Депортация

– Именно его.

Говорил Горновой ровным голосом, взвешивая каждое слово.

На лице комментатора появилась ехидная улыбка.

– Извините, Николай Сергеевич. А сами вы где проживаете?

– В Москве. Но какое это имеет значение?

– Ах, в Москве! И дети ваши в Москве, и внуки?

– Ну почему же? Сын работает в Санкт-Петербурге, там живут и наши внуки.

– Выходит, ваша семья находится в безопасной России. Что ж, это многое объясняет…»

Вновь кадры с огнедышащим блоком, и голос комментатора:

«– За событиями из Италии мы будем следить постоянно. А теперь новости экономики. Европейские фондовые индексы упали более чем на тридцать процентов. Цены на недвижимость обрушились…».

– Вы обратили внимание на характер аварии? – Вараксин переводил взгляд с меня на Ратникова. – И реактор такой же. Знакомый почерк.

– Очень похоже, – согласился Ратников. – Я опасался, что это случится снова. Но чтобы так скоро… Плохая примета.

– Да уж, – сказал я. – Но зачем везде суют нашего усатого гения? Паникёров и без него хватает.

Ратников молча смотрел на меня.

– Ты чего, Анатолий Борисович?

– А? Так, задумался… Игорь Маркович, уточни по своим каналам, что там в Калабрии. Нужны подробности. Отличия от Рингхальса, из какой точки пошла взрывная реакция… Срочно.

– Кажется, я догадался, – сказал Ратников после ухода Вараксина.

– ?!

– Смотри, что получается, – сказал Ратников. – Это я о странных совпадениях. Получается, что твоя личная проблема как-то связана с европейскими событиями.

– Ну да. Наш дом и реактор в Калабрии… Минута в минуту.

– Дело не только в синхронности событий. В обоих случаях удары наносили точечные.

– В смысле? – не понял я.

– Ну, не крылатую же ракету они запустили. И не сожгли твой дом огнемётом.

– И что? Кого мне за это благодарить?

– Уничтожены только две цели: компьютер и флешка. Так?

– И…

– Хотя мишеней было три. Последняя – ты сам. Но здесь у них случилась осечка.

– Но для чего?..

– А вывод напрашивается такой. В книжке твоей оказалось что-то важное, для кого-то очень нежелательное. Но сам ты не понимаешь, что именно. И наши неведомые противники решили подстраховаться, вывести тебя из игры.

– Да что же такое…

– Подожди, – сказал Ратников. – Пока ясно одно – это сведения, обладающие высокой отрицательной ценностью. Настолько значимой, что кто-то готов пойти на убийство. А ведь за особо тяжкие преступления полагается Большая зона, пожизненно. И тем не менее некто пошёл на огромный риск.

– Убедительно. И что из этого следует?

– Они просто так не отстанут, – сказал Ратников. – Твоя жизнь по-прежнему в опасности.

– А какие проблемы? Поможешь со спецсредствами…

– Пойми меня правильно… – он замялся. – Ты на Материке человек публичный, на виду бываешь нередко.

– И что с того?

– А как ты собираешься объяснять свои чудесные спасения? Иначе Академия рискует засветиться. Такая вот ситуёвина.

– Я не понял. Ты не сможешь меня защитить?

– Смогу, но без гарантий. Ты получишь сверхчувствительность к опасности. И более чем отличную реакцию. Но и только. Об остальном позаботишься сам.

– То что нужно.

– Дальше. О семье своей можешь не беспокоиться. Семья у тебя?..

– Сейчас они в России – жена и внучка, три года. Сын со своей половиной далеко, в Эквадоре.

– Хорошо. Супруге твоей в чешском имении появляться пока не стоит. Вообще в Чехии – можно, однако Моравию исключаем. Это ясно?

– Да.

– Теперь о контактах. Старые связи рвать не обязательно. Но будь осмотрительней. Хоть и с тем же Мишаней…

– С Мишаней?! Да брось ты!

– Но ведь каким-то образом наши недруги узнали об особенностях твоего жилища? И даже о флешке.

– И правда…

– Но вернёмся к радиации. Тут у меня вопрос, – Ратников покачал головой. – Ты сам видел: двое учёных, оба из России, а рассуждают по-разному. Закочуха мелькает повсюду. А вот Горнового я вижу впервые. Что ты о нём скажешь?

– В радиобиологии Горновой – главный корифей. Он сторонник теории радиационного гормезиса. А почему тебя это интересует?