Комплексное исследование. «Судьба цесаревича Алексея». Отдельные аспекты истории России (1918—1988)

21.Шереметьевский Александр Андреевич – штабс-капитан.

22. Шереметьевский Андрей Андреевич – поручик.

23.Шереховский – полковник, председатель особой комиссии по розыску царской семьи.

Авторы, писавшие на эту тему, много внимания уделяли информации, изложенной в книге следователя Соколова Н. А. Одной из главных фигур этой книги является комендант дома Ипатьева Я. Юровский. Другие участники событий – это простые жители, и представители высшей власти, проживавшие в том районе, которых допрашивали белые следователи, но которые не были включены в данном расследовании в основной круг участников событий.

Результаты исследований показали, что материалы следствия 1918-20-24 гг., а также публикаций на эту тему содержат сведения, которые опровергают положения официальной версии о гибели царской семьи и подтверждают версию спасения семьи Императора.

1. Группа свидетелей, которые утверждали, что семья спасена

Начальник одного из подразделений контрразведки Колчаковской армии штабс-капитан Симонов, (пример: спасение дочери Боткина Е. С. членом колчаковской контрразведки поручиком Мельником.), надворный советник Кирста А. Ф., доктор Деревенко В. Н., прокурор Иорданский В. Ф., профессор Казанской судебной палаты Миролюбов Н., генерал-лейтенант Брусилов А. А.

Свидетельства о наличии тайных организаций приводятся в книге генерал – лейтенанта М. К. Дитерихса.

Чётко доказано наличие 2-х тайных организаций в Екатеринбурге, с подразделениями в других городах. Генерального штаба капитан Симонов, был начальником штаба армии Берзина, который одновременно возглавлял такую организацию в Екатеринбурге именно он, помогал офицерству перебраться на белогвардейскую сторону, поскольку знал дислокацию войск и все пароли на каждый день. Надо помнить, что капитан Симонов присягал на верность царю и надо помнить, что Император был главнокомандующим, а также и офицером. Затем капитан Симонов стал начальником разведывательного и контрразведывательного отдела армии адмирала Колчака. К этому надо добавить, что вместе с капитаном Симоновым в его отделе служил Константин Семёнович Мельник, поручик Императорской армии. Он женился на дочери доктора Боткина Е. С. Татьяне, и увёз её в Европу. Доктора Боткина Е. С. солдаты охраны предупредили о грозящей опасности ещё в г. Тобольске. С. Е. Боткин доложил об этом Императору. И далее: «…Доктор Деревенко В. Н., участвовавший в осмотре, был спокоен. Он разделял мнение, убиты не все…. (В дальнейшем, изучая биографию доктора Деревенко В. Н., автор обнаружил, что он переезжал из города в город, и что эти переезды удивительно совпадали с переездами отца автора. Доктор Деревенко В. Н. всё время находился недалеко от тех мест, где проживал отец автора, вплоть до своего ареста в 1930 году»). «…Итак, уже существовала после захвата города выяснилось, что среди слушателей академии тайная офицерская организация. В ее состав входили капитаны: Д. А. Малиновский, Семчевский, Ахвердов, Делинзгаузен, Гершельман, Дурасов, Баумгарден, Дезбинин… Подполковник Георгий Владимирович Ярцов, начальник Екатеринбургской учебной инструкторской школы академии, дал 17 июня 1919 г. следующие показания: «Было среди нас, офицеров, пять человек, с которыми я говорил тогда вполне откровенно по вопросу о принятии каких-либо мер к спасению Семьи. Это были: капитан Ахвердов, капитан Делинзгаузен, капитан Гершельман…». Далее приводятся показания капитана Дмитрия Аполлоновича Малиновского: «Источником, через который получались наши сведения, был еще денщик Ахвердова (имени и фамилии его не знаю, впрочем, кажется, по фамилии Котов). Он вошел в знакомство с каким-то охранником и узнавал от него кое-что… Я осведомил нашу организацию в Петроград посылкой условных телеграмм на имя капитана Фехнера (офицер моей бригады) и есаула сводного казачьего полка Рябова. Но мне ответа ни разу прислано не было… Я бы сказал, что у нас два плана, две цели. Мы должны были иметь группу таких людей, которые бы во всякую минуту на случай изгнания большевиков могли бы занять дом Ипатьева и охранять благополучие Семьи. Были и другие планы дерзкого нападения на дом Ипатьева и увоз Семьи. Обсуждая эти планы, пятерка посвятила в него семь еще человек офицеров нашей же академии. Это были: капитан Дурасов, капитан Семчевский, капитан Мягков, капитан Баумгарден, капитан Дубинкин, ротмистр Бартенев, седьмого я забыл. Этот план держался в полном секрете, и я думаю, что большевикам он никоим образом известен, не мог быть. Например, Ахвердова совершенно об этом не знала… За два дня до взятия Екатеринбурга чехами я в числе 37 офицеров ушел к. чехам и на другой день после взятия города чехами я пришел в город.

Эта фраза капитана Малиновского свидетельствует о том, что у офицерской организации были свои отделения, о которых капитан Малиновский не стал распространяться. Это говорит о том, что, возможно, сама организация была создана еще до отъезда из г. Санкт-Петербурга самой академии. Можно считать, что офицеры не рассказывали о количественном составе организации, которая находилась в Санкт-Петербурге, ни о том, сколько она еще существовала, даже белому следствию, и что она делала вообще, и поддерживали ли эти офицеры с ней связь в дальнейшем. Это было связано с тем, что офицеры опасались за жизнь своих людей и за саму деятельность этих отделений, которые очевидно могли еще долго приносить свою пользу по военной линии, и просто служили каналами по переправке людей в безопасные места в случае каких-либо неудач. К тому же и в среде белого следствия могли быть люди, которые работали на красных или еще на кого-либо. Это ведь война. Дело касалось спасения царской семьи, и лишняя информация о своих связях никому не давалась только потому, что люди понимали, что необходимо думать о безопасности в такой опасной работе. Все они рисковали своей жизнью и жизнью своих родственников.

«…Отметим, что опубликовавший цитированную часть показаний Малиновского, Николай Росс (1987 г.) оборвал концовку текста протокола, снятого в 1919 году Н. А. Соколовым…» Капитан Малиновский считал, что семью вывезли немцы в Германию, симулировав убийство.

Вот как описывает этот период в своей книге, основанной на 772 источниках из архивов и на личных письменных воспоминаниях участников тех событий, представителей Советской власти, М. К. Касвинов. Вот что он пишет о действиях подпольных организаций монархистов: «…Там же в Харбине подвизался еще один Будберг – Рожер, близкий родственник Алексея Будберга, ходившего как раз в это время вместе с Нейдгардтом в Денежный переулок бить челом кайзеровскому послу.

Преследовал Рожер Будберг цель вполне конкретную. Поскольку одним из вариантов бегства царской семьи был обходной путь на восток, через Японию, монархические заговорщики передали ему в Харбин поручение: заранее позаботиться о должном приеме здесь царской семьи, заручиться содействием высших японских и китайских властей ее дальнейшему следованию… У этого своего родственника и остановился Алексей Будберг, когда в начале июня 1918 года явился в Харбин. Здесь он связывается с Колчаком, начинает прислуживать ему, будущему «верховному правителю», у которого несколько позднее, в Омске, сделал следующую карьеру: 29 марта 1919 года назначен главным начальником снабжения армии Колчака, затем до октября 1919 года там же в Омске – «военный министр». А пока Алексей Будберг в Харбине включается в челночно-спасательные маневры Рожера Будберга перед японскими и китайскими властями. Кое-чего бароны все же добились.

28 июня 1918 года майор Куроки в Харбине конфиденциально ставит обоих в известность «для дальнейшей передачи поборникам монархической идеи в глубине России»: в Токио заверили, что, «если русскому императору понадобится совершить переезд по японской или контролируемой Японией территории, ему будут оказаны достойные приемы и поддержка».

Там же читаем в главе 14. «Маршрут последний: Екатеринбург»: «…Из Петрограда, Москвы и южных районов страны (Дон, Кубань) зачастую по подложным документам и под вымышленными именами, группами и в одиночку пробираются и оседают в Тобольске и Тюмени… активисты ушедших в подполье монархических и иных контрреволюционных кружков и групп. Позже Мельник-Боткина писала: «Надо отдать справедливость нашим монархистам – они напрягали все усилия, чтобы организовать спасение их величеств. Петроградская и московская организации множество своих членов и послали в Тобольск и Тюмень, они там жили и готовились месяцами, скрываясь под чужими именами…».

В Тюмени появился князь Львов, бывший глава Временного правительства. Вызванный в местный Совет, он сказал, будто приехал «по лесопромышленным делам», после чего был отпущен и тотчас исчез. Появляются в Тобольске и просят допуска в губернаторский дом представители западных дипломатических миссий…». Там же в главе «Рыцари Самодержавия» читаем: «…Тайно понукаемые из губернаторского дома, монархические группы готовятся к выступлению. Их активность в Тобольске особенно возросла в конце семнадцатого – начале восемнадцатого года. К этому году монархисты располагали в Западной Сибири крупными денежными средствами, боевыми кадрами (главным образом бывшие офицеры и жандармы, активисты распавшихся после Февраля черносотенных организаций). Они находили опору в реакционно настроенных слоях местного населения – среди кулаков, торговцев, чиновников. Советская власть в этих районах еще не окрепла, кое-где не сразу и установилась. В центре Временного правительства уже нет, а на местах его органы власти и агенты продолжают действовать. В Тюмени на одной улице располагаются два штаба: один записывает в Красную гвардию, другой вербует в белые банды. Отпору концентрирующимся в губернии силам контрреволюции препятствуют меньшевики и эсеры, имеющие большинство и в тобольском, и в тюменском Советах…»

«Город осаждён».

«…Как раз на екатеринбургский период заключения Романовых и приходятся наиболее яростные попытки их освобождения, предпринятые и внутренними и зарубежными силами контрреволюции. Еще в конце апреля 1918 года екатеринбургские условия охраны Романовых казались не – сравнение надежнее тобольских. Но уже через месяц разница почти сходит на нет. А вскоре дело обернулось так, что из Екатеринбурга Романовым даже легче было бы ускользнуть, чем из Тобольска. Там в случае бегства им, пришлось бы преодолевать тысячи верст; тут же по отличным, густо разветвленным путям до белочехов и дутовцев рукой подать. Один из цитируемых здесь авторов, В. Александров, повествует: спустя много лет после описываемых событий он встретил в Каннах бывшего белого офицера Соколова, владельца ресторана в том же городе. Весной и летом 1918 года этот человек в составе обширного круга заговорщиков участвовал в подготовке освобождения царской, семьи из дома Ипатьева. Соколов отчетливо помнит, как включились в эту операцию люди Текинской («дикой») дивизии, участвовавшей в свое время в корниловском мятеже. После подавления мятежа арестованные содержались в Быхове под охраной Текинского конного полка и Георгиевского батальона. В феврале 1918 года генералы бежали из Быхова, текинцы во главе с Корниловым прорвались на Дон, в Новочеркасск.

Соколов признался своему собеседнику, что весной и летом 1918 года текинцы по тайному приказу Деникина и Алексеева рассеялись по Уралу, притаились в екатеринбургских предместьях, стягивая на подступах к дому Ипатьева невидимый пояс осады зо… прежде чем покинуть наконец город, чего настойчиво требовали от них местные власти, Жильяр и Гиббс (как рассказал тот же бывший офицер Соколов) неоднократно обращались к британскому консулу в Екатеринбурге Томасу Рестону, спрашивали у него советов и указаний, просили принять меры в защиту царской семьи… Дело в том, что «шуаны русской контрреволюции», численность которых В. Александров оценивает в 5 тысяч человек, были в то время рассредоточены по нескольким городам: в Казани, Симбирске, Перми, Алапаевске и Екатеринбурге. В частности, среди участвовавших в заговоре, и повиновавшихся консулу Рестону, был сербский батальон под командованием майора Благотича, охранявший в Казани золотой запас Государственного банка России, еще в 1915 году вывезенный сюда из Петрограда… Зафиксированы несколько попыток антантовских офицеров проникнуть в Ипатьевский дом: в одном случае с подложным «разрешением Москвы»; в другом – с подделанным пропуском Уральского Совета; в третьем – со ссылкой на необходимость проконсультировать с бывшим верховным главнокомандующим план союзнических операций лета 1918 года… А тут еще набежала в Екатеринбург многочисленная императорская родня, в том числе группа великих князей, ранее высланных из Петрограда в Вятку. Они притаились в городе и подключились к участию в заговорщических кружках, интригуя и подстрекая. Из членов императорской фамилии оказались в Екатеринбурге великие князья Сергей Михайлович, Игорь, Иван и Константин Константиновичи; князь Палей; великая княгиня Елизавета Федоровна (сестра царицы); сербская королева Елена Петровна. По постановлению Уральского Совета все они были 20 мая 1918 года отправлены в Алапаевск, в 170 верстах от Екатеринбурга. Там их разместили под охраной в каменном здании так называемой Напольной школы, на краю городка.

На этом общем фоне внушает тревогу слабость охраны особняка. Ее боевые качества неопределенны. Стража дома – энтузиасты революции, но оружие у них устарелое, обращение с ним неумелое, многие прежде – винтовку в руках и не держали. «Стоят люди у пулемета, а стрелять из него не умеют… – вспоминал позже Авдеев. – Делали мы так: ставили к пулемету пост и тут же принимались его учить, как с этим оружием обращаться».

Приведём данные о наличии тайных офицерских организациях на территории России в период гражданской войны и далее.

«…Борьба русского офицерства против антинациональной власти не ограничивалась белыми фронтами. Уже в первые месяцы большевистской власти в крупных городах развернулась деятельность тайных антибольшевистских организаций, постепенно сплачивавших вокруг себя опоминающихся от апатии офицеров. Организации эти создавались самыми разными антибольшевистскими силами – от монархических до эсеровских, но во всех них основной костяк составляли офицеры.

В целом их можно разделить на четыре типа: 1) «политические» организации различного толка с активным участием офицеров, 2) чисто офицерские организации «общебелогвардейского» характера, 3) вербовочные (в т.ч. и созданные непосредственно руководством добровольческого движения) – для отправки офицеров и добровольцев в белые армии, 4) организации, состоявшие главным образом из офицеров, мобилизованных в Красную Армию и служащих в различных штабах и управлениях, связанные с белым командованием (появились несколько позже). Выше уже рассматривались те из них, которые послужили базой возникновения фронтов Белого движения… Численность подпольных организаций в начале 1918 г. по всей стране составляла около 16 тыс. чел. Осенью 1918 г. активно действовал «Всероссийский монархический союз». В течение почти всего 1918 г. – Гвардейская офицерская организация, члены которой проникли в 1-й корпус Красной Армии (ротмистр фон Розенберг) и Самаро – Волжскую флотилию (Билибин), имевшая тесную связь с монархической группой Н. Е. Маркова 2-го (полковник фон Штейн и др.). Она делилась на пехотную и кавалерийскую группы, возглавляемые генералами (летом арестованы), секретарем кавалерийской группы был полковник бар. Таубе… Московская организация (прис. пов. Полянского), предпринявшая единственную реальную попытку освобождения императорской семьи, послала в Сибирь отряд в 30 ч (в т. ч. 10 офицеров Сумского гусарского полка) во главе с ротмистром Лопухиным. Целый ряд офицеров из московской организации по спасению царской семьи погиб в Сибири при попытке ее освобождения. Во главе наиболее крупной монархической организации германофильского толка стоял последний командир Гренадерского корпуса ген. Довгирд при начальнике штаба ген. фон Дрейере (в ней состояли, в частности, практически все находившиеся тогда в Москве офицеры Сумского гусарского полка – 18 человек) … Всего за 1918 г. в 20 губерниях центральной России произошло 245 крупных выступлений и было раскрыто 142 организации, за 7 месяцев 1919 г. – 99 восстаний и было обнаружено ЧК 270 организаций, более трети из которых чисто белогвардейских… Офицеров, чье участие в Белом движении ограничилось подпольем, было не более 7 тыс. Поскольку расстреливались практически все схваченные участники подпольных организаций, а абсолютное большинство уцелевших пробралось потом в белые армии, лишь очень немногие из них (не более 10%) эмигрировали….»

Однако в Госархиве РФ хранятся и другие документы, которые свидетельствуют о том, что не все были согласны с тем, что все члены семьи погибли. Следователь Сергеев, также считал, что не все погибли. Как известно, доклад следователя Соколова Н. А. о расследовании убийства Царской семьи на Урале был вручен вдовствующей Императрице Марии Федоровне, которая до самой своей кончины в 1928 году верила в то, что ее сын Николай II и внук, цесаревич Алексей, остались живы, об этом она писала маршалу Маннергейму в Финляндию. В этом докладе следователь Соколов Н. А. пишет: … «Бриллианты, бывшие пришитыми вместо пуговиц, видимо, сгорели. Сохранившийся бриллиант был найден на самой грани костра втоптанным в землю. Он (его оправа) слегка подвергся действию огня». … Эти данные не выдерживают критики. Углеродистые соединения, такие как алмазы, не поддерживают процесса горения. Выводы неправильные. Если следователь Соколов не нашел того, что искал – это не значит, что людей уничтожили, а может, спасли? А кто их спас? Эту версию Соколов Н. А., как известно, не рассматривал. Спрашивается, почему? Что помешало следователю Соколову Н. А. изучить версию спасения Семьи Императора Николая II? Две попытки белого следствия не привели к обнаружению останков Романовых. В тоже время Соколов Н. А. не принял во внимание материалы дела, которое вёл следователь А. Ф. Кирста. Вот что пишет по этому поводу доктор медицинских наук, профессор Попов В. Л.: «…Не следует забывать о важнейших подлинных документах, хранящихся в библиотеках Гарвардского и Стенфордского университетов. Это семь томов материалов расследования, проведённых не только Н. А. Соколовым, но и его предшественниками Малиновским, Намёткиным, Сергеевым, Кирстой… Изучение этих материалов представляет исключительный интерес в связи с тем, что при подготовке к публикации книги Н. А. Соколова часть материалов расследования, не укладывающиеся в окончательную схему (все расстреляны и все сожжены), были якобы целенаправленно изъяты и не попали на страницы книги, увидевшей свет только после смерти её автора …Часть материалов опубликована Николаем Россом в 1987 году во Франкфурте издательством «Посев». Например, в книге приводятся полные протоколы допросов доктора Павла Ивановича Уткина обвиняемого гражданина Александра Семеновича Ребухина, свидетелей – рядового Енисейского полка Аркадия Яковлевича Неустроева, унтер-офицера Караульной команды Козьмы Егоровича Рудомётова; телеграфистов станции Пермь I Владимира Андреевича Ермолаева и Клавдии Ивановны Шиловой, гражданок Натальи Васильевны Мутных, Евгении Ивановны Соколовой, Степаниды Федосеевны Подоровой, Татьяны Лазаревны Ситниковой, Ивана Филипповича Куклина, Федора Федотовича Онянова, Устиньи Ивановны Варанкиной, Максима Кузьмича Григорьева, Матрены Никитичны Куклиной, Василия Семеновича Рябова, рядового 5-го Томского сибирского полка Федора Васильевича Ситникова. Из рассказов этих людей складывается история Великой княжны Анастасии Николаевны: она не погибла в роковую ночь с 16 на 17 июля 1918 года, попала к красноармейцам, подверглась физическому и моральному насилию, ее видели в районе разъезда №37 Пермской железной дороги в сентябре 1918 года. Все допросы проводил помощник начальника военного контроля Штаба I-го Средне-Сибирского корпуса надворный советник А. Ф. Кирста в период с 10 февраля по 2 апреля 1919 года. (Военный контроль – это военная контрразведка. Телепередача РТР. 23 ч. 6 августа 2003 г., ведущий историк, ветеран органов ФСБ Александр Зданович. «Мифы без грифа»). Нельзя упрекнуть А. Ф. Кирсту в недостаточном профессионализме. Последний рапорт А. Ф. Кирсты адресован начальнику штаба Сибирской армии и датирован 7 апреля 1919 года. В нём А. Ф. Кирста предлагает подробный план дальнейшего расследования во имя, как он пишет «первой цели – спасти семью Государя Императора…»

Иначе говоря, А. Ф. Кирста был убеждён, что к апрелю 1919 года Романовы были живы. Не вызывает сомнений необходимость, во всяком случае с научной целью, самого тщательного и скрупулезного сравнительного анализа подлинных документов с материалами, опубликованными в эссе Н. А. Соколова». Вот что пишет о его работе товарищ (помощник – В.П.) прокурора Пермского окружного суда Д. Тихомиров 2 апреля 1919 года: «Наблюдая постоянно за расследованием, производимым Александром Федоровичем Кирста по делу об Императорской фамилии… Поэтому полагаю крайне необходимым дать возможность А. Ф. Кирста осуществить разработанный им план расследования и закончить начатые уже розыски и, со своей стороны, изъявляю полную готовность продолжать работу с А. Ф. Кирста по этому делу, вплоть до окончания его и задержания всех виновных лиц». (Возникает вопрос: почему никто из следователей и исследователей не ссылается на план Кирсты А. Ф.? Имеется ли он в распоряжении Госкомиссии? Если да, то почему отдали предпочтение плану расследования следователя Соколова Н. А.?) Как известно, Соколов не принял эту версию в работу. Не сделала этого спустя 70 лет и Госкомиссия Правительства РФ. Спрашивается, что этому помешало?

Ко всему вышесказанному необходимо добавить, что среди охраны, которая сопровождала Царскую Семью были люди, которые готовы были в случае попытки побега оказать помощь. Сама Царская Семья вела такую работу постоянно, тем более что она не была изолирована от них. В беседах со стрелками Император и его дети, проводили много времени. Об этом пишет в своих дневниках Император. Так при переезде из Тобольска в Омск Великая Княжна Мария Николаевна постоянно общалась с охраной. Филатов В. К. рассказал автору о том, что именно во время переезда из г. Тобольска в г. Омск, в г. Тюмени и была достигнута договорённость между охраной и Семьёй о помощи, в случае если Семье будет угрожать опасность. Часть охраны в г. Тюмень была заменена. Именно эти солдаты и остались в г. Тюмени. Затем они прибыли в г. Екатеринбург и вновь попали в охрану царя и последовали с ним далее.

Для более наглядной иллюстрации приведём выдержки из записей Императора. 15 апреля 1918 года Император записал:

«…15 апреля. Воскресенье.

Все выспались основательно. По названиям станций догадались, что едем по направлению на Омск. Начали догадываться: куда нас довезут после Омска? На Москву или на Владивосток? Комиссары, конечно, ничего не говорили. Мария часто заходила к стрелкам – их отделение было в конце вагона, тут помещалось четверо, остальные в соседнем вагоне. (Какая же это изоляция арестованных!). Обедали на остановке на ст. Вагай в 11 час. очень вкусно. На станциях завешивали окна, т. к. по случаю праздника народу было много. После холодной закуски с чаем легли спать рано.

16 апреля. Понедельник.

Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас не захотели пропустить! Зато нам было свободнее, даже гуляли два раза, первый раз вдоль поезда, а второй – довольно далеко в поле вместе с самим Яковлевым. Все находились в бодром настроении. (Так долго гуляли вместе враги? Что это? О чём они говорили, что обсуждали?)

17 апреля. Вторник.

Тоже чудный теплый день. В 8.40 прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце концов одолели первые, и поезд перешел к другой – товарной станции. После полуторачасового стояния вышли из поезда. Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с кот. мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом – Ипатьева. Мало-помалу подъехали наши и также вещи, но Валю не впустили. Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города, и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару. К 9 час., наконец, устроились. Обедали в 4 1/2 из гостиницы, а после приборки закусили с чаем. Разместились след. образом: Аликс, Мария и я втроем в спальне, уборная общая, в столовой – Н. Демидова, в зале – Боткин, Чемодуров и Седнев. Около подъезда комната кар. Офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и WC, нужно было проходить мимо часового у дверей кар. помещения. Вокруг построен очень высокий досчатый забор, в двух саженях от окон стояла цепь часовых, в садике тоже.

18 апреля. Среда.

Выспались великолепно. Пили чай в 9 час. Аликс осталась лежать, чтобы отдохнуть от всего перенесённого. По случаю 1 мая слышали музыку какого-то шествия. В садик сегодня выйти не позволили! Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не действовал, а воду в бочке не могли привезти. Это скучно, т.к. чувство чистоплотности у меня страдало. Погода стояла чудная, солнце светило ярко, было 15

в тени, дышал воздухом в открытую форточку.

19 апреля. Четверток Великий.

День простоял отличный, ветреный, пыль носилась по всему городу, солнце жгло в окна. Утром читал книгу Аликс «la sagesse et la destine’e Maeterlinck. Позже продолжал чтение Библии. Завтрак принесли поздно – в 2 часа. Затем все мы, кроме Аликс, воспользовались разрешением выйти в садик на часок. Погода сделалась прохладнее, даже было несколько капель дождя. Хорошо было подышать воздухом. При звуке колоколов грустно становилось при мысли, что теперь Страстная и мы лишены возможности быть на этих чудных службах и, кроме того, даже не можем поститься! До чая имел радость основательно вымыться в ванне. Ужинали в 9 час. Вечером все мы, жильцы четырех комнат, собрались в зале, где Боткин и я прочли по очереди 12 Евангелий, после чего легли.

20 апреля. Пяток Великий.

За ночь стало гораздо холоднее; вместо дождя перепадал изредка снег, но стаивал сейчас же. Солнце показывалось по временам. Двое суток почему – то наш караул не сменялся. Теперь его помещение устроено в нижнем этаже, что для нас безусловно удобнее – не приходится проходить перед всеми в WC или в ванную и больше не будет пахнуть махоркой в столовой.

Обед очень запоздал из-за предпраздничного наплыва в город жизненных припасов; сели за него в 3 1/2 ч. Потом погулял с Марией и Боткиным полчаса. Чай пили в 6 час. По утрам и вечерам, как все эти дни здесь, читал соответствующие Св. Евангелия вслух в спальне. По неясным намекам нас окружающих, можно понять, что бедный Валя не на свободе и что над ним будет произведено следствие, после которого он будет освобожден. И никакой возможности войти с ним в какое-либо сношение, как Боткин ни старался. Отлично поужинали в 91/2 час.

21 апреля. Великая Суббота.

Проснулись довольно поздно; день был серый, холодный, со снежными шквалами. Все утро читал вслух, писал по несколько строчек в письма дочерям от Аликc и Марии и рисовал план этого дома. Обедали в час с 1/2. Погуляли 20 минут. По просьбе Боткина, к нам впустили священника и дьякона в 8 час. Они отслужили заутреню скоро и хорошо; большое было утешение помолиться хоть в такой обстановке и услышать «Христос воскресе». Украинцев, помощник коменданта, и солдаты караула присутствовали. После службы поужинали и легли рано.

22 апреля. Светлое Христово Воскресение. Весь вечер и часть ночи слышен был треск фейерверка, кот. пускали в разных частях города. Днем стоял мороз около 3°, и погода была серая. Утром похристосовались между собою и за чаем ели кулич и красные яйца, пасхи не могли достать*. Обедали и ужинали в свое время. Гуляли полчаса. Вечером долго беседовали с Украинцевым у Боткина. (Враги, заключенные долго беседуют с пом. коменданта).

23 Апреля. Понедельник.

Встали поздно морозным серым утром. Второй раз взаперти провели именины дорогой Аликс, но этот раз не всей семьей. Узнали от коменданта, что Алексей уже выходил на воздух пять дней тому назад – слава Богу! Гуляли и при солнце и при крупе. Мороз держался около 3 – 4°. Перед обедом хотели затопить камин в столовой, но повалил такой дым, что пришлось загасить огонь, а в комнатах стало прохладно.

24 апреля. Вторник.

День простоял лучше и немного теплее. Сегодня довольствие получили из собрания, но какого, не знаю? И обед и ужин опоздали на час. Гуляли подольше, т. к. было солнце. Авдеев, комендант, вынул план дома, сделанный мною для детей третьего дня на письме, и взял его себе, сказав, что этого нельзя посылать! Вечером выкупался в ванне. Поиграл с Аликс в безик.

25 апреля. Среда.

Встали к 9 час. Погода была немного теплее – до 5°+. Сегодня заступил караул, оригинальный и по свойству, и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров, и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки, со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками при себе и с винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты тоже пришли в садик смотреть на нас; они разговаривали по-своему, ходили и возились между собой. До обеда я долго говорил с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, также и маленький кар. начальник, стоявший тут же; этот был родом из Риги. Украинцев принес нам первую телеграмму от Ольги перед ужином. Благодаря всему этому в доме почувствовалось некоторое оживление. Кроме того, из дежур. комнаты раздавались звуки пения и игры на рояле, кот. были на днях перетащен туда из нашей залы. Еда была отличная и обильная, – и поспевала вовремя. (Беседы с офицерами. Игра на рояле и т. д. Странный режим.).