Депортация

– Постой-ка, ведь раньше ты всё на бумаге распечатывал? А тут что помешало?

– Да вот сглупил, электронам доверился.

– Ясно… – сказал Ратников. – А с лестницы упал – тоже сам?

– Намазали слизью какой-то, я и покатился. Должен был в окно вылететь, прямо на стальные колья. В палисаднике воткнули, остриём вверх; точно бы нашампурился.

– Считаешь, пытались убить?

– Наверняка.

– В местную полицию обращался?

– Не успел.

– Вот и хорошо. Пусть-ка наши спецы сперва посмотрят.

– Ну, разумеется.

– Что-то ещё необычное?

– Вроде бы всё.

– А как же гость, Александр Павлович? – вмешался Вараксин. – Ты рассказывал…

– Да, сегодня, как раз перед тем, как… Мишаня приходил.

– Мишаня, это который? Уж не Котов ли? – спросил Ратников.

– Он самый. Неужто помнишь?

– Ещё бы! А к тебе он – зачем?

– Мишаню охмурили муэртисты. Он совета спрашивал: вступать ли в их партию. Подожди, ты думаешь?.. Да нет! У него же всё на лице написано. Да и не отлучался он никуда.

– Я пока ничего не думаю. Но ведь вы с ним общались, выпивали? Верно?

– Ну, выпили на пару, – я потёр больное плечо.

– Ты чего это плечо всё щупаешь? Ударился?

– Похоже, вывихнул.

– Это вряд ли, тогда бы орал от боли. Сходи к нашим костоправам, сразу как закончим.

– Конечно. А, вот что… Я в разговоре прошёлся по Аспидону…

– И?

– Мишаня перепугался не на шутку. И меня давай стращать, дескать, Аспидон всеведущий и мстительный, поберегись, Палыч!

– И как ты, ноги задрожали?

– Ещё чего. Где я – и где Аспидон?

– О чём ещё говорили?

– Ну, вечные темы. Эликсир, биохрон, справедливость. Это же Мишаня, группа «Б».

– Что значит – группа «Б»?

– Я привык делить людей на два типа – «А» и «Б». Группа «А» – кто совершает и достигает. А группа «Б» – когда иметь или казаться важнее, нежели чем быть. Они выбирают синюю таблетку.

– М-да, не очень-то ты Мишаню… Имеются друзья более близкие? Кто, если не секрет? Присутствующие не в счёт.

– Стругацкие, Борис и Аркадий. Меня притащили сюда, чтобы уточнить эти детали?

– Потерпи, потерпи… И всё же вспомни, было ещё необычное?

– Вроде ничего. А, да… Калитка!

– Что – калитка?

– Звякнула, будто кто её закрыл. Уже после того, как…

– Пон-нятно… – вытащив из кармана, Ратников подбросил на ладони ключи от сейфа. – Разговор у нас нешуточный, а потому – вспомним традицию нашего сектора.

Он открыл сейф.

– Анатолий Борисович, – сказал я. – У тебя не просто бронированный шкаф, а настоящая скатерть-самобранка!

– А як же ж.

Сервировочный столик уже венчала бутылка армянского коньяка.

– Порежь покамест, – Ратников протянул мне тарелку с помидорами. – Игорь Маркович, придвигайся плотнее. Ну, за встречу!

Мы дружно выпили.

– Кстати, – дожевав красный ломтик, Ратников обратился ко мне, – а в Академии ты, оказывается, бываешь? В июне любимый сектор номер пять посещал. А как сюда – лишь под конвоем?

– Ты и сравнил! У Сергея-то своё, родное. А тут что? Ох, человечество в опасности! Ах, срочно спасать! Именем Академии и старшего сына её – первого сектора! Не по мне это всё… Так зачем я понадобился?

– Не спеши, – вместо ответа сказал Ратников. – Скажи, во сколько начались передряги твои? Ну, звуки эти неземные, файлы с рукописью?

– Днём. В половине первого.

– У нас в это время было четырнадцать тридцать, – Ратников переглянулся с Вараксиным. – Остаётся ещё версия. А не связано ли нападение с твоей работой – здесь, в Академии? – он кивнул на потолок. – В пятом секторе? Может, утечка? Защита у вас хиленькая.