Эскадра

– Договорились.

Последний месяц я взял за привычку каждый вечер выгуливать Лару за чертой города. Октябрь в Лукоморье из-за климатических корректоров ещё довольно комфортный месяц, примерно, такой как начало сентября в Москве. Конечно, через невидимую стену климатического барьера уже пробирались северные ветры, и изредка моросили холодные дожди, но, не смотря на то, что окрестные сопки уже припудрил снежок, в Лукоморье мы всё ещё наслаждались неярким осенним солнышком. Мы с Ларой прогуливались по галерее вдоль реки, когда увидели идущую навстречу парочку – Соню и Аркадия. Поздоровались и невольно заулыбались, глядя на их счастливо-безмятежные лица.

– На свадьбу то позовёте? – я был искренне рад за друга.

– Нет, конечно, – осклабился Марк, – свидетелей не зовут, свидетели и так должны быть при молодожёнах.

– Э, нет, дружище, – я вежливо возразил, – у Лары срок подходит, две-три недели осталось. Сам понимаешь нам не до того будет.

– Тогда приглашаем, – проговорила Соня, – через месяц, если моего ненаглядного куда-нибудь не утащите в командировку.

– Обещаю. Никаких командировок. Медовый месяц – это святое.

Попрощались и потихоньку направились домой.

– Повезло Аркадию, – я вздохнул с облегчением.

– И Соне тоже повезло. Дай бог им счастья.

Утро следующего дня, началось, как обычно, с лекции профессора Луцкого:

– На рубеже 1900 и 1901 годов после недолгой болезни в Англии умерла королева Виктория, унеся с собой в небытие целую эпоху. А на английский трон под именем Эдуард VII сел принц Уэлльский. И по непонятной причине эти два события почему-то резко обострили ситуацию во всех горячих точках.

В Маньчжурии вдруг объявились, казалось бы разгромленные и уничтоженные, банды ихэтуаней, а в демилитаризованную зону вступили регулярные китайские войска. Россия заявила решительный протест. Но неожиданно резко вмешались Англия, США и Япония, выступившие против русского присутствия в Маньчжурии. И, как по заказу, одновременно вспыхнули студенческие волнения в крупных российских городах.

Международные отношения продолжали накаляться. Однако после выступления в рейхстаге германского канцлера фон Бюлова в поддержку России, Германия вышла из антироссийской коалиции.

Прошло ещё две недели, и усилиями Англии и Японии окончательно рухнули китайско-российские договорённости. Одновременно через своих агентов влияния англо-японские спецслужбы спровоцировали широкое стачечное движение в России. Именно тогда в конце мая началась знаменитая забастовка на военных Обуховских заводах, в которой произошли серьёзные столкновения забастовщиков с полицией.

Со скрипом и рецидивами, так или иначе, усилиями европейской коалиции приблизился конец кровавого восстания ихэтуаней. В ходе тяжёлых боёв в провинции Ляонин в декабре была разгромлена армия мятежников, после чего восстание захлебнулось. Кое-какие очаги иногда появлялись, но уже в январе следующего 1902 года последние банды были добиты.

Страны победители вынудили Китай подписать договор, по которому он обязался выплатить в течение 39 лет 16650 тонн серебра и 4% годовых (739 млн. долларов) за рассрочку.

В конце января 1902 года Англия и Япония ратифицировали договор, по которому они обязались совместно отстаивать свои интересы в Китае и Корее. Франция и Россия признали англо-японский договор, но оставили за собой право тоже отстаивать в Китае и Корее свои собственные интересы. В итоге сложных переговоров в апреле всё-таки был подписан договор о выведении российских войск из Маньчжурии при гарантированном соблюдении интересов России в этом регионе.

Однако после утверждения в Петербурге договора, в российском правительстве начались интриги, связанные с корыстными интересами группы политиканов и финансовых воротил из числа так называемой «Безобразовской клики», задумавших обогатиться на афере, связанной с захватом и спекуляцией маньчжурскими землями. Влиятельным аферистам удалось убрать Витте с поста министра финансов, и вопреки договору задержать российские войска в Маньчжурии. По этому поводу Япония заявила резкую ноту протеста.

В воздухе ощутимо запахло войной, которая и началась на Дальнем Востоке в ночь с 26 на 27 января по старому стилю 1904 года.

На этом лекции Луцкого о предыстории Русско-японской войны закончились.

В полдень вместе с профессором Артемьевым мы зашли в лабораторию, в которой посреди помещения в мерцающей сфере медленно крутился Коловрат.

– Четыре компа и один мощный сервер в этом помещении полностью изолированы, – почему-то шёпотом проговорил профессор, – а на время эксперимента все иные компьютеры разобщены, переведены в спящий режим или отключены.

– Зря, – мне стало немного смешно и досадно, – для Мелиты спящий режим не препятствие. А наши коммуникаторы вы не рассматриваете, как входные каналы в систему? А теперь представьте «дальнобойность» Мелиты, если её узел находится в районе озера Калыгирь, а терминал – здесь. Так что напрасно работу остановили.

– И что же, – покосился профессор, едва сдерживая раздражение, – прекратить эксперимент?

– Ничего не надо прекращать. Если бы она захотела нам навредить, давно бы навредила, и нас бы не спросила. Работаем, – и я протянул руки к сфере.

«Привет, Мелита». «Привет, Павел. – в голове прозвучал убаюкивающий голос, – Я уже начинаю привыкать к нашему общению». «Я тоже. Конечно, хотелось бы не только слышать, но и видеть тебя, тогда было бы общаться намного интереснее». «Но у меня нет образа, я же рассеяна по всей планете, и я всего лишь устройство».

Мне показалось, что последнюю фразу она произнесла с сожалением. Похоже, она и вправду испытывает и эмоции. Охренеть, это же явные признаки разумной личности!

«Так в чём же дело? Ты наблюдаешь за людьми уже десятки тысяч лет, через твои терминалы прошли миллионы разных женских образов. Попробуй на основе своего представления о гармонии и красоте создать из них некий сборный образ идеальной женщины». «А что это интересно. Сейчас попробую, подожди немного».

В моей голове начали мелькать тысячи образов, аж замутило от этакого мельтешенья. И через пару минут появилось лицо женщины лет двадцати. Прекрасное, удивительное лицо с правильными чертами, большими светло-карими глазами, мягким овалом лица, чётко прорисованными чувственными губами и светлыми волнистыми волосами. Красивое, но слишком правильное лицо, которых в жизни не бывает. Однако молодец Мелита. Если у неё присутствует чувство прекрасного, то она, действительно, личность, а потому с ней и общаться надо по-человечески.

«Ты необыкновенная красавица, преклоняю колени». «Да, ладно тебе. Это же монтаж».

Зуб даю, если бы я мог видеть её истинное лицо, то клянусь, она от удовольствия покраснела и смутилась.

«Не спорь, ты великолепна. Следующий раз подумай над образом своего человеческого тела. Но позволь вернуться к нашему разговору. Я хотел тебе напомнить, что ты обещала усовершенствовать операционную систему наших компьютеров. Мы приготовили несколько аппаратов, соединив их в сеть». «Вижу. Простенькое устройство, я бы сказала примитивное. Сама аппаратура допотопная, но я попробую сделать всё, что возможно на этой основе. Извлеки терминал из сферы и подожди полчаса земного времени». И она отключилась.

В моих руках освобождённый терминал принялся двигаться и тихонько верещать. Мы с профессором, и вместе с нами программисты, электронщики и операторы уставились на экраны, в которых началось движение. Они то гасли, то вспыхивали разными цветами, картинки сменялись окнами, потом плотными рядами цифр и знаков, потом перезагрузка и по новой. Через полчаса такой свистопляски картинка на экранах остановилась, и внутри выпуклой эллиптической рамки появилось объёмное изображение вращающейся планеты на фоне космоса и по кругу от неё привычные нам значки и десяток новых. Спецы облепили компы, а я снова вошёл в контакт:

«Мелита, насколько я понял, работа окончена?». «Да, попробуйте попользоваться такой системой, а потом, если что-то не понравится, скажите». «Спасибо, мы тебе очень благодарны и надеемся на дальнейшее сотрудничество, ведь это так интересно. До встречи, Мелита». «До встречи, Павел».

Терминал отправился в нуль-сферу, а я к компьютерщикам. А эти электронные кентавры, человеко-компьютеры облепили экраны и клавиатуры, и, как выяснилось, в ближайший час докричаться до них стало физически невозможно. Затем, оторвавшись от экранов с блуждающими шальными глазами, они заявили, что теперь у них имеется совершенно новая операционная система, отличная и от Виндовса, и от Эпла, и от Линукса. Их общее мнение выражалось одной фразой: «Это нечто!». Как заявили компьютерщики, теперь все работы и расчёты упростятся и ускорятся раз в десять.

– Вот видите, Сергей Иванович, – я наивно развёл руками, – одним единственным результатом можно легко разрушить самые серьёзные слухи и подозрения.

– Ладно, поживём – увидим, – проворчал довольный профессор, стискивая мне ладонь, и явно радуясь разрешению кризиса.

А меня намного больше волновал вопрос о готовности новой хроноустановки:

– Сергей Иванович, что у нас по монтажу «Хроси-2»? Пора испытать новый способ перехода и начинать подготовительные этапы экспедиции.

– Какой ты быстрый, – проворчал Артемьев и вздохнул, – спешишь вытащить покойных друзей из-за кромки? А ты хоть представляешь, что из-за твоей блажи изо всех щелей может полезть чёрте что. Ладно, ладно! Успокойся, это я ворчу по-стариковски. На твоё упрямство реагирую. Как мне доложили, через месяц-полтора можно начинать испытание.

Распрощавшись с профессором, я вернулся на Орлиное Крыло. На этот раз нами занималась Вероника Владимировна. Мамита миа! Как непросто оказалось быть жителем Европы и России на рубеже 19 и 20 веков. Но занятие за занятием наша наставница выколачивала из нас современный жаргон и вульгарщину, заставляя общаться высоким штилем.

Не меньше мороки оказалось и с одеждой, в которой напрочь отсутствовали привычные нам молнии, кнопки, заклёпки, липучки и машинные строчки. Одежда показалась мне слегка мешковатой и простоватой, но вполне удобной и, если её чуток подогнать, поносить с недельку, то вполне себе ничего.

ГЛАВА 2.

В конце октября позвонил Алексей Анатольевич Эссен с просьбой прибыть на совещание, но почему-то не в клуб, а в морское собрание Порт-Надежды. Это здание располагалось на набережной слева ближе к порту. На этот раз мы отправились в представительном составе: Александр, профессор Артемьев, Буслаев Иван Петрович и я. Можно сказать, официальная делегация руководства особой территории.

В зале морского собрания нас ждали полсотни офицеров военно-морского флота, среди которых я заметил и погоны вице-адмирала. Насколько я понял, прибыл сам командующий Тихоокеанским флотом Авакянц Сергей Иосифович. У него всё было крупное: тело, лысая голова, лицо, нос, крутые брови, седоватые усы и серые глаза.

Эссен сразу потащил нас в президиум. Пока мы рассаживались, Александр успел попросить начальника клуба обеспечить максимальную секретность собрания. Эссен сразу ушёл и вернулся через пять минут.

Сидящий в первом ряду адмирал начал разговор первым:

– Меня зовут Сергей Иосифович Авакянц, командующий тихоокеанским флотом. От имени офицеров приветствую вас и сразу хочу спросить: что такое вы здесь затеяли? И вопрос этот не праздный, поскольку касается моего хозяйства.

Профессор Артемьев встал, спустился вниз и, оперевшись о край подиума, начал говорить: