Эндшпиль Мастерграда

Нет! Поединка не будет! Не достоин вор этого!

Смирнов вскинул пистолет.

«Бах!»

Правая рука упала вниз, но вор продолжал держать меч левой рукой, настороженно сверкали глаза, глядя на обходящих его по большому полукругу русских.

«Бах!»

И вторая рука упала, выпустив меч, беззвучно канувший в серой, прошлогодней траве.

«Банзай!» – крикнул вор. Весь как-то передернулся. Из открытого рта на землю выпало нечто красное, похожее на кусок мяса. Раскрылся рот, между бледных губ торчал кровоточащий обрубок языка…

До охотничьего домика Митрича, бойцы донесли только хладный труп вора, оказавшегося узкоглазым азиятцем.

Императрица, крайне плохая, вместе с Кайдой уже находились там. Первую помощь им оказал капитан телохранителей – он обучался в Мастерграде на полевого врача, а в Петроград полетела радиограмма с описанием случившегося и приказом императорским медикам.

***

Старушка Европа, если посмотреть на мастерградскую карту мира – маленький полуостров на теле гиганта – Азии, редко жила в мире. Кто или что этому было виной? Рок? Злая воля правителей? Ни один натурфилософ или как их стали называть по мастерградскому образцу ученый, не мог ответить на этот вопрос, но редкий год где-нибудь не шагали, вздымая пыль с помнящих еще безжалостные римские легионы дорог, солдаты, не пылали деревни, не кричали насилуемые женщины и не штурмовали города и крепости. Вот и сейчас всего четыре года прошло после последней вспышки войны за Испанское наследство, как посол великой Франции, раскинувшейся от североитальянских герцогств и Гибралтара на юге, от Ла-Манша на севере до Рейна на Западе, запросил аудиенцию в Зимнем дворце Петрограда.

Император Петр, с потемневшим лицом и припухлыми, словно от слез глазами, выслушал объявление войны Францией и швырнул ноту в лицо отшатнувшегося посла. Потом поднялся во весь немалый рост и покинул Георгиевский зал.

В тот же день соединенная франко-испано-английская армия (120 тыс. человек) под командованием прославленного маршала Виллара начала переправу через Рейн.

На следующий день Австрия войну объявила Венгрии, но ее армия застряла на границе, натолкнувшись на венгерский гонвед (ополчение).

Германские города один за другим падали под ноги победоносной французской армии и в этом была немалая заслуга десятков самых настоящих самолетов, поддерживающих пехоту и кавалерию. Раз за разом пролетая над стенами городов, они сбрасывали бомбы, делая пребывание солдат решительно невозможным. Потом опустевшие стены занимала хорошо обученная французская пехота. Поговаривали, хотя подтверждения этому не было, что пилотировали самолеты ужасные навахо из Америки, многочисленные и страшные слухи о которых уже давно распространились по старушке Европе.

«Трам-трам-трам, Трам-трам-трам, Тарарарарам!» – под барабанный бой, сверкая в лучах кроваво-красного солнца металлом штыков и сталью паровых повозок, пятнающих небо клубами вонючего дыма, армия двигалась на восток.

Соединенные армии королевств Чехии, Силезии, Моравии и Венгрии медленно пятились к Одеру. На помощь им спешила с юга армия герцогства Штирия и Крайна. Возглавляемые выходцами из России королевства Болгария, Сербское и Греческое колебались, выбирая будущего победителя.

Петр Первый стягивал армию к Петрограду, чтобы оттуда выступить на помощь союзникам и родственникам, а к колеблющимся союзникам на юге направились посланцы. Силой ли, увещеваниями ли, но принудить к исполнению взятых обязательств.

По железной дороге Мастерград – Москва по «зеленой» дороге мчался состав. Человек из двадцать первого века без труда узнал бы в закрепленных на открытых платформах машинах БТР-70, бронированные Уралы и артиллерию. В помощь союзнику Мастерград щедро выделил усиленную мотострелковую роту, артиллерийскую батарею, медицинский пункт и взвод спецназа. Между Петроградом и городом попаданцев закурсировали дирижабли с перевозившие в полевой лагерь русской армии самолеты и летчиков.

***

Император всероссийский Петр Первый, в больничном халате поверх рубашки, подошел почти вплотную к ожидавшему его в десятке метров от дверей палаты лечащему доктору из петроградского филиала мастерградской больницы, лысому как бильярдный шар с добродушным лицом. Неистребимо пахло карболкой, сквозь окно в противоположном конце коридора заглядывало хмурое весеннее небо. Знаменитые «кошачьи» усики Петра уныло обвисли, пергаментное от усталости и бессонницы лицо было мрачно. Зайти в палату он не решался.

Спросил, видимо волнуясь, как бы даже просительно:

– Доктор, как она, только правду, доктор!

– Ваше Величество, – врач отвел взгляд в сторону, – мы делаем все что в наших силах!

– Доктор, – рявкнул, хватая врача за грудки, отчего тот привстал на цыпочки и, тут же бросил опасливый взгляд на дверь палаты. Не дай бог разбудить Марию Алексеевну, продолжил шепотом, – не юли, говори правду, Христом Богом прошу!