Молодые и сильные выживут

– Да знаю я тебя отлично… Ты Рэдди. Игорь Родионов. Херсонская, дом один. Ой, блин…

– Ну!!! – обрадовался Родионов. – Ну, видишь! Слушай, Гош, ты Ленку мою не встречал, а?

– Погоди, погоди… – Гош привалился спиной к машине. – Вот так новости… Дай отдышаться хоть секунду. А что за Ленка?

– Да жена моя! Во! – Родионов продемонстрировал кольцо на пальце.

– Жена… – Гош зачем-то посмотрел на свою правую руку. – Знаешь, Рэдди, если честно, мы с тобой после школы ни разу не виделись.

– Обидно, – потупился Родионов.

– Извини. Скажи пожалуйста… Что это за имя такое – Гош?

– Да ты его сам выдумал. Чуть ли не в первом классе. Ты же Георгий. Забыл?

– Забыл, – признался Гош. Судя по выражению лица, он сейчас примерял вновь обретенное имя на себя и, похоже, оно ему не особенно нравилось.

– Бывает и хуже, – сочувственно кивнул Родионов. – Но реже.

С баррикады потихоньку сползали все новые и новые люди, и постепенно вокруг Гоша и Родионова собралась небольшая толпа. Парням явно хотелось как следует расспросить приезжего, но уж больно у него был удрученный вид.

– Уникальный случай, – сказал гордо Родионов. – Сижу, никого не трогаю, и вот на тебе – одноклассник…

– А ты ошибиться не мог? – вдруг спросил Гош.

– Чего?! – обиделся Родионов.

– Да нет, это я так… Я насчет имени.

– Георгий Дымов, – сказал Родионов с нажимом.

– Час от часу не легче… – буркнул Гош.

– У тебя прадед был болгарин, – объяснил Родионов. – По фамилии Димов. А здесь его в Дымова переделали. Ты сам рассказывал.

– Родионов, – печально сказал Гош. – А расстояние от Земли до Луны ты, случаем, не помнишь?

Родионов цыкнул зубом и поглядел на Гоша укоризненно.

– А начальную скорость пули у этой твоей… СВД? – не унимался Гош.

– Успокойся, – попросил Родионов очень мягко. – Я не помню совершенно ничего. Я дурак. Кретин. Полный идиот. Знаю, что у меня жена была, Ленка. Красивая. А все остальное – будто стерто.

– А про меня?.. – спросил Гош с надеждой в голосе.

– Не обольщайся, старик. Детские воспоминания мои все на месте. Но толку от них… Зато наш класс я знаю хорошо. Ты с Лехой Романовым за одной партой сидел. А я – сразу за вами.

– Кто такой Леха Романов?… – пробормотал Гош себе под нос.

– В общем, ты – Георгий Дымов, – заключил Родионов. – Отчества не знаю, извини.

– Викторович! – ляпнул Гош и сам от удивления застыл с открытым ртом.

– Процесс идет! – обрадованно заметил кто-то в толпе. – Видите, мужики, идет же!

– Это у него идет, – хмуро сообщили оптимисту. – А у меня, например, задом пятится.

Гош поднял глаза на собравшихся вокруг молодых людей.

– Мы вспомним, – сказал он негромко. – Мы обязательно вспомним все. Но знаете, коллеги по несчастью…

– Лучше бы нам и не вспоминать, – заключил все тот же хмурый голос из задних рядов.

– Боюсь, что так, – кивнул Гош.

* * *

У метро «Коньково» под ослепшим светофором прямо в центре перекрестка стоял огромный столб пыли. Даже смерч. Внутри него шла драка – кого-то там волтузили, трепали и рвали на куски. Гош сбросил газ, прижал машину к обочине и попытался разглядеть, что же впереди творится. При всей своей нелюбви к насилию, он даже слегка обрадовался. Это было первое реальное проявление жизни в полумертвом городе. Из сцепившихся на перекрестке особей никто явно не страдал амнезией и уж тем более по этому поводу не переживал. Там бурлила яростная схватка в лучших традициях «постхолокостной» литературы. Там убивали.

В центре пыльной бури здоровенная черная с белым псина, очень лохматая и явно породистая, колотила в одиночку целую стаю ободранных дворняг. Пока еще колотила. Зубами она пережевывала глотку самого крупного противника, а мощной растрепанной задницей по-хоккейному бортовала тех, что поменьше. Из кучи-малы то и дело улетал вверх тормашками очередной зашибленный. От визга и хрипа закладывало уши. В воздухе парила разноцветная шерсть.

Гош осторожно подвел машину чуть ближе, опустил стекло и нашарил правой рукой свою пушку. Лохматая собака билась насмерть, но перевес был явно на другой стороне. Разнокалиберных противников Гош насчитал сначала шесть, потом сбился. Наседала стая по-дворовому крепко и въедливо. Окажись на месте лохматой какой-нибудь метрового роста профессионал-кавказец из питомника «Красная Звезда», и то ему пришлось бы туго. Хотя он не допустил бы драки. Запугал бы дворняжек до нервного поноса и упадания на спину, перекусил бы для острастки пополам самого мелкого и назойливого, да и прошел бы сквозь эту стаю, будто ее и не было… Гош прищурился, но не чтобы целиться, а вслед своим мыслям, отслеживая важную информацию. «И о собаках я знаю, кажется, больше, чем положено рядовому гражданину… Черт побери, откуда? А ведь люблю я собак. Опять-таки – кажется». Он высунул ствол из окна, упер приклад в сиденье и выстрелил.

Драку разметало во все стороны, на непрошенного гостя уставились обалделые морды. Не среагировала только лохматая зверюга. Наоборот, она поймала момент. Подмяла жертву под себя, навалилась всем весом, и в зубах у нее смачно захрустело.

Гош выпрыгнул из машины.

– Убью! – крикнул он, наводя оружие на ближайшую дворнягу, окровавленного и взмыленного отпрыска нескольких овчарок и как минимум одного спаниеля. Пес с визгом бросился наутек. Гош выстрелил поверх голов. Картечь с адским грохотом проломила стену придорожного магазинчика и вынесла ее напрочь. Собаки дружно взвыли и растворились в пространстве, только когти шваркнули по асфальту.

– Фу! – рявкнул Гош. – Фу! Фу, я сказал!

Победительница выплюнула изжеванного врага и облизнула с носа кровь. Псину откровенно трясло, лапы у нее подгибались. Помощь явилась в самый подходящий момент – еще минута, и красотка лежала бы распоротым брюхом кверху, и уже другие носы были бы в крови. Жадное чавканье, растаскивание лакомых кусочков по кустам… Что им, крыс не хватает? Гош поежился.

– Молодец, умница, – похвалил он. Лохматая хмуро глянула на него и разве что не кивнула.

Из шеи поверженной собаки густо хлестало красным. Она медленно отползала, давясь и захлебываясь.

Гош положил ружье на капот и не спеша направился к лохматой псине.

– Тебя бы отмыть да расчесать… – сказал он ласково. – Цены бы тебе не было, прелесть ты моя.

Псина нервно сглотнула и помотала головой, совсем по-человечески. Даже не присматриваясь, по одному только сложению и форме морды Гош определил, что это сука, лет четырех-пяти от роду, очень дорогой и глубоко несчастный зверь, остро нуждающийся в ласке, расчесывании и средстве от блох. Под растрепанными клочьями на шее виднелся тонкий кожаный ошейник. Как это холеное выставочное животное адаптировалось к самостоятельной жизни на московских улицах, Гош не представлял. Но то, что собака уцелела, говорило в ее пользу.

А то, что она не боялась стрельбы и воспринимала человека как союзника, указывало на полный курс дрессировки, включая защитно-караульную службу, и отсутствие серьезных психических травм. Последнее Гоша не удивило – вряд ли на такую красивую собаку решил бы поохотиться даже самый отпетый кретин. Скорее он попытался бы ее приручить. Внутренне Гош потирал руки и пускал слюни. Судьба обворовала его по полной программе. Но она же и подбросила в утешение неплохой подарок. В том, что это именно судьба, он нисколько не сомневался.

Собака оторвалась от созерцания умирающего врага и медленно повернула голову к человеку. Хвост ее все еще висел безвольно, но кажется, животное приходило в себя.

– Здорово, красавица, – сказал Гош. – Меня зовут… Вроде бы Георгий. А тебя?