Депортация

– Остановили?.. – не понял он.

– Не важно, как именно: плановая остановка или авария… Главное, что деление ядер прекратилось. Но радиация-то не исчезла, ведь продукты деления продолжают усиленно распадаться. Можно сказать, мы имеем кучу тлеющих головешек. А в случае взрыва – ещё и тучу раскалённой золы; радиоактивная пыль разносится на сотни и тысячи километров.

– А как они связаны, доза и загрязнение территорий? Только и слышно, мол, фон превышает допустимый в тысячу, в две тысячи раз.

– Тут связь не прямая, – сказал я. – Представь, идут боевые действия. Противник ведёт обстрел, плотность огня высокая, вся земля воронками изрыта. Так и для радиации – высокий фон, много беккерелей, делённых на квадратный метр или километр. А доза – это другое; греи и зиверты отражают серьёзность полученных ранений.

– Так ведь от пуль и осколков можно защититься?

– О чём и речь, – согласился я. – Бронежилет надеть, в блиндаже схорониться, в окопе отсидеться. Либо отступить, а население эвакуировать.

– Молодец, весьма доходчиво. Вот умеешь ты слова подобрать, по-нашенски, по-простому.

– Я знал, что тебе понравится.

Ратников пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты подмечаешь то, на что другие не обращают внимания. А в книжке твоей было, ну, про всё про это?

– Там много чего… было.

– М-да, тут есть над чем подумать… А вот и наш Игорь Маркович.

Вараксин с ходу плюхнулся в кресло.

– Ну как там «Калабрия», что выяснил? – спросил Ратников. – Похоже на Рингхальс?

– Один в один, – ответил Вараксин. – Мы запросили в Евратоме копии аварийно-диагностических файлов. В обоих эпизодах центры взрывов располагались на нулевой отметке. Судя по всему, пыхнули теплообменники.

– Это системы охлаждения, – сказал я. – А сами реакторы?

– Взрывная волна по ним прошлась. Но все двухтысячники заглублены под землю, что уже неплохо, – пояснил Вараксин. – Поэтому выбросы продуктов деления не так велики, как в приснопамятном Чернобыле. Кстати, второй реактор в Калабрии – водо-водяной. И он-то остался целёхоньким, хотя проект опять же российский.

Ратников вопросительно взглянул на меня.

– А в чём главное отличие быстрых реакторов? С точки зрения их уязвимости… Ну, ты понимаешь.

– В теплообменнике такого реактора, – сказал я, – натрия – залейся. И воды – целая река. А разделены эти жидкости металлическими стенками толщиной в миллиметр.

– Получается, что теплообменник – слабое звено. – Ратников перевёл взгляд на Вараксина.

– Ещё новость по Рингхальсу, – отозвался тот. – Нашли Эриксона.

– Да? Жив-здоров?

– Увы, труп…

– А кто такой Эриксон? – спросил я.

– Лукас Эриксон – главный физик атомной станции в Рингхальсе, – пояснил Вараксин. – Катастрофа случилась ночью, когда Эриксон находился дома. Но утром он на станции не появился. Выдвигалась версия, что он скрылся – чтобы избежать ответственности за аварию.

– А где его нашли? – поинтересовался Ратников.

– В море. Нашли то, что от него осталось. Опознали по персональному чипу, – сказал Вараксин.

– Выходит, ночью он пошёл купаться – и утонул? – предположил я.

– Ага… – ехидно заметил Вараксин. – Купаться. Прямо в костюме.

– Ну, други мои, что скажете? – Ратников не спеша оглядел нас.

– Похоже на начало какой-то операции, – предположил Вараксин.

– Именно! – воскликнул Ратников. – Именно так! Единого действия, направленного… А чёрт его знает, куда оно направлено. Ясно одно, – он перевёл взгляд на меня, – кто в тебя целился, тот и реакторы взорвал.

– Однозначно.

– Так что отныне работаешь на первый сектор. Как и при любой внешней агрессии мы должны ответить на три вопроса. Кто нападает? Чего хотят? Чем это грозит человечеству? Так что – думай, Александр Павлович, думай.

– Так точно!

– Да, ещё раз – из Москвы пока ни ногой! Пусть отдохнёт от тебя Чехия. – Ратников немного помолчал. – Дело оказалось серьёзным. Серьёзней, чем я полагал сразу после Рингхальса. Думаю, это наш профиль, первого сектора. К сожалению.

Я взглянул на циферблат: Времени было – 23:50. Московского. Грёбаная пятница…

Часть II. Размотать клубок

Один я на всей планете вижу страшную тень, наползающую на страну, но как раз я и не могу понять, чья это тень и зачем…

    Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий «Трудно быть богом»

Глава 5. Покушения продолжаются

Москва, Академия метанаук

14 июля 2046 года, суббота

Как-то попался на глаза рейтинг опасных профессий. Возглавляли перечень американские президенты. Фигурировали там лесорубы и рыбаки. А вот о писателях даже не упоминалось. Похоже, устарел списочек-то…

В первом секторе мне выделили кабинет с виртуальным окном. М-да, не Моравия…

Присел за компьютерный стол. А вдруг флешечка моя, та самая – в разъёме? Ага, как же… Блин, руки опускаются, делать ничего не хочется. А надо.

Включил комп. Карта Европы, радиоактивный фон. Красное пятно на севере и ярко-красный овал на юге, в носке итальяского «сапога».

Но какая всё же связь с моей рукописью? И кто за этим стоит?

Контуры Европы расплываются перед глазами. Откинувшись в кресле, смежил веки…