Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник)

Сравнительный анализ уголовно-процессуального законодательства союзных республик свидетельствует о том, что приведенный пример не единичен. Так, ст. 52 УПК Латвийской ССР, ст. 60 УПК Молдавской ССР, ст. 67 УПК Азербайджанской ССР, ст. 68 УПК Украинской ССР, ст. 53 УПК Узбекской ССР, ст. 49 УПК Казахской ССР, ст. 60 УПК Армянской ССР и ст. 65 УПК Туркменской ССР императивно закрепляют такой тактический прием: «…если показания свидетеля основаны на сообщениях других лиц, эти лица также должны быть допрошены». В УПК РСФСР и других союзных республик такого требования не содержится, однако есть ли сомнения, что этот тактический прием при производстве расследования и на территории этих союзных республик должен соблюдаться, обеспечивая полноту, объективность и всесторонность следствия?

УПК Латвийской (ст. 152) и Эстонской ССР (ст. 126) содержат требования тактического характера об обязательном присутствии педагога при допросе несовершеннолетнего обвиняемого, не достигшего шестнадцатилетнего возраста. В уголовно-процессуальном законодательстве других союзных республик такое требование не закреплено и решение вопроса об участии педагога в допросе несовершеннолетнего обвиняемого предоставляется на усмотрение следователя (кроме случаев, когда об участии педагога в допросе несовершеннолетнего ходатайствует его защитник – ст. 397 УПК РСФСР). Различно в уголовно-процессуальном законодательстве решен вопрос о закреплении и некоторых других тактических приемов и рекомендаций.

Более детальное рассмотрение вопроса о соотношении тактического содержания и процессуальной формы его закрепления вызывает необходимость определения сущности процессуальной формы. Не ставя перед собой задачи включаться в дискуссию о сущности и дефиниции процессуальной формы, отметим, что процессуальная правовая форма есть не что иное, как форма определенного содержания, а именно определенного процессуального права – уголовно-процессуального, гражданского процессуального и др. Объективным и материальным воплощением формы содержания процессуального права является процессуальный закон[168 - См. Баев О. Я. Криминалистическая тактика и уголовно-процессуальный закон. Воронеж, 1977, с. 27–29.].

Если говорить об уголовно-процессуальном законе как форме уголовно-процессуального права, то он, видимо, представляет собой систему предписаний о поведении участников Уголовно-процессуальных правоотношений (допускаемом, Должном, поощряемом или запрещаемом) и последовательности этого поведения (действий) при осуществлении процессуальных функций в судопроизводстве. Действительно, Для достижения целей, стоящих перед уголовным судопроизводством, необходимо выполнить в определенной последовательности ряд процессуальных действий: надлежащим образом убедиться в наличии поводов и оснований для возбуждения уголовного дела, возбудить его; собрав доказательства, предъявить обвинение конкретному лицу; допросить его в качестве обвиняемого; выполнить требования ст. ст. 201–203 УПК; составить обвинительное заключение – оправить дело в суд; предать обвиняемого суду и т. д. Точное же предписание о выполнении в известном порядке некоторой системы операций, ведущих к решению всех задач данного типа, в логике, теории информации, кибернетике и других науках определяется понятием «алгоритм».

Названный характер носят по существу и отдельные уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие деятельность лица, производящего процессуальное доказывание, в частности, устанавливающие порядок проведения следственных и судебных действий. Так, ст. ст. 155–158 УПК предписывают определенный порядок вызова и допроса свидетеля; ст. ст. 164–165 УПК содержат в себе порядок предъявления для опознания, и т. п. В этой связи уголовно-процессуальная форма может быть рассмотрена как законодательно закрепленный и санкционированный законом алгоритм должного, допускаемого, поощряемого или запрещаемого поведения участников общественных правоотношений в уголовном процессе для достижения целей уголовного судопроизводства.

Отсюда правовую норму, регламентирующую порядок производства того или иного следственного действия, можно представить как модель-алгоритм операций, направленных на создание объективных условий для естественного проявления закономерностей, лежащих в основе этого следственного действия, для полного соблюдения при этом прав и законных интересов лиц, участвующих в его производстве. С этих позиций порядок производства следственных действий, предусмотренный УПК, можно рассматривать как закрепленную в уголовно-процессуальном законе систему приемов, задачей которых является рациональное обеспечение объективности и полноты производства данного следственного действия и обеспечение процессуальных прав и законных интересов лиц. в нем участвующих.

Проведенное нами исследование уголовно-процессуальных норм, регламентирующих порядок и условия производства отдельных следственных действий, предусмотренных УПК[169 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 116.], привело к заключению, что составные элементы этих норм оптимально учитывают результаты проявления закономерностей, выявленных различными науками, обобщенными криминалистикой, использование которых возможно и допустимо в рамках определенных следственных действий. Отсюда каждый из элементов, составляющих уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие доказывание, как до их процессуального закрепления, так и после него, построен на учете результатов проявления определенных, но одних и тех же закономерностей, что практически полностью обусловливает их содержание. Следовательно, процессуальное закрепление тактических приемов и рекомендаций ни в какой степени не затрагивает их содержательной стороны.

Как же это согласуется (и согласуется ли?) с утверждением сторонников первой точки зрения, что после процессуального закрепления тактический прием приобретает новое, ранее ему не присущее качество, а именно обязательность? На первый взгляд кажется, что в этом случае мы получаем новое содержание. Однако это не совсем так. Проблема соотношения уголовно-процессуального закона и криминалистического содержания в рассматриваемом аспекте свободы применения тактических средств (приемов, рекомендаций) и необходимости исполнения норм закона, очевидно, гносеологически под углом зрения марксистско-ленинской философии подлежит рассмотрению как частный случай соотношения не только такой парной категории диалектики, как форма и содержание, но и такой, как свобода и необходимость. Исчерпывающий ответ на вопрос о соотношении свободы и необходимости дан Ф. Энгельсом. «Не в воображаемой независимости от законов природы, – указывал он, – заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей. Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека… Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела»[170 - Белкин Р. С. Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики. М., 1970, с. 81–82.].

Говоря о соотношении тактических рекомендаций и норм Уголовно-процессуального закона, Р. С. Белкин отмечает, что «обязательность есть выражение оценки тактического приема законодателем как наиболее эффективного средства Расследования в данном случае. <…>…Свободный выбор есть осознанно необходимый выбор, а законодательная регламентация тактического приема и есть осознанно необходимый выбор данного приема во всех случаях при данной ситуации»[171 - См. Ланд а Л. Н. Предмет, метод, алгоритм (анализ понятий). – Вопр. Психологии, 1973, № 4, с. 81.].

Императивно закрепленный в уголовно-процессуальном законе тактический прием носит строго алгоритмический характер. Он обладает свойством детерминированности (или однозначной определенности), в результате чего однозначно определяет поведение следователя в ходе того следственного действия, порядок производства которого регламентирует процессуальная норма. Выполняя ее, следователь точно знает, что надо ему делать, и никакой неопределенности в этом плане относительно своих операций у него нет[172 - Гродзинский М. М. Советский уголовный процесс и криминалистика. – Вопр. Криминалистики, 1961, № 1–2, с. 10.].

Однако алгоритмичность не является прерогативой лишь тактического приема, который уже нашел себе законодательное закрепление. Наиболее эффективные тактические приемы обладают этим качеством в силу того, что в определенных ситуациях они выступают единственными возможными способами получения и исследования следственной информации. М. М. Гродзинский в этой связи писал: «Некоторые выработанные советской криминалистикой и проверенные многолетней практикой тактические приемы являются бесспорными и важными, служат одним из условий соответствующих процессуальных действий, и несоблюдение их лишает эти процессуальные действия доказательственного значения»[173 - Филющенко А. А. Соотношение тактических рекомендаций и уголовно-процессуальных норм. – В кн.: Проблемы эффективности раскрытия и расследования преступлений. Свердловск, 1978, с. 19.].

Следует также отметить, что закрепление в уголовно-процессуальном законе криминалистических приемов (а главным образом рекомендаций) не всегда носит императивный характер, т. е. не всегда в этих случаях тактическое содержание непременно приобретает свойство обязательности. Часть тактических средств закреплена в законе альтернативно, что позволяет маневрировать ими исходя из конкретной следственной или судебной ситуации. Такие нестрого алгоритмизированные предписания не полностью предопределяют все операции следователя при производстве следственного действия, требуя от него самостоятельности в выборе тактического приема (возможность применения которого указана в законе) и творческого подхода к проведению следственного действия.

Таким образом, законодательное закрепление отдельных тактических средств не изменяет их содержания (способа рационального использования тех или иных закономерностей возникновения, собирания, исследования и оценки доказательств или отдельных их проявлений). Оно лишь облекает тактические средства, которые являются оптимальными для всех ситуаций расследования, в процессуальную форму. Нельзя согласиться с мнением, что «затушевывание принципиальных различий между ними (нормами уголовно-процессуального права и тактическими средствами. – О. Б.) таит опасность развития нигилистического отношения к неукоснительности соблюдения уголовно-процессуального закона»[174 - В соответствии с марксистско-ленинской диалектикой категорий «средство» и «цель» выбор средств обусловлен целью, на достижение которых они направлены; сама же цель является функцией средств ее реализации (см. Философская энциклопедия. М., 1970, т. 5, с. 123–124).]. Во-первых, как нам известно, никто (в том числе сторонники наличия в нормах уголовно-процессуального закона тактического содержания) ни в какой степени не отрицает, что процессуальные нормы имеют одновременно и сугубо процессуальное содержание, ибо облекают часть общественных отношений, связанных с доказыванием, в процессуальную форму. Во-вторых, думается, что большую опасность для возможного и, к сожалению, встречающегося еще нигилистического отношения к уголовно-процессуальному закону несет непонимание следователями тактического содержания, смысла норм закона: почему то или иное положение включено в закон, почему ему придан обязательный характер, почему, например, предъявлять лицо для опознания необходимо в группе не менее чем из трех лиц, почему нельзя задавать наводящие вопросы допрашиваемым и т. п.

Проведенное изучение соотношения криминалистики и теории доказательств, криминалистической тактики и уголовно-процессуального закона позволяет сделать следующие выводы относительно процессуальных и криминалистических средств предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций при расследовании преступлений.

Процессуальными средствами предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций являются такие средства, применение которых влечет за собой возникновение в каждом случае определенных процессуальных правоотношений между следователем и взаимодействующим с ним лицом. Криминалистическими средствами предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций служат средства информационно-познавательной деятельности следователя в условиях потенциального или реального противодействия со стороны лиц, имеющих иные, чем у него, интересы в уголовном деле, реализуемые в рамках динамической системы правоотношений, установленных процессуальной формой.

Средства предупреждения конфликтных ситуаций на предварительном следствии и средства их разрешения находятся между собой в диалектической взаимосвязи и взаимопроникновении[175 - См. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 162, 166–167, 200; т. 39, с. 13; т. 41, с. 101; т. 43, с. 54.]. Одни и те же средства в зависимости от дели, на достижение которой они направлены, в определенных случаях выступают как средства предупреждения конфликтных ситуаций, в других – как средство их разрешения.

Большая часть рассматриваемых средств уголовно-процессуальным законом не опосредована. Такие средства представляют собой выработанные многолетней передовой следственной практикой и обобщенные криминалистикой приемы методы и рекомендации оптимального и допустимого предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций при производстве отдельных следственных действий и при расследовании отдельных видов и разновидностей преступлений.

Средства предупреждения и разрешения конфликтов в процессе доказывания, оптимальные во всех следственных ситуациях и при расследовании любых видов и разновидностей преступлений, как правило, опосредуются уголовно-процессуальным законом в установленном им порядке и условиях осуществления отдельных следственных действий.

В основе всех изучаемых средств (как опосредованных уголовно-процессуальным законом, так и им не опосредованных) лежат одни и те же закономерности возникновения, собирания, исследования, использования и оценки информации, связанной с совершением преступлений и их расследованием в условиях предупреждения потенциальных и разрешения реальных конфликтов. В этой связи средства предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций при расследовании преступлений представляют собой большую динамическую систему. Существование и дальнейшее развитие этой системы обусловливаются целями и задачами советского уголовного судопроизводства.

Глава 6

УБЕЖДЕНИЕ И ПРИНУЖДЕНИЕ В СТРУКТУРЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТОВ СЛЕДОВАТЕЛЕМ

Убеждение является основным методом воздействия на личность в социалистическом обществе. Это положение глубоко обосновано в работах В. И. Ленина[176 - Самощенко И. С. Содержание убеждения и принуждения в социалистическом государстве. – Сов. государство и право, 1967, № 12, с. 13.]. Наряду с убеждением для воздействия на личность используется и принуждение – «подчиненный в отношении к убеждению, но также необходимый метод, от использования которого социалистическое государство не отказывается и не может отказаться, пока для этого не созрели определенные объективные предпосылки»[177 - См. Xайкин Я. 3. Структура и взаимодействие моральной и правовой систем. М., 1972, с. 240.].

Эти же методы воздействия на личность – убеждение, как первостепенный и основной, и принуждение, как подчиненный и факультативный, – лежат в основе всех процессуальных и криминалистических средств предупреждения и разрешения конфликтов в деятельности следователя.

Сразу отметим, что цель любого воздействия наличность, как убеждения, так и принуждения, едина: изменение субъектом, подвергающимся воздействию, своего поведения и (или) отношения к имеющейся у него искомой (в нашем случае следователем) информации – от ее сокрытия или искажения к объективной и полной передаче.

Убеждение, как метод воздействия на личность, состоит в передаче нравственных, интеллектуальных, эмоциональных и других представлений от одного лица к другому (или от общества к его членам) с целью изменения мотивов, которыми лицо, подвергающееся убеждению, руководствуется в своей деятельности. Имея весьма сложную структуру и выступая как метод внешнего воздействия на поведение лица через его внутренние побуждения[178 - О мерах морального принуждения в социалистическом обществе см.: Уледов А. К. Общественное мнение в советском обществе. М., 1963; Хайкин Я. 3. Указ. соч.], убеждение создает мотивы свободного и осознанного определения человеком характера своих поступков и поведения в целом.

Убеждение следователем субъекта общения в необходимости изменения последним избранной линии поведения относительно знаний и других элементов, составляющих предмет следственного конфликта, может осуществляться в различных формах и различными способами и приемами (и их комбинациями). Но все они по сути своей имеют единую Цель: изменение поведения субъекта, его установки на уклонение от дачи показаний или на дачу заведомо ложных показаний. Они направлены не только на то, чтобы субъект разрешил возникший конфликт в желаемом для следователя направлении, но – и это главное! – чтобы такое его разрешение под воздействием убеждения осознанно представлялось субъекту единственно верным и отвечающим его глубинным существенным интересам. Иными словами, субъект изменяя свое поведение в конфликте под воздействием убеждения, сознает и отчетливо представляет себе, что в создавшейся ситуации передача следователю искомой последним информации, в бессмысленности или несостоятельности сокрытия или искажения которой он убедился, необходима в его интересах по определенным рациональным или эмоциональным мотивам или совокупности таких мотивов.

Сущность метода принуждения противоположна убеждению. Она состоит в том, что стоящая перед воздействием цель достигается (или делается попытка ее достижения) либо путем угрозы определенных ограничений действий, интересов, а в ряде случаев и прав субъекта, либо в результате реального их ограничения. Таким образом, принуждение как метод воздействия состоит в достижении названной выше цели (или в попытке ее достижения) помимо свободного и осознанного желания на то субъекта, подвергающегося воздействию. Думается, именно этот признак наиболее существенным образом отличает принуждение от убеждения.

Второй отличительный признак принуждения – угроза или реальное ограничение действий, поведения, интересов и прав подвергающегося воздействию субъекта – заключается в том, что средства принуждения, используемые следователем для предупреждения и разрешения конфликтов, в значительной мере опосредованы уголовно-процессуальным законом, тогда как средства убеждения практически законодательно не регламентированы.

Сразу же отметим, что принуждение может быть не только физическим (реальное ограничение возможности определенных действий или поведения) или моральным (нежелательное для субъекта изменение общественного мнения о нем)[179 - См. Коврига 3. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975, с. 22.], но и психическим. Под последним мы понимаем не только угрозу реального ограничения действий или поведения, обращенную к сознанию субъекта[180 - См. Дулов А. В. Судебная психология. Минск, 1975, с. 176. Думается, что нельзя согласиться с М. И. Еникеевым, по мнению которого «убеждение – это психологическое воздействие на основе рассуждения, логических доказательств» (Еникеев М. И. Социальная психология. М., 1981, с. 44). В структуре убеждения обращение к эмоциональным мотивам субъекта, подвергающегося воздействию, для изменения поведения последнего занимает не меньшее место, чем логическое, рациональное убеждение.], но и средства, главным образом вербальные, воздействия на лицо, в результате применения которых искомая следователем и скрываемая субъектом информация выдается последним без свободного и осознанного на то желания или без осознания значимости передачи следователю информации в своих интересах (что позволяет отнести направленные на то средства к принуждению).

а) Убеждение

Выбор следователем видов и формы средств убеждения и конкретных приемов его осуществления для предупреждения и разрешения конфликтных ситуаций зависит от многочисленных факторов. В число их входят: следственная ситуация; количество и качество имеющейся в распоряжении следователя информации относительно предмета конфликта; личность субъекта, конфликтующего со следователем; на какую сферу психики субъекта, рациональную или эмоциональную, преимущественно рассчитано убеждение (иными словами, является ли убеждение логическим или эмоциональным)[181 - Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок. Тарту, 1966, с. 147.]. Говоря о последнем факторе, следует отметить, что строгое выделение, разграничение той или иной сферы психики лица, на которую предполагается воздействовать средствами и приемами убеждения, принципиально невозможно, ибо по своей структуре убеждения «непременно имеют две стороны – интеллектуальную и эмоциональную и существует только при неразрывном их единстве»[182 - См. Карнеева Л. М., Соловьев А. Б., Чувилев А. А. Допрос подозреваемого и обвиняемого. М., 1969, с. 63.].

Понимая невозможность рассмотрения всех или хотя бы большинства реализуемых на практике видов, форм и приемов убеждения в рамках данной работы, остановимся лишь на отдельных из них, которые представляются нам либо наиболее значимыми для многих типовых конфликтных ситуаций в деятельности следователя, либо дискуссионными и недостаточно изученными в процессуальной и криминалистической литературе.

Основным методом убеждения для предупреждения и разрешения конфликтов является неукоснительное выполнение следователем требований, изложенных в ст. 20 УПК. Именно полнота, всесторонность и объективность расследования, исследования всех обстоятельств дела, выявление как уличающих, так и оправдывающих обвиняемого, отягчающих и смягчающих его вину обстоятельств, во многих случаях предупреждают саму возможность возникновения конфликта, а также служат удовлетворительным и достаточным средством разрешения возникшего конфликта. Важно также, чтобы следствие не только велось объективно, но и так, чтобы взаимодействующий со следователем субъект осознавал, убеждался, что следствие по его делу ведется объективно и всесторонне.

С этим тесно связан и другой прием убеждения следователем субъекта общения. Мы имеем в виду убеждение конфликтующего со следователем субъекта путем разъяснения ему обстоятельств, которые, согласно уголовному закону, признаются в качестве смягчающих ответственность (ст. 38 К). Как верно рекомендует Л. М. Карнеева, используя, этот прием убеждения, недостаточно просто сослаться на норму УК, а надо предоставить допрашиваемому возможность самому ознакомиться с соответствующей статьей „разъяснить ему ее содержание, иллюстрируя известными следователю примерами того, как эти обстоятельства учитывались судом при назначении наказания[183 - См. Соловьев А. Б. Использование доказательств при допросе. М., 1981, с. 38–50.].

Как показывает следственная практика, реализация этого приема убеждения обычно состоит в тщательном разборе следователем каждого из обстоятельств, перечисленных в ст. 38 УК, и «примеривании» его к данному субъекту. При этом последнему разъясняется, какие из указанных в разбираемой статье обстоятельств в его случае могут быть признаны смягчающими, а также то, что признание этих обстоятельств в качестве смягчающих при назначении ему наказания для суда обязательно. Для иллюстрации сказанного приведем гипотетический пример возможного применения данного приема убеждения. Допрашивается ранее судимый С., подозреваемый в совершении квартирной кражи, причастность к которой он отрицает.

«Вам разъясняется содержание смягчающих вину обстоятельств, предусмотренных ст. 38 УК РСФСР. Пункт 1. «Предотвращение виновным вредных последствий совершенного преступления, или добровольное возмещение нанесенного ущерба, или устранение причиненного вреда». – Как понимаете, в вашем случае, если вы возместите причиненный ущерб, а еще лучше, выдадите похищенное, суд будет обязан учесть это обстоятельство как смягчающее. Пункт 2. «Совершение преступления вследствие стечения тяжелых личных или семейных обстоятельств». – Насколько нам известно, таких обстоятельств для совершения кражи у вас не было. Вряд ли этот пункт вам подходит. Во всяком случае, пока вы не объясните мотивы кражи, говорить об этом не стоит. Пункт 3. «Совершение преступления под влиянием угрозы или принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости». – Как, по вашему мнению, подходит ли вам это смягчающее обстоятельство? Думаю, что нет. Пункт 4. «Совершение преступления впервые…» – Вы ранее судимы и ясно, что этот пункт к вам не относится, так же, как и содержание следующих четырех пунктов (следователем воспроизводится содержание п. п. 5–8). Пункт 9. «Чистосердечное раскаяние или явка с повинной а также активное способствование раскрытию преступления». – С явкой с повинной вы опоздали, а вот дать суду возможность при назначении наказания учесть как смягчающие обстоятельства чистосердечное раскаяние и активное способствование раскрытию преступления, зависит сейчас только от вас, от вашего поведения. Не спешите, подумайте. Ведь речь идет именно о вашей судьбе, о наказании вас, а не кого-либо другого. Имейте в виду, что учесть это как смягчающие обстоятельства не право суда, а его обязанность».

Как видим, этот прием из арсенала убеждения направлен на изменение мотивов поведения субъекта в конфликте в основном по рациональным побуждениям, исходя из расчета субъекта на смягчение своей ответственности за совершенное преступление.

Весьма эффективным и широко используемым в криминалистической практике приемом убеждения, также воздействующим главным образом на интеллектуальную сферу психики субъекта общения, является обращение к имеющимся доказательствам и установленным обстоятельствам совершения преступления. Проблемы использования доказательств для убеждения субъекта в рациональности и необходимости для него изменения своего отношения к искомой следователем информации в конфликте при расследовании различных видов и категорий преступлений и тактика предъявления доказательств при допросе достаточно полно, обстоятельно и в разных аспектах исследованы в процессуальной и криминалистической литературе последних лет. Это позволяет нам ограничиться изложением следующих двух основных рекомендаций по использованию доказательств в целях убеждения субъекта в необходимости дачи им достоверных показаний относительно предмета следственного конфликта.

1. Предъявлять доказательство следует после того, как субъект допрошен по всем обстоятельствам, связанным с доказательством, которое будет предъявляться. При этом допрос субъекта по названным обстоятельствам должен производиться так, чтобы допрашиваемый в дальнейшем, при предъявлении известного следователю факта или обстоятельства, не мог опорочить его доказательственную силу. 2. Предъявлять доказательства можно разными путями, в зависимости от следственной ситуации и личности субъекта: либо в их совокупности с нарастающим итогом – от «меньшего» доказательства к «большему», либо предъявлять отдельные, разрозненные доказательства с постепенным введением новых при последующих допросах[184 - См. Дербенев А. П. О психологических приемах допроса на предварительном следствии. – Правоведение, 1981, № 1, с. 89.].

Более подробно следует остановиться на близких к рассмотренным, но отличающихся от них по своей природе и механизму воздействия тактических приемах убеждения, которые еще недостаточно изучены в литературе. Эту группу тактических приемов убеждения мы условно именуем тактическими приемами «демонстрации возможностей расследования». Их сущность заключается в демонстрации субъекту конфликтной ситуации возможностей объективного установления каких-либо скрываемых им обстоятельств независимо от его показаний путем: а) проведения в дальнейшем определенных следственных действий (допросов тех или иных лиц, очных ставок, осмотров, обысков и т. п.); б) использования научных методов расследования (научно-технических средств; назначения и проведения определенных экспертиз).

Тактические приемы демонстрации возможностей научных методов могут быть связаны: а) с осмотром вещественных доказательств с участием подозреваемого; б) с разъяснением ему возможностей назначенной или предполагаемой к назначению экспертизы; в) с изъятием образцов у подозреваемого или с его участием в определенных местах (на месте происшествия, по месту жительства подозреваемого и т. п.) для дальнейшего их экспертного исследования.

В ряде случаев «демонстрация возможностей» может быть основана на предполагаемом (а иногда и заведомо известном) получении негативного результата от проведения определенного следственного действия с участием конфликтующего со следователем субъекта. Как показывает практика, такую «демонстрацию возможностей» целесообразно проводить при проверке показаний допрашиваемого о месте сокрытия трупа, орудий преступления и иных вещественных объектов.

Подозреваемый В. показал, что нож, которым он совершил убийство, выброшен им на пустыре недалеко от места происшествия. Имелись определенные данные полагать, что он дает ложные объяснения о месте сокрытия орудия убийства. В этой связи следователь решил произвести осмотр названного В. места с его участием и с использованием металлоискателя, предполагая, что негативный результат проведения такого действия убедит подозреваемого дать правдивые показания о нахождения орудия преступления. В своих рассуждениях следователь оказался прав. Участвуя в осмотре пустыря, В. убедился, что с помощью металлоискателя следователь обнаруживает все находящиеся на указанном месте металлические предметы, на что следователь и обратил его внимание. После этого В. признался, что дал ложные показания, и назвал действительное место сокрытия ножа, где его в дальнейшем и обнаружили.

Тактические приемы убеждения группы «демонстрации возможностей» целесообразно также использовать при установлении (на момент допроса подозреваемого) способа совершения или сокрытия длящихся или повторных преступлений.

Так, при расследовании дела о получении К. взяток за продажу гражданам холодильников высшего класса следователь на момент допроса подозреваемого располагал двумя доказанными фактами получения К. взяток от В. и Ш. Изучив и проанализировав порядок установки холодильников, следователь понял, что сведения о лицах, приобретавших холодильники через магазин, в котором работал К, он выяснит путем осмотра документов в мастерской по ремонту и установке холодильников. При допросе подозреваемого следователь ознакомил его с добытыми доказательствами по двум фактам получения взяток и разъяснил ему, каким образом он намерен установить лиц, приобретавших холодильники, и выявлять среди них взяткодателей. Продемонстрировав такие возможности, следователь выразил свое убеждение, что этим путем он сможет установить и другие факты получения К. взяток, после чего обстоятельно разъяснил допрашиваемому ст. 38 УК. Использование этого приема убеждения дало положительные результаты. Допрашиваемый не только полностью признал получение взяток от В. и Ш., но и (что составляло основную тактическую задачу следователя на данном этапе расследования) назвал еще восемь граждан, которым он продал холодильники за взятки.

В практике возможны самые разнообразные ситуации, в которых для разрешения конфликтов целесообразно использовать тактические приемы «демонстрации возможностей» как средства убеждения. Отметим, что и положительный результат воздействия, безусловно, не исключает необходимости реализации этих возможностей, т. е. производства следственных действий, которые «демонстрировались» субъекту общения следователя (за исключением, может быть, проведения в дальнейшем очных ставок) для установления тех или иных фактов.

Применение описанных приемов убеждения, как правило, не только позволяет побудить конфликтующего со следователем субъекта к необходимости изменения своей линии поведения в предлагаемом следователем направлении, но и облегчает дальнейший психологический контакт с ним, даже если непосредственная, первая цель применения этих приемов не дала незамедлительного эффекта. Допрашиваемый убеждается, что следователь ведет расследование «с открытым забралом», уверен в правильности своих логических рассуждений, в возможности установить искомые обстоятельства независимо от его показаний путем производства определенных следственных действий.

Другим распространенным и эффективным приемом убеждения субъекта с целью изменения его поведения в конфликте в желаемом для следователя направлении, но уже рассчитанным больше на воздействие на эмоциональную сферу психики, является обращение к личным качествам субъекта. Очевидно – и это никем не ставится под сомнение, – что обращение для убеждения к положительным качествам личности субъекта как средство предупреждения и разрешения конфликтов вполне допустимо. Примеры использования разнообразных приемов убеждения, основанных на обращении к положительным свойствам и качествам личности, многочисленны и широко известны в криминалистической литературе не только как средства разрешения конфликтов в ходе расследования преступлений, но и как первая «ступень» к перевоспитанию правонарушителя, ибо изменение им своего поведения под влиянием обращения к его положительным свойствам и качествам означает, что именно они преобладают в его эмоциональной сфере.

Однако в литературе неоднозначно решается вопрос о возможности применения следователем так называемых «слабых мест» в психике конфликтующего с ним субъекта: повышенной вспыльчивости, тщеславия, беспринципности, мести, ревности и других состояний, являющихся нежелательными в психологической структуре личности[185 - См. Дербенев А. П. Указ. соч., с. 90; Якушин С. Ю. Тактические приемы при расследовании преступлений. Казань, 1983, с. 66–67.]. Если одни ученые с этических позиций декларируют недопустимость использования подобных криминалистических средств, то другие полагают, что следователем могут быть использованы при допросе любые нежелательные психические свойства (качества) и состояния допрашиваемого для формирования у него па их основе нравственно допустимых мотивов дачи правдивых показаний[186 - См. Леоненко В. В. Профессиональная этика участников уголовного судопроизводства. Киев, 1981, с. 59; Кокорев Л. Д. Нравственные начала судебного разбирательства. – В кн.: Суд и применение закона. М., 1982, с, 37.].

Рассмотрим этот вопрос на примере тактического приема, именуемого в криминалистической литературе последних лет «разжиганием конфликта», допустимость которого вызывает возражения у многих специалистов в области судебной этики[187 - См. Глазырин Ф. В. Изучение личности обвиняемого и тактика следственных действий. Свердловск, 1973, с. 133.]. Сущность этого приема заключается в убеждении субъекта изменить свое поведение относительно предмета следственного конфликта путем разъяснения ему содержания показаний, например, его соучастников, возлагающих на него основную ответственность за преступление, отводящих ему возможно и несоответствующую истине руководящую роль в совершении преступления и т. д. Этот прием может быть реализован путем сообщения субъекту мнения о нем и его поведении близких ему лиц или, напротив, мнений о близких ему лицах и их поведении, не соответствующих бывшим у него представлениям.