издал скрежещущий звук, споткнулся на ходу, замер и задымил. Потом луч рассёк танк спереди. Вместе с солидным куском лобовой брони от башни отделился ствол и, грохнув по корпусу, свалился в траву. Убитый танк замер с огромной дырой на морде.

Убедившись, что с танком покончено, я начал осторожно подбираться к остановившимся БМПшкам. Тех, кто в них сидел, явно потрясла тихая и страшно непонятная кончина большого брата.

Недолго думая, я провёл лучём, выписав букву «V»срезав первому бронику моторный отсек и на обратном движении пушку и пулемёт. Вторая БМПшка начала пятиться, и попыталась спрятаться за первой, потому удалось лишь провести лучом наискось повёрнутого в три четверти корпуса. Как в замедленной съёмке у боевой машины отвалился правый угол передка вместе с колесом и гусеницей, а за ними рухнула часть башни с перископом. Чуть погодя из БМПшек, как тараканы, полезли укры и с воплями, сломя голову, бросились к шоссе. Не удержавшись, я им вдогонку разрядил автомат. Убедившись, что с тыла нам никто не угрожает, я липучками пристегнул «деструктор» к разгрузке, поменял в автомате магазин и повернулся в сторону горящего ада.

Не успел сделать и десяти шагов, как в голову сильно стукнула пуля, потом ещё раз. Снайпер. Сперва я рефлектороно дёрнулся, а потом ругнулся, задвинул подмышку пристёгнутый генератор, прикрыл его рукой и порысил к машине. Хрен с этим снайпером, пущай сдохнет от бессилия и злобы, паскуда. На самом деле был бы он мне плоскопараллелен, но я вспомнил предупреждение Валета, что здесь ошивается немало наёмников из Европы. Эта мысль слегка взъерошила, поскольку к этим «гусям» у Жданова Сергея Борисовича имелся большой личный счёт, за убитых наёмным снайпером на Кавказе двух лучших друзей и нескольких хороших ребят из его бригады.

Я остановился, присел и достал из кармана разгрузки семикратный монокуляр. Где ж ты засел, сволочь? С учётом жуткого разгрома на пустыре, пожара и задымленияприцельно стрелять можно было только слева с окраины леса. Осмотревшись, я определил три наиболее вероятные позиции, в которые принялся вглядываться до боли в глазах. Есть! Чуть сверкнуло возле большого дерева на опушке, и мне в грудь ударила пуля. Ну, что ж, гадёныш, давай поохотимся друг на друга. И я уже знаю, кто кого ощиплет.