Пластмассовые лица. Часть вторая

– Да, кажется, знаю.

– Помнишь, в прошлом году выступления чирлидеров?

– Нет, а что?

– Тогда ещё миссис Уолтерс, изрядно набравшись, въехала на полном ходу в машину мистера Кэригана. Всмятку обе, – Мэри изобразила руками столкновение и засмеялась.

– А да, это помню, – Джон тоже улыбнулся.

– А у нашей звезды Джесс вдруг перед самым выступлением оказался испорчен костюм, и, о, жалость, она не смогла выступить, – Мэри заискивающе посмотрела на Джона.

– Это ты? Да ладно! За что?

– Она как-то раз назвала меня неудачницей при всём классе. Высокомерная сука! – ответила Мэри. – Надо было её хоть раз проучить.

– И ты на такое решилась?

– А что в этом такого?

– Просто это как-то неправильно.

– Послушай меня, Джонни. Ты меня спросил, и вот что я думаю по этому поводу: в этом мире нет каких-то там особо удачливых людей, особо талантливых, особо любимых небесами. Всегда ситуацию можно взять в свои руки. Всегда можно распорядиться своей жизнью так, как хочется тебе. Она назвала меня неудачницей, но в итоге неудача настигла её, и это произошло не потому, что её ударила молния с неба. Понимаешь?

Джон ничего не ответил. Мэри, видя, что брат сомневается, продолжила:

– Вот представь, например, что с этим Риком что-нибудь случится и он какое-то время не сможет играть? И все твои проблемы решены. И тогда ты снова займёшь своё место.

– Это подло! – возмутился Джон. – Тем более, он ничего мне не сделал.

– А ты будешь ждать, пока что-то сделает? Снисходительно улыбнётся тебе с пьедестала? Тогда будет пора?

Джон снова промолчал. Мэри продолжила:

– Разве кто-то говорил, что есть какие-то правила?

– Да, говорили. В церкви об этом постоянно говорят.

– И что, ты сам лично видел, чтобы кого-нибудь настигла кара небесная? Да большинство лжецов и подлецов себя вполне прекрасно чувствуют, пока мы тут сидим и рассуждаем о морали. А эти заповеди… Их вообще невозможно все выполнить! Вот что я тебе скажу, Джонни, по мне так любые средства хороши, раз это тебе действительно нужно.

В этот вечер Джон долго не мог заснуть. Разные мысли бродили в его голове.

« Может быть, Мэри права? Я ни разу ни в чём не переступал черту…» – говорил себе он.

А как можно узнать, что такое боль от падения, не падая? И пусть тебя будут предупреждать тысячу раз, всё равно когда-нибудь ты попробуешь встать на шаткую поверхность и, только свалившись с неё, сможешь прочувствовать, что такое настоящая боль. А ведь можно и вовсе не упасть.

«Кто знает, что это сделала Мэри?» – продолжал он себя убеждать. «Не расскажи она мне, и я бы не знал. Ей всё сошло с рук». Слишком рафинированной показалась ему его жизнь. Без примесей, без изъянов. А рафинад не представляет никакого интереса – это просто белый кусочек, просто подсластитель. Его никогда нельзя будет полюбить обособленно, как самостоятельную единицу, он – лишь дополнение, лишь деталь. А детали не суждено оказаться в центре внимания.

«Возможно, в этом моя проблема. Не знаю… Разве нет другого способа? Может, мне просто не хватает таланта?! Тогда с этим уже ничего не поделать… Не знаю… А что же Рик Портман? Почему он? Благодаря чему? Что он такое пережил? Возможно, лишь упорный труд способен что-то изменить…А может быть, всё-таки…? Нет… Надо спать… И почему сюда, в Реддинг? Как было бы хорошо, если бы его вообще здесь не было…»

***

Репетиции продолжались. Чем меньше времени оставалось до премьеры, тем более нетерпимым к ошибкам и неточностям становился мистер Гейтс. Джон ощущал себя выжатой тряпкой, скрученной до такой степени, что уже и маленькую каплю выжать из неё не представлялось возможным. Это было слишком много для него, слишком сложно. Но его главный противник, Рик Портман, казалось, был совершенно невосприимчив к постоянно нарастающим требованиям. Джона это ужасно бесило, но сделать он, увы, ничего не мог. Уже восемь лет он стоит на сцене. Да, пусть это не профессиональная сцена и он не профессиональный актёр, но он всё же играет, и у его игры есть свои зрители. Столько времени и сил потрачено на это всё и, похоже, впустую?! Стоило ли оно того?!

Руки опускались. Впервые появилось желание всё бросить. Распрощаться с этим волшебным миром, который, казалось, уже принял его в свои обители. Раньше таких мыслей в голове Джона не возникало. Он всегда знал, чего хочет. Он всегда считал, что профессия актёра – это его призвание. Но сейчас подобные размышления буквально бомбардировали его сознание, разрывая на части, заставляя тонуть в сомнениях и страхах.

Эти сомнения и страхи ещё больше разрастались при каждом замечании мистера Гейтса, который, словно сорвавшись с цепи, сыпал их на Джона постоянно. Каждое замечание – болезненный укол, заставляющий вздрагивать и сжиматься. Джон чувствовал себя мальчиком для битья, на которого просто сваливали все неудачи.

«Во всём виноват этот Рик. Это он всё испортил», – одна мысль занозой стояла в мозгу. Внутри всё сильнее разгоралось желание отомстить ему любой ценой. Как знать, может быть, Джонни отчасти был прав? Видя, что один из подопечных демонстрирует совершенно другой уровень игры, Пол Гейтс и сам решил, что с такими возможностями покажет спектакль абсолютно иного уровня. Ему захотелось сделать нечто более значимое, более запоминающееся, вызвать настоящий восторг и изумление у публики. Ведь у него тоже были свои творческие амбиции.

Начав работать с Риком, он увидел, что мальчик хорошо откликается на все его требования, и дело сдвинулось с места. На фоне Рика Джон, безусловно, стал отставать. Пол видел, что происходит, но считал, что это временно: его любимчик Джонни обязательно справится, обязательно догонит Рика. Ведь он такой талантливый парень.

«Конкуренция – это даже неплохо. Надо не давать ему повода расслабляться», – думал мистер Гейтс. Он всячески поддевал Джона, иногда откровенно давил на него, требуя от него чего-то такого, «как у Рика». Постоянно звучало это «как у Рика». Как же это бесило, раздражало, злило Джона. Пожалуй, никто кроме него не ощущал такой обиды, ведь он всегда был любимчиком мистера Гейтса. А теперь этот Рик – словно кость в горле.

Первое время Джон действительно старался. Искренне старался как мог. В его глазах горел настрой перескочить эту планку. Но Пол Гейтс как будто совсем перестал обращать на него внимание, всё больше времени уделяя Рику Портману. Видно было, как безразличие ко всему происходящему селится в глазах Джона. Теперь каждое замечание Пола Гейтса в его сторону звучало как приговор.

«Ты бездарь! Ты ничтожество! Тебе не место на сцене! Не позорься!» – именно так Джон интерпретировал эти выпады.

К сожалению, так бывает, что кто-то оказывается талантливее, сильнее, умнее, выносливее, быстрее. И сколько бы ты ни прилагал усилий, вполне можешь и не догнать, и не успеть. Трудолюбие способно свернуть горы, и Джон это знал и верил в это. Он дни простаивал дома возле зеркала. Постоянно общался и советовался со стариной Харви, многократно проигрывая перед ним свою роль, пытаясь сделать её более живой, интересной, более заметной. Он просмотрел все возможные фильмы с похожими персонажами, которые также не без участия Харви попали к нему в руки. Он пытался копировать, заимствовать манеры, жесты, движения, эмоции, и, возможно, что-то и выходило из этого, но на фоне Рика он по-прежнему смотрелся слабо и неуверенно. Увы, но не всё можно перемолоть часами работы. Иногда просто не дорос, не созрел, не понял. Не готов. И именно сейчас эта ситуация, это поражение заставят тебя взглянуть по-новому на всё, что происходит. Но способен ли принять? Способен ли без страха взглянуть в пропасть и приготовиться к падению, а затем, оправившись и залечив раны, идти дальше?

Джон был не способен. Казалось, даже в зеркале он стеснялся собственного отражения, а на сцене и вовсе терялся. Зажат. Скован даже перед самим собой. Странный страх. Непонятна его природа. И сделать что-либо с ним, каким-то образом преодолеть эту преграду, очень часто не представляется возможным. Откуда это взялось? Почему сейчас? Авторитет Рика навис над ним как дамоклов меч. Эти сравнивающие взгляды окружающих – взгляды снисхождения. Что может быть хуже?

«Молодец, Рики. Умница, Рики. Блестяще, Рики. Сегодня ты просто в ударе, Рики», – продолжал восхищаться мистер Гейтс. А Джон всё ближе жался к краю сцены, стараясь и вовсе исчезнуть из поля зрения.

После очередного занятия драмкружка Пол Гейтс объявил, что начинаются генеральные репетиции, в течение которых они несколько раз прогонят весь спектакль «от и до», после чего будет премьера. Оставался месяц. Видно было, как Рик Портман радостно улыбнулся: он явно был морально готов к предстоящим событиям. А Джона это заявление совершенно не обрадовало – его даже слегка затрясло: Джон представил себе финал всей этой истории, где он получает самый сильный пинок от жизни.

Необходимо было срочно что-то предпринять. Джон почему-то подумал о Мэри и о её предложении. Он неожиданно для себя осознал, что в его голове давно зреет опасная мысль:

«Мэри права, Рик должен исчезнуть. Хотя бы на некоторое время. Иначе я не смогу…»

***

– Мэри, я тут подумал… – Джон сделал длинную паузу, не решаясь продолжать.

– Что такое, братец? Ну не томи – говори уже.

– Это насчёт Рика.

– О Бог ты мой! Опять?

– Да, я просто подумал… Ты… В общем, ты была права.

– Насчёт чего я была права?

– Иногда жизнь действительно нужно брать в свои руки. И мне нужен твой совет. Если бы он и в правду исчез? Как думаешь? Хотя бы месяц не видеть его на сцене. Всего лишь четыре недели!

– И даже если придётся замарать руки? – в глазах Мэри тут же вспыхнул дьявольский огонёк. – Не боишься кары небесной?

– Я не знаю… Не знаю, что мне делать. Я вообще не могу играть. Когда он на сцене рядом со мной, меня словно сковывает по рукам и ногам. Я двигаться не могу, говорить не могу. Понимаешь?