Островок (Тайна Болдинской осени). Пьеса для театра

Настя: – Да, барин.

Пушкин: – В доме нет бумаги?

Настя: – Так ведь давно здесь никто не жил. Но в других домах обычно этого на год хватает. Может и на два. А разве нужно еще?

Пушкин: – Действительно, разве нужно? Как ты права!

Настя: – Приказать купить? Так я пошлю.

Пушкин: – Прикажи, милая! Прикажи. И пусть принесут сейчас же.

Настя: – Конечно, барин. Я скажу. Только сейчас не получится.

Пушкин: – А когда?

Настя: – Завтра подвода поедет в город. Там ярмарка. Через несколько дней вернется – вот бумагу и привезут. Я прикажу. Конечно, барин!

Пушкин: – О, господи! Никита, зачем я не взял тебя с собой? Чернила-то есть?

Настя: – Вот стоят два пузыря. А вот и перья. Достаточно? (улыбается)

Пушкин: – Не знаю.

Настя: – Так ведь полон пруд перьев гусиных плавает.

Пушкин: – Свой пруд! Свои гуси, перья! Надо же!

Настя: – А зачем вам столько чернил? И бумаги зачем столько?

Пушкин: – Я ее буду есть, а чернилами запивать, а перьями ковырять в зубах.

Настя (смеется): – Ой, барин! Вы шутите?!

Пушкин: – Только шутить и остается!

Настя: – А не Никиту Козлова вы часом вспоминаете?

Пушкин: – Знаешь его?

Настя: – Видела как-то, с батюшкой вашим приезжал, прислуживал ему. Он ведь из этих краев родом.

Пушкин: – Ладно. За бумагой отправь. Да не забудь!

Настя: – Как прикажете, барин. Конечно. Разве можно забыть?

Пушкин поднимает с пола скомканный лист, разглаживает. Настя поднимает остальные, хочет бросить в урну.

Пушкин: – Оставь.

Настя: – Оставить?

Пушкин: – Да.

Забирает у нее смятую бумагу, бережно разглаживает, кладет листы на стол. Нервно ходит по комнате. Настя на него с любопытством смотрит. Музыка (Моцарт «Реквием») Садится, пишет.

Настя: – Что еще прикажете?

Пушкин: – Нет, ничего. Больше ничего.

Настя: – На обед картошки сделать?

Пушкин (не слышит ее): – Да, картошки…

Настя: – А можно капусты.

Пушкин: – Капусты, да, капусты…

Настя: – Так что изволите?…

Пушкин (очнулся): – Что?… Изволю калью с огурцом.

Настя: – Калью?

Пушкин: – Как же без Никиты трудно. Так… Гречку сварить можешь?

Настя: – Конечно, барин.

Пушкин: – Вот и свари. А картошку запеки в золе. Ступай.

Настя уходит. Пушкин берет смятый лист бумаги, садится к столу.

Пушкин (бормочет): – Шалость…

Зачеркивает.

Пушкин (бормочет): – Бесы… Да! Бесы!… Страшно сердцу поневоле.

Зачеркивает. Хочет смять, но расправляет. Пишет.

Пушкин (бормочет): – Что-то страшно поневоле.

Зачеркивает. Пишет.

Пушкин (бормочет): – Страшно. Страшно поневоле.

Зачеркивает. Пишет.

Пушкин (бормочет): – Путник едет в темном поле.