Депортация

Аспидон, сунув руку в нагрудный карман, извлёк вишнёвую расчёску. Дунув на неё, короткими движениями трижды прошёлся по чёрной шевелюре.

– Ради чего?

Картинно изогнув бровь, спрятал расчёску обратно.

– Да просто – не перевелись ещё настоящие герои. Кто думает не только о своей шкуре. Вот! – Аспидон взмахнул рукой в сторону координатора. – Наш Ричи набрал десять – целых десять! – зиверт. Он не мечтает о богатстве. Ричи вовсе не рассчитывает на бессмертие. И бескорыстно рвётся в бой с безжалостной радиацией.

Аспидон пружинисто вышагивал по сцене. В могучей фигуре не было атлетической красоты, скорее – уродство питона, заглотившего крупную добычу.

– И ещё о Европе, – продолжил он. – Среди европейцев много, бесстыдно много бессмертных. У этих счастливчиков изменяется сознание, они ощущают себя полубогами. А простых смертных считают недочеловеками. Хотя вслух об этом и не говорят…

Аспидон замолчал – и вдруг рассмеялся.

– Не смогли! – выдавил он. – Не сумела Европа-матушка воспитать настоящих мужчин. Пришлось караул кричать, иноземцев призывать.

Он вернулся на место за столиком.

– Во загвоздил! – вставил Мишаня. – В самую точку.

Я слушал вполуха, больше наблюдая. Да, речь Аспидона отличалась мощной логикой. Говорил он правильно, и всё бы ладно, кабы не его взгляд… Взгляд и мимолётная мимика. Обычный человек не уловил бы фальшь и двуличие. Так то обычный… Своим словам сам Аспидон не верил! Заготовленная ложь и демагогия.

В зале поднялся шум, но не оратор был тому причиной. Внимание присутствующих привлёк странный звук: что-то непрестанно жужжало. Да это же пчела! Как она сюда попала? А, окно-то открыто.

Пчела крутилась вокруг Аспидона, но тот будто не замечал её. Потом насекомое, поменяв цель, атаковало ведущего. Бедняга нервно замахал руками, отчего пчела лишь ускорила облёт жертвы. И вернулась к Аспидону.

Тот вновь достал расчёску и, трижды проведя по волосам, сделал неуловимое движение – маленький агрессор оказался в стакане с водой.

Ричи, прихлопнув стекло блокнотом, придвинул его своему начальнику. Жужжание стихло, теперь загудел зал. Аспидон, приподняв стакан и рассматривая его на просвет, невозмутимо молчал.

– Пчела, – поднявшись с кресла, наконец вымолвил он, – мирное существо. И никогда не жалит без причины.

Подойдя к окну со стаканом в руке, Аспидон сунул пальцы в воду и, осторожно ухватив насекомое, вышвырнул наружу.

– Не надо дразнить Россию! – сказал он. – Вы, бессмертные, – не народ. Народ – это мы.

Странный логический переход меня ошарашил.

Аспидон продолжал:

– В партии муэрте собираются лучшие люди, и не только из России. Мы объявили новый набор в наши ряды. Мы растём! – он широко распахнул руки. – Нас уже сотни тысяч!

Мишаня, вцепившись пятернёй в рыжие лохмы, не отводя от Аспидона восторженного взгляда.

– А скоро нас будут миллионы! – продолжал тот. – И тогда наши голоса услышат. Мы всех заставим считаться с народным мнением. И уже не попросим – мы потребуем справедливости!

И вновь долетел до меня невидимый для остальных пронзительный импульс. Навыки, приобретённые в Академии, позволили поймать змеиный взгляд Аспидона, выстреливший в объектив камеры. И тут же незамеченная зрителями злоба обернулась широкой улыбкой.

– Кто достоин счастья и бессмертия? Настоящая демократия – когда это решает народ. Простые люди, не жалеющие сил и здоровья, – Аспидон кивнул на Ричи. – А не жирующие бездельники.

Зал был враждебен, Аспидон – неукротим. Но его зычный голос и животная фигура, его наглая самоуверенность и невидимое для остальных лицемерие – всё это, в конце концов, стало действовать мне на нервы.

– Ну, как он тебе, Палыч? Хороший мужик, правда? – глаза Мишани горели восторгом.

– Да уж! Редкое говно. Прохвост ваш Аспидон, жулик матёрый.

– Палыч, ты чо? Он же Герой России!

– Ну, был когда-то…

– Да вспомни две тыщи восьмой! Он тогда полстраны от преступников зачистил! Загнал их в Большую зону.

– Дела давно минувших дней… Взгляни на него, Мишаня! Прямо член стоячий! Вылитый хер с головкой.

– Палыч, Палыч! – Мишаня нервно завертел головой. – Ты так не шути…

– А то что? Нет, ну точно! Наш Ригидин Аспидон – словно штопаный гондон!

– Эх, зря ты так! – Мишаня непрерывно озирался. – Ему это не понравится. Разве ты не слышал? О нём кто плохо скажет, тому плохо и станет.

– Хватит пугать меня своим дуче! Прямо бен Ладен какой-то! Да как он узнает-то? Ты ведь не сдашь меня, а, Мишаня?

– Не, ты чо! Ты же для меня, Палыч… Но, говорят, он всё знает, всё видит. И с ним лучше не ссориться.

– Слушай, я весь дрожу. Самое время для водки, плесни-ка.

Наполнив рюмки, он тут же опустошил свою.

– Ладно, Мишаня, остынь. Я понять хочу, как далеко у тебя это зашло. Ты что, уже партийный?

– Не, пока что кандидат. Во, смотри… – порывшись в кармане, он извлёк на свет сверкнувшую знакомым логотипом бордовую книжицу. – Мой билет.

– Хм… Красивый. И, главное, блестит. Но раз уж ты решил, на кой тебе мои советы?

– Так пока ещё не совсем. В общем, вчера на собрании нам сказали… Мол, кто хочет обратно выйти – ещё не поздно. А как совсем вступишь, тогда всё. Назад пути не будет.

– В смысле?

– Неприятности могут случиться. Если что…

– Во как? Давай-ка подробнее. Я правильно понимаю, ты решил вступить в муэрте – и сразу в ликвидаторы. Так?

– Ну да. А чо такого-то? Раз, два – и в дамки.

– То есть, будучи сознательным партийцем, ты собираешься сшибить витьков и прикупить эликсирчика? Чтобы поднять биохрон и сравняться с Татьяной биологическим возрастом?

– Ясное дело. А иначе-то как, Палыч? Не смогу я, как ты. Всё пишешь, пишешь…

– Подожди…